Жорж Санд - Прекрасные господа из Буа-Доре
— Вы забываете, что они же сегодня — союзники протестантов.
— Скорее господина де Рогана! Господин де Роган тем самым окончательно губит свою партию, вот почему я говорю вам: «Оставим мертвых в покое!»
— Я вижу, что вы, как и маркиз, — сказал доверенный отца Жозефа, — настроены романтически и собираетесь, подобно ему, руководствоваться чувствами. Можно мне, не проявляя нескромности, узнать у вас, как поживает отец?
— Вы увидите его лично. И он будет рад приветствовать вас. Он едет впереди и мы его нагоним через четверть часа.
— Неужели? Но ведь господину де Буа-Доре — лет семьдесят пять или восемьдесят.
— И он выступил против врагов и убийц Генриха IV Это вас удивляет, господин Пулен?
— Нет, дитя мое, — ответил бывший сторонник Лиги, который силою обстоятельств обратился в горячего сторонника и почитателя политики Беарнца, — но мне кажется, он слишком долго собирался!
— Что же вы хотите, сударь? Он не мог выступить один: он ждал, пока король Франции подаст пример.
— У вас на все есть ответ! — с улыбкой воскликнул господин Пулен. — Мне не терпится поприветствовать прекрасную старость господина маркиза! Но здесь рысью не проедешь. Расскажите же, как поживает человек, которому я жизнью обязан: мэтр Люсилио Джовеллино, иначе именуемый Жовлен, великий музыкант.
— Он счастлив, благодарение небу! Он женился на любимой женщине, и они оба в наше отсутствие управляют домом и владениями.
— Женился? Неужели на прекрасной Мерседес? А ведь вы, испытывая иные чувства, помнится, предпочитали ей более юную и прекрасную подругу.
— Вы имеете в виду мадам де Бевр? — спросил Марио, и его искренность подчеркнула вкрадчивое любопытство господина Пулена. — Мне легко ответить, и я ответил бы любому. Действительно, я со всем пылом любил в детстве Лориану и всю жизнь буду уважать ее. Но она относилась ко мне со спокойной дружбой, так что можете расспрашивать меня о ней без всяких уловок.
— Она так и не вышла замуж?
— Не знаю, сударь. Мы уже несколько месяцев путешествуем, не имея вестей от наших далеких друзей.
Господин Пулен искоса взглянул на Марио. Тот был спокоен, как бывают спокойны люди с разбитым сердцем, но не выглядел изнуренным, как человек с опустошенной душой.
— А вы знаете, что господин де Бевр был у Ла Рошели, на борту английского корабля? — спросил священник.
— Я знаю, что он там погиб и что Лориана теперь — сама хозяйка своей судьбы.
— Она была в Пуату, когда герцог де Ла Тремуй, оставленный англичанами, отрекся от ереси в королевском лагере.
— Но она не последовала примеру герцога, — живо откликнулся Марио, — она попросила разрешения разделить заточение героической герцогини де Роган, которая отказалась подчиниться, а когда ей это не разрешили, собиралась вернуться в Берра, но мы в это время как раз покинули нашу провинцию.
— Я все это знаю, — заметил господин Пулен, который действительно был в курсе всего.
— Даже если бы вы этого не знали, я ничуть не жалею, что рассказал вам все, — ответил Марио. — Надеюсь вы не захотите дать принцу Конде новый повод для конфискации состояния мадам де Бевр?
— Конечно, нет! — воскликнул священник, рассмеявшись даже с некоторым добродушием. — Вы умеете рассуждать, и, действительно зная собеседника, можно позволить себе говорить столь искренно, как говорите вы. Мне вы можете доверять полностью, ведь я открыто порвал с иезуитами на свой страх и риск!
Господин Пулен говорил правду.
Через какое-то время они нагнали маркиза де Буа-Доре, и встреча была почти дружеской.
Глава шестьдесят восьмая
Маркиз, решив участвовать в военных действиях, собрал небольшой отряд добровольцев. Его лучшие люди сразу же с энтузиазмом последовали за ним.
Бесстрашный Аристандр особенно радовался, представляя, как он задаст испанцам, которых ненавидел из-за Санчо; верный Адамас ехал в арьергарде на смирной кобыле и вез с собой духи и щипцы для завивки хозяина, не более, не менее!
Впрочем, маркиз сейчас одевался столь же просто, сколь раньше блистал. Он лишь слегка завивал остатки волос на затылке, да для собственного удовольствия чуть-чуть душился. Никакого парика, никакой краски, почти никаких кружев, вышивок и галунов; широкий камзол плотного сукна с прорезанными рукавами, штаны такого же сукна, спускавшиеся ниже колен, сапоги по ноге, отделанные простым полотном по отвороту, брыжи и, наконец, подбитый мехом плащ, широкий и прочный, — вот каков был костюм прекрасного господина из Буа-Доре.
Объясним вкратце причину такой метаморфозы. Марио дрался на дуэли с нахалом, который насмехался над напудренной маской, черными волосами и нежным «румянцем» маркиза.
Марио хорошо отделал этого господина, уж он-то постарался! Но Буа-Доре, узнав задним числом об этом приключении, решил, что больше его сын рисковать собой из-за него не должен. В один прекрасный день, никого не предупредив, он отказался от краски и от парика, заявив, что господин де Ришелье прав, преследуя роскошь, и что следует подавать хороший пример. Так он смирился с тем, что стар и не красив, и героически предстал перед своими близкими. Но, к его великому удивлению, все были приятно поражены, а Мерседес наивно сказала:
— Ах, как вы хорошо выглядите, хозяин! Я думала, вы гораздо старше.
Действительно под слоем краски маркиз сохранился неплохо, и для своего возраста он был необыкновенно красив. Он не знал и так и не узнал старческой немощи. Зубы у него были целы; высокий, с залысинами лоб пересекали глубокие красивые морщины; ни коварство, ни злоба не искажали его лицо; усы и бородка, белые, как снег, красиво выделялись на желтовато-смуглой коже; его большие живые и смеющиеся глаза нежно светились под густыми кустистыми бровями.
Он всегда держался очень прямо, не сгибаясь, но уже не смущался, когда Аристандр сильной рукой поддерживал его худое колено, чтобы маркиз мог сесть на коня, однако, оказавшись в седле, он сидел на лошади великолепно.
С этого времени он получил столько комплиментов, что сам стиль его кокетства изменился: вместо того, чтобы скрывать свой возраст, он стал его преувеличивать, заявляя, что ему восемьдесят, в то время как ему было всего лишь семьдесят два. Ему нравилось поражать своих молодых собеседников рассказами о войнах прошлого, которые давно уже были похоронены в глубинах его памяти.
3 марта, то есть на следующий день после встречи прекрасных господ из Буа-Доре с господином Пуленом, королевский авангард численностью в десять-двенадцать тысяч человек расположился лагерем в Шомоне.
