Александр Чиненков - Крещенные кровью
– И да, и нет, – ответила девушка, глядя на реку.
– Как энто? – не понял он.
– Думаю, что на сердце слишком много грязи накипело, – предположила Анна. – Видать, вылить захотелось?
Аверьян озабоченно нахмурил лоб.
– Обспросить тебя кое об чем хочу я, – сказал он, глядя поверх головы девушки. – Ты вот как к скопцам приблудилася?
Хотя над городом уже сгустились сумерки, Аверьян заметил, как смутилась и густо покраснела его собеседница.
– Не желаю я говорить об том, – сказала она наконец, поежившись. – Из Тамбова пришли мы. Шли в Саратов, а пришли в степи оренбургские. А што? Ивану Ильичу тута понравилось. Он навсегда здесь обосноваться мыслит!
– Знать, мало из тебя Ивашка кровушки попил, раз ты ево все ешо по отчеству величаешь, – усмехнулся Аверьян.
– Еще бы, – вздохнула Анна. – Иван Ильич в Тамбове почитаемым человеком был! Купцом первой гильдии! В своем доме он и скопцам приют давал. Много их у него тогда проживало. Многие «голуби» тогда все богатства свои Ивану Ильичу доверяли. По завещаниям тоже все ему опосля отписывали. А когда слуги царя-супостата все у скопцов поотнимали, а самих в Сибирь сослали, то… Все, больше не хочу говорить о том! – девушка нахмурилась, подняла с земли камень и с силой запустила его в реку.
– А ты? Как же ты с ними повязалася? – настаивал Аверьян. – Но не может быть тово, што подобру и согласию?
– Я все время у Ивана Ильича в прислужницах была, – нехотя пояснила девушка. – Привыкла я к нему и привязалася. А куда сиротке деваться? Теперь куда Иван Ильич, туда и я, горемычная.
– Тогда почему он оскопил тебя, милая? – удивился Аверьян. – Столько времени за собой таскал, а оскопил совсем недавно?
– Все, замолчь, уйду а то, – зло прошептала Анна. – Больше не хочу болтать об этом!
– А Агафья и Акулина с вами пришли? А Стахей, Савва, Авдей?
– Тожа с нами.
– И пошто тады Ивашка меня от смерти спас?
– Никогда он не говорил об этом. Сам у него спроси, если интересно.
Анна замолчала и ушла в себя. Сколько Аверьян ни задавал ей вопросов, она угрюмо отмалчивалась и отводила взгляд. Только когда наступило время прощаться, девушка вдруг взяла его за руку и посмотрела в глаза.
– Иван Ильич человек хороший и добрый, ты не думай, – сказала она. – Только вот невзлюбил он тебя. Ума не приложу почему, но он готов тебя со свету изжить!
– Меня? За што? – удивился Аверьян.
– Лучше не спрашивай, а поберегись, – ответила Анна, собираясь уходить. – Чую я, что он чего-то супротив тебя замысливает, вот только что? Ума не приложу.
Она повернулась и ушла, оставив Аверьяна на берегу реки в полном недоумении.
* * *Прошло две недели. Все это время Аверьян, Егор и его племянник провели в торговой лавке. Питались они там же, радения посещали поочередно.
Каждое утро начиналось с того, что Егор Мехельсон вставал у двери и любезным взглядом встречал и провожал горожан, проходивших мимо. Если вдруг кто-то останавливался перед входом, он готов был из кожи вон вылезти, скаля угодливо зубы и приговаривая:
– Зайди внутрь, мил человек, и выбери товар, достойный тебя! В нашей лавке все недорого, только зайди и убедись сам!
Если человек, поддавшись уговорам, заходил в лавку, чтобы приглядеться, Мехельсон тут же развивал бурную деятельность. Он и Васька ловко и настырно обхаживали покупателя, следя за каждым его жестом. Еврей то и дело окликал Аверьяна, который из подсобки подносил товары и раскладывал их на прилавке.
В подобных хлопотах проходили дни. Худо-бедно, а дело потихонечку набиралао обороты. Егор Мехельсон хоть и выматывался за день, но к вечеру ликовал. Он открывал кассу, извлекал из нее конторские книги и долго щелкал на счетах. Затем хмурился и вздыхал, причитая, что торговля могла бы идти значительно лучше.
– Слишком дешево, – вздыхал Егор, убирая счеты. – Если продавать по ценам нынешним, лучше, конечно, пойдет. Но надо сначала помалу завлечь покупателя, а потом незаметно поднять и нашу цену. Вот тогда все наладится!
Его заманчивые прожекты прервал неожиданно появившийся в лавке Ивашка. Взгляды Аверьяна и «Христа» встретились. Калачеву ничего не оставалось, как выйти из подсобки навстречу кормчему.
– А-а-а, Иван Ильич, родненький! Никак не ожидали вашего сегодняшнего посещения! – Егор ткнул локтем в бок племянника, и тот быстро поднес хозяину табурет.
Ивашка присел перед прилавком и, сложив на груди руки, выжидательно посмотрел на Мехельсона. Тот схватил товарную книгу и трясущимися руками поднес хозяину. Егор пошевелил губами, собираясь что-то сказать, но Ивашка уже раскрыл ее.
– Торговля налаживается, Иван Ильич, – проговорил вкрадчиво Мехельсон, пытаясь прочесть на лице хозяина настроение. – Мало-помалу, но…
– Да, да, судя по записям, дело сдвинулось с мертвой точки, – Ивашка водил указательным пальцем по исписанной странице. При этом он все время поджимал губы, будто ему очень трудно было говорить.
Мехельсон метнулся к кассе, выбрал из нее дневную выручку и передал её Сафронову. При виде того, с каким усердием Ивашка пересчитывает наличность и, весь дрожа от жадности, убирает ее в кожаный кошель, Аверьян не мог удержаться от вздоха отвращения.
– Ты вот што, – сказал Ивашка, поманив Егора пальцем. – Ты научил ево торговать? – он кивнул в сторону Аверьяна.
– Когда я продавал, он всегда рядом был, – ответил Мехельсон, недоуменно глядя на хозяина.
– Как мыслишь, без тебя справится?
Егор пожал плечами:
– Если только племяш подсобит…
– Я тебе другое дельце приготовил. Там твоя жидовская хватка нужна. Давай передавай товар Ваське и Аверьяну, а сам айда за мной…
* * *Наступил август.
Торговля в лавке начала давать хорошие результаты. Ежедневная прибыль, невзирая на надвигающийся голод, составляла внушительные суммы. Аверьян удачливо и ловко работал за прилавком, а Васька носился в подсобку за товаром. Вытирая вспотевший лоб, весь возбужденный, он восхищенно спрашивал:
– На скоко севодня продали, дядя Аверьян?
А когда тот отвечал, паренек весь светился от радости и приговаривал:
– Ну ты даешь, дядя Аверьян! Егор вон, дядяка мой, хоть с малолетства торговлишкой промышляет, но ему за тобой не угнаться!
А сегодня малец спросил такое… Хотя у Аверьяна по случаю оживленной торговли не сходила с лица дежурная улыбка, сердце изнывало от непонятной тревоги из-за васькиного вопроса: «Аверьян, а ты веришь ли в Бога, которому православные поклоняются?». Те несколько месяцев, которые он провел в секте скопцов, Калачев не был уверен в этом, а теперь почувствовал необходимость в пересмотре этого мнения. Сегодня он вдруг увидел в себе другого человека – не одураченного учением секты, одинокого и пропащего, а думающего о Боге и искренне верящего в Него.
