Владимир Москалев - Король франков
– Святые небеса! – подняла руки к груди герцогиня. – Да ведь этак он прослывет безбожником, совратит и тебя.
– Среди франков многие не верят в Бога, половина норманнов вообще его не признает! Они считают это сказками. Я с ними заодно и уверен в своей правоте. Монах лишь укрепил меня в этом. Он умен, не чета богословам и прочей церковной братии, я собираюсь поучиться у него.
– Можер, сын мой, оставь ты это; чует мое сердце, этот монах доведет тебя до греха.
– Я предпочитаю беседовать с честным человеком, который говорит правду, смело глядя в глаза, нежели с шарлатаном, который врет на каждом шагу, стыдливо пряча при этом взгляд.
– Кого ты называешь шарлатанами?
– Духовенство. И это еще мягко сказано.
– Но почему? Можешь объяснить?
– Потому что оно обманывает народ. Весь этот бред о каре небесной, угрозы муками ада, отлучением от Церкви – не что иное, как способ запугать человека, одурачить его и привести, таким образом, к слепому повиновению. Отсюда и доходы церкви, этим кормятся ее представители. Как вы думаете, почему они не выбрали Карла Лотарингского? Я говорю «они», потому что ясно, откуда дует ветер. Этим я даю подсказку.
– Архиепископ обвинял его в браке с неровней, – не задумываясь, ответила герцогиня. – Знать не могла этого простить.
– Я тоже вначале так подумал и поделился своими соображениями с монахом. Знаете, что он мне сказал?
– Догадываюсь, что-то в адрес церкви.
– Верно, ибо она – источник всех зол. Ей невыгоден был Карл. Он не строил храмов, не имел земель, от него не ждали щедрых пожертвований во славу Господа. Другое дело – Гуго; здесь у святых отцов рот до ушей, ведь он их почитает, благоволит, одаривает монастыри землями и золотом. Чем не подходящий монарх? Так ответил мне брат Рено, матушка, и, честное слово, я не вижу причин не верить этому.
– Замолчи, Можер, мало тебе церкви, теперь взялся за короля. Если бы ты знал, как ранишь этим мое сердце.
– Я очищаю его, ведь оно должно дышать свободой, а не гнетом, видеть свет, а не слепнуть во тьме, к чему и стремятся святые отцы. Люди слабы духом и не хотят думать. Этим и пользуется духовенство, держа паству в темноте и послушании. Но сильный духом, умный человек всегда возьмет верх над мракобесием и не поверит ни сказкам, ни чудесам, ни мощам мифических святых, которые при ближайшем рассмотрении оказываются обыкновенными жуликами. Их махинации – это то, что одобрено самим Господом, диктуется волей небес. Нынешние церковники, курящие фимиам своим предшественникам, – те же мошенники.
– Но ведь этим самым ты выступаешь против христианства, потрясаешь его основы! – пыталась возразить герцогиня. – Это ли не грех? Ведь христианство – основа мироздания, как можешь ты хулить его?
– Я и не собираюсь, пока только готовлюсь. И монах мне в этом поможет. Что касается основы мироздания, матушка, то, на мой взгляд, это сама природа. Это ей человек обязан своим существованием, а не мифическому богу древних евреев.
Гуннора в страхе глядела на сына.
– Кто тебе это сказал?
– Лукреций Карр! В библиотеке у Лотаря, в Лане, нашел я эту книгу, правда, не успел еще прочесть до конца. Этот философ опирается на учение Эпикура, а тот отрицал божественное вмешательство в жизнь человека. Мало того, он вообще не верил в существование богов, говоря, что человек просто придумал их, не зная, как объяснить молнию, град или засуху, одним словом то, что происходит. И тогда я задумался, а не выдуман ли и этот бог, христианский? Старые-то боги уж надоели, вот и придумали папство, религию, церковь и так далее. Огромный институт управления народами! Крути, как хочешь, ссылаясь на волю бога, его промысел. Недурная работенка, верно?
– И этому всему тебя научил монах? – в ужасе спросила герцогиня.
– Ну что вы, матушка, у нас и времени-то не было. Но теперь его будет много. Ах, Рено, ведь как говорит – заслушаться можно! Мне с ним интересно, клянусь кольчугой Роллона! Он смел, раз критикует Церковь, а я таких люблю. Я слышал, многие недовольны папством, но пока открыто никто не возмущается, и лишь он набрался храбрости и плюнул гидре в лицо, которое я назвал бы мерзкой харей.
Герцогиня тяжело вздохнула.
– Боже мой!.. Можер, мальчик мой, ты становишься еретиком, а это опасный путь. Тебя станет преследовать Церковь, могут даже подвергнуть отлучению!..
– Я никого не боюсь, а на это мне просто наплевать! Очередная их хитроумная штучка. Не пойму, как можно ослепить столько людей! Но я еще доберусь до правды.
– Ах, Можер, – качала головой герцогиня, с укоризной глядя на сына, – что ты наделал? Кого ты привел?
– Умного человека, матушка, среди сборища олухов. О, я еще многому у него научусь и никому не дам его в обиду.
– Боюсь, своими высказываниями ты навлечешь на себя гнев Церкви и сильных мира сего. Тебя станут бояться, от тебя начнут шарахаться, как от зачумленного, быть может, даже проклянут!.. Брось ты все это, будь как все, не выделяйся, иначе не миновать беды.
– Не волнуйтесь, матушка, – улыбнулся Можер, целуя руку матери, – монах умеет надевать маску лицемерия, этому он обучился в монастыре. Я буду действовать так же, а там посмотрим… Однако, черт возьми, не пора ли обедать? Клянусь тиарой папы Римского, я голоден, как Исав.
Глава 4
Откровения Рено-богослова
Каждый день в королевском дворце изнывающие от безделья придворные устраивали развлечения – игры, танцы, борьбу, состязания на копьях, мечах, конные прогулки. Предпочтение отдавалось играм. Мужчины любили посидеть за шахматами, женщины играли в «исповедника» и в «святого Куаня». Этим вечером, обрадованные появлением двух новых лиц, дамы тотчас увлекли Можера и монаха в свой кружок. Рено попытался выразить несогласие, указывая на свой священный сан, но его никто не стал слушать.
– Снимайте рясу, ваше преподобие, да облачайтесь в мирское и выходите к нам играть.
– Играть?.. – растерялся Рено. – Но я священнослужитель, мой долг противостоять миру, служить его живым отрицанием. Монашество являет собою на земле прообраз божественного общежития, и я…
Но фрейлины не дали ему договорить.
– Господин монах, вы где изволите находиться: в королевском дворце или монастыре Святого Фомы? – наперебой затрещали они, протягивая руки к его рясе. – Ах, все-таки во дворце? Тогда знайте, вам придется общаться с женщинами.
– Но мне надлежит жить по уставу, я давал обет, я должен нести слово Божье…
– К черту ваш обет! Считайте, что вы его не давали и никому ничего не должны. В надлежащее время мы обратимся к вам за помощью и советом как к духовному лицу, а сейчас вы наш пленник. И не вздумайте возражать, сеньор монах, пока нам не пришла охота сорвать с вас монашеские одеяния, коли вы не хотите сделать этого сами. А заодно мы посмотрим, удалось ли вам за время ваших бдений умертвить свою плоть или от нее еще что-то осталось.
