Игорь Тихоненко - Рюрик
— Хорошо, — подытожил Людбранд. — Разговор окончен. Идите и готовьтесь к походу.
Когда придворные покинули тронный зал, к Рюрику подошёл Трувор и с издёвкой в голосе спросил:
— Что, братец, решил наконец-то заняться серьёзными мужскими делами? А не побоишься убивать наших родственников славян? Страшно не станет?
— Это мы ещё поглядим, — твёрдо произнёс Рюрик, — кому будет страшно. Случается так, что и родственников иногда на место ставить надо.
— Смотри, какой храбрый, — съязвил Трувор. — Говоришь, как настоящий воин.
— Посмотрим в деле, кто есть кто, — отрезал Рюрик, повернулся к брату спиной и зашагал в противоположную сторону.
Королева Умила была в таком возрасте, когда о женщине говорят, как о распустившемся цветке. Выше среднего роста с тонкими чертами лица, с изящной стройной фигурой и длинными пышными волосами соломенного цвета. Не удивительно, что в своё время Умила так понравилась финскому королю, что он настоятельно просил руки этой славянской красавицы, обещая её отцу Гостомыслу за её руку мир между их народами. Правда, в последствии, слово своё он нарушил.
Королева Умила, узнав о решении своего младшего сына ехать в карательную экспедицию по усмирению славян в Старой Ладоге, сразу же направилась на поиски Рюрика. Из всех своих сыновей она любила его больше всего. С раннего детства Умила пыталась внушить Рюрику, что он и сам наполовину славянин. И до сегодняшнего дня королеве казалось, что это ей удалось. Но, узнав о решении своего сына, Умила сильно расстроилась. Королева застала Рюрика в его комнате, где принц осматривал свои доспехи. Умила подошла к сыну, посмотрела ему в глаза и дрожащим голосом спросила:
— Зачем, зачем ты это делаешь? Ты что не понимаешь, что тебе придётся убивать своих соплеменников?
— Успокойся, мама, — проговорил Рюрик. — Конечно, понимаю. Я постараюсь, чтобы смертей было, как можно меньше. Я для того и еду. Ты никогда не задумывалась, почему на славян нападают все, кто хочет. И почему славяне им всем платят унизительные дани.
— Причем здесь это? — удивилась королева. — Я не об этом с тобой говорю.
— А я об этом, — настойчиво сказал Рюрик. — Дело в том, что славянские народы разрознены. Среди них нет единства. Нет единого правителя, который смог бы объединить их, чтобы они могли противостоять врагам. Я хочу это сделать.
— И для этого ты едешь их убивать? — поразилась Умила.
— Я еду для того, чтобы они узнали, что есть человек, который хочет создать единую славянскую державу, — попытался объяснить ей Рюрик. — Чтобы они поняли, что это нужно не столько для меня, сколько для них. Да, возможно там придётся и убивать. Но я не собираюсь воевать с народом. Я хочу наказать тех славянских правителей, которые из-за своих распрей не дают объединиться славянам. Может, мне удастся это сделать. В Финляндии я всё равно никогда не стану королём. Я ведь самый младший из наследных принцев. А там у меня есть шанс.
— Как бы там ни было, — не соглашалась королева, — а это не выход, убивать своих.
— Эти свои, как ты их называешь, — возразил Рюрик, — мало считаются с тем, что в результате их алчности и честолюбия, тысячи их соплеменников гибнут, а земли славян подвергаются постоянному разорению. Да, и мной тоже руководит честолюбие, но в отличие от них я, прежде всего, хочу защитить славян от их врагов, а не заботиться о своём личном благополучии. К сожалению, мне придётся немало убить людей, чтобы осуществить свою мечту. Это правда. А что, если я не стану убивать, то и все остальные тоже перестанут убивать? Дело не в том, что приходится убивать, а дело в том, какой смысл в этих убийствах.
— Я не стану больше с тобой спорить, — удручённо произнесла королева. — Ты уже выбрал свой путь сам. И тебе самому придётся отвечать за этот выбор. Скажу одно, если окажется, что ты на крови своих соплеменников решил воздвигнуть себе королевский трон, то не будет счастья ни тебе, ни твоим потомкам.
— Не переживай, мама, — с искренностью в голосе сказал Рюрик, — не окажется, вот увидишь. А будет ли счастье у моих потомков, это зависит и от них самих тоже. Ну, всё, извини, мне пора готовиться в поход.
Королева поцеловала сына в лоб и ушла. Рюрик закончил осматривать свои доспехи, проверил оружие. Всё было в порядке. Принц подошёл к окну и стал всматриваться в горизонт. Солнце уже скрылось за лесом. Полоска неба на западе окрасилась ярко-алым цветом, и верхушки деревьев казались пылающе-багрянными.
— Какой сегодня странный закат, — думал Рюрик. — Как будто кровью небо окрасилось. Да, немало крови прольётся, пока я смогу свою мечту в жизнь претворить.
10. Колдовская любовь
В Новгороде в доме у князя Вадима праздновали победу в сражении с норманнами. На торжестве присутствовали многие знатные люди города. Были здесь и бояре, и воеводы, и купцы и, конечно, Новгородский князь Гостомысл со своим сыном Волебогом, накануне возвратившийся из похода в Чуд. Пиршество проходило в большом зале княжеского терема. Столы располагались по периметру комнаты, а середина помещения оставалась незанятой. Мебель расставили так, чтобы гости во время пира могли наблюдать за выступлениями скоморохов, специально приглашённых на праздник для потехи и увеселения гостей. Когда торжество было уже в самом разгаре и люди, разгорячённые крепкими медовыми напитками, выходили в центр зала и танцевали вместе со скоморохами, княгиня Ангельда поднялась и сказала:
— По давним традициям наших предков я, как хозяйка дома, хочу лично угостить мёдом самых почётных и дорогих гостей: князя Гостомысла и его сына Волебога.
Князь Вадим, сидевший в центре стола рядом с Ангельдой, с удивлением посмотрел на жену, но вмешиваться не стал, а только подумал про себя:
— С чего бы это Ангельда решила оказывать такие почести Гостомыслу и Волебогу? Помнится ещё совсем недавно, она не очень их почитала, и говорила о них совсем другое. Вот и пойми этих женщин.
Гости затихли, скоморохи прекратили петь и танцевать, стали дожидаться, пока Ангельда будет выполнять ритуал гостеприимства. Княгиня взяла кувшин с хмельным медовым напитком и направилась к Гостомыслу. Когда она приблизилась к князю, он протянул ей свой кубок, и Ангельда наполнила его мёдом до краёв.
— Отведай, князь угощение из моих рук, — произнесла Ангельда. — Пусть это будет знаком взаимного доверия между нами и моего уважения к тебе.
Гостомысл выпил весь мёд из своего кубка, перевернул его вверх дном, чтобы все могли убедиться, что он пуст и по старинному обычаю поцеловал хозяйку в уста.
