Вальтер Скотт - Квентин Дорвард
— Замолчи, Людовик! — вскричал Кроуфорд. — Замолчи, скотина! Если ты не уважаешь моих седин, потому что я такой же старый routier181, как и ты сам, так пощади хоть молодость и невинность этого мальчика и не заставляй его выслушивать подобные непристойности.
— Ваша милость можете говорить что вам угодно, — ответил Лесли, — но, клянусь честью, наш ясновидящий Сондерс Суплджо, сапожник из Глен-хулакина, десять раз заткнул бы за пояс вашего Галотти, Галипотти или как его там зовут! Он предсказал, что все дети моей сестры умрут; он заявил это в день рождения младшего из них — вот этого самого Квентина. Конечно, когда-нибудь и он умрет, и тогда предсказание сапожника сбудется до конца: из всего выводка он единственный пока уцелел. Тот же самый Сондерс предсказал мне, что я разбогатею благодаря женитьбе; правда, я еще не женился, когда и как это случится — не знаю, ибо сам пока не думаю о браке, а Квентин — еще мальчишка, и жениться ему рано. И еще Сондерс предсказал…
— Будет, будет, Людовик! Если и это пророчество так же кстати, то лучше помолчи. Нам пора проститься с твоим племянником, и да укрепит его благие намерения пречистая дева, потому что одного его легкомысленного слова довольно, чтобы наделать столько зла, что потом его не поправит и сам парижский парламент182. Да благословит тебя бог, дитя мое! И послушай меня, старика: не торопись бросать службу в нашей дружине. Скоро, очень скоро нам предстоит славное дело, и драться мы будем при свете дня, без всяких засад.
— Прими и мое благословение, племянник, — добавил Людовик Лесли, — потому что, если тобой доволен наш доблестный начальник, я тоже должен быть доволен тобой.
— На минуту, милорд, — сказал Квентин, отводя в сторону лорда Кроуфорда.
— Я должен вас предупредить, что ряд обстоятельств, от сохранения которых в тайне зависит безопасность его величества, известен, кроме меня, еще одному лицу. Лицо это не связано с королем ни долгом службы, ни чувством благодарности. Может быть, она считает молчание необязательным для себя…
— Она! Значит, в деле замешана женщина? — воскликнул лорд Кроуфорд. — Да сжалится над нами небо! Мы пропали!
— Нет, милорд, не думайте этого, — ответил Дорвард. — Постарайтесь только употребить все ваше влияние на графа Кревкера: добейтесь, чтобы он разрешил мне повидаться с графиней Изабеллой де Круа, и я ручаюсь, что мне удастся убедить ее хранить тайну так же свято, как сделаю это я сам.
Старый лорд долго о чем-то раздумывал, то поглядывая на потолок, то опуская глаза к полу, то с недоумением покачивая головой, и наконец сказал:
— Клянусь честью, во всем этом есть что-то, чего я не понимаю! Повидаться с графиней Изабеллой де Круа, с такой знатной и богатой дамой! И ты, шотландский юноша-бедняк, так уверен, что она тебя послушает? Или ты не в меру самонадеян, или, мой юный друг, ты не тратил времени даром, путешествуя с ней. Клянусь святым Андреем, я поговорю с Кревкером! Может быть, он и исполнит твою просьбу, потому что сам не на шутку боится, как бы бешеный нрав Карла не запятнал его герцогскую честь слишком жестокой расправой с Людовиком. Но просьба странная, очень странная!
С этими словами старый лорд, пожимая плечами, вышел из комнаты в сопровождении Людовика Лесли, который, не желая ни в чем отстать от своего начальника, напустил на себя такой же важный и таинственный вид, какой был у лорда Кроуфорда, хотя решительно не понимал, в чем дело и что его так изумило.
Через несколько минут лорд Кроуфорд вернулся, но уже один, без Лесли. На этот раз старик был в очень странном настроении. Он был не в силах удержать улыбку, которая, казалось, против воли морщила его суровое лицо, и покачивал головой с видом человека, думающего о чем-то, чего он не одобряет, но что его не может не смешить.
— Ну, земляк, — обратился он к Дорварду, — как видно, ты малый не промах, — знаешь, как взяться за дело! Кревкер проглотил твое предложение, точно стакан уксусу. Он клялся всеми святыми, что, если б дело не шло о чести двух государей и благополучии их держав, не видать бы тебе графини Изабеллы как своих ушей. Не будь у него красавицы жены, можно было бы подумать, что он сам не прочь скрестить копье в честь прелестной графини. Впрочем, может быть, он имел в виду интересы своего племянника, графа Стефана… Графиня! Вишь ты куда залетел! Ну, пойдем! Помни только, что свидание будет кратким; ну, да ты не станешь терять времени даром! Ха-ха-ха! Клянусь честью, мне так смешно, что я даже не могу побранить тебя как следует.
С пылающими щеками, смущенный и раздосадованный грубыми шутками старого воина, задетый за живое тем, что все опытные люди находят его любовь смешной и нелепой, Дорвард молча последовал за лордом Кроуфордом в монастырь урсулинок, куда поместили графиню Изабеллу. Здесь в приемной их поджидал граф де Кревкер.
— Итак, юнец, — сказал граф сердито, обращаясь к Дорварду, — тебе, говорят, необходимо еще раз повидать спутницу твоего романтического путешествия?
— Да, граф, — ответил Квентин. — И, что еще важней, я должен увидеться с нею с глазу на глаз, — добавил он решительно.
— Этому не бывать! — воскликнул Кревкер. — Рассудите сами, лорд Кроуфорд. Молодая девушка, дочь моего старого друга и товарища по оружию, самая богатая наследница во всей Бургундии, признается мне в какой-то нелепой… но что ж это я, в самом деле?., короче говоря, она сошла с ума, а этот мальчишка — самонадеянный повеса… Словом, им нельзя встречаться наедине.
— В таком случае я не скажу графине ни слова. И, как я ни самонадеян, вы открыли мне такую вещь, о которой я никогда не смел даже мечтать! — сказал восхищенный Квентин.
— Это правда, мой друг, — заметил лорд Кроуфорд, — вы поступили очень опрометчиво. Вы только что просили, чтобы я вас рассудил. Так посмотрите: здесь, в приемной, есть надежная железная решетка; положитесь на нее, и пусть себе болтают, сколько их душе угодно. Неужели жизнь государя, а может быть, и тысяч людей не стоит того, чтобы дать двум младенцам пошептаться в течение каких-нибудь пяти минут?
Говоря это, старый лорд почти силой увлек из комнаты графа Кревкера, который, выходя, бросил грозный взгляд на молодого стрелка. Спустя минуту в приемной, по другую сторону решетки, появилась Изабелла и, увидев Квентина одного в комнате, остановилась в смущении и с минуту не поднимала глаз.
— Впрочем, зачем мне быть неблагодарной лишь потому, что люди так подозрительны? — сказала она наконец. — Мой друг, мой спаситель! Мой единственный верный и преданный друг среди грозивших мне опасностей и измены!
