Александр Дюма - Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 2
— Дражайший, я не мог догадаться, что Арамис стал инженером. Я не мог догадаться, что им стал Портос. Один латинский писатель сказал: «Оратором делаются, поэтом родятся».[*] Но он не говорил: «Портосом родятся, инженером делаются».
— Вы всегда отличались очаровательным остроумием, — холодно усмехнулся Арамис. — Но пойдем дальше.
— Пойдем.
— Узнав нашу тайну, вы поторопились сообщить ее королю?
— Я поторопился, милейший, увидев, что спешите вы. Когда человек, весящий двести пятьдесят восемь фунтов, как Портос, мчится на почтовых; когда прелат-подагрик (простите, вы сами сказали мне это) летит как ветер, — то у меня возникает подозрение, что двое моих друзей, не пожелавших предупредить меня, хотят скрыть от меня что-то очень важное, и, воля ваша, я тоже мчусь… насколько позволяют мне моя худоба и отсутствие подагры.
— Дорогой друг, а не подумали ли вы, что можете оказать мне и Портосу медвежью услугу?
— Очень подумал; но ведь и вы с Портосом заставили меня сыграть в Бель-Иле весьма незавидную роль.
— Простите меня, — сказал Арамис.
— И вы меня извините, — отвечал д’Артаньян.
— Словом, — продолжал Арамис, — вы теперь знаете все.
— Ей-богу, не все!
— Вы знаете, что мне пришлось немедленно предупредить господина Фуке, чтобы он опередил вас у короля.
— Тут что-то темное.
— Да нет же! У господина Фуке много врагов. Ведь вам это известно?
— О да!
— И один особенно опасный.
— Опасный?
— Смертельный! И с целью побороть влияние этого врага Фуке пришлось доказывать королю свою глубокую преданность и готовность идти на всякие жертвы. Он сделал его величеству сюрприз, подарив ему Бель-Иль. А если бы вы первый приехали в Париж, сюрприз был бы испорчен… Создалось бы впечатление, что мы испугались.
— Понимаю.
— Вот и вся тайна, — закончил Арамис, довольный тем, что ему удалось убедить мушкетера.
— Однако, — усмехнулся д’Артаньян, — проще было бы отвести меня в сторону, когда мы были в Бель-Иле, и сказать: «Дорогой друг, мы укрепляем Бель-Иль-ан-Мер, чтобы преподнести его королю… Сделайте нам одолжение и откройте, за кого вы: за господина Кольбера или за господина Фуке?» Может быть, я ничего не ответил бы; но если бы вы спросили: «А мне вы друг?» — я бы ответил: «Да».
Арамис опустил голову.
— Таким образом, — продолжал д’Артаньян, — я был бы обезоружен и, придя к королю, заявил бы: «Государь, господин Фуке укрепляет Бель-Иль, и укрепляет превосходно; но вот что поручил мне передать вашему величеству господин губернатор Бель-Иля». Или же: «Господин Фуке собирается посетить вас, чтобы сообщить о своих намерениях». Я не сыграл бы глупой роли, ваш сюрприз не был бы испорчен, и мы не косились бы друг на друга.
— А теперь, — сказал Арамис, — вы действовали как друг Кольбера. Значит, вы его друг?
— Ей-богу, нет! — воскликнул капитан. — Господин Кольбер педант, и я ненавижу его, как ненавидел Мазарини, но мне он не страшен.
— А я люблю господина Фуке, — заявил Арамис, — и предан ему. Вы знаете мое положение… Я был беден… Господин Фуке дал мне доход, выхлопотал епископство; господин Фуке оказал мне много услуг и был очень любезен со мной; я достаточно хорошо знаю свет, чтобы оценить доброе отношение к себе. Итак, господин Фуке завоевал мое сердце, и я отдал себя в его распоряжение.
— Превосходно. У вас прекрасный господин.
Арамис поджал губы.
— Я думаю, что лучшего не найти.
Последовало молчание. Д’Артаньян не нарушал его.
— Вы, наверное, знаете от Портоса, как он попал в эту историю?
— Нет, — ответил д’Артаньян — Я, правда, любопытен, но никогда не расспрашиваю друга, если он хочет скрыть от меня какую-нибудь тайну.
— Я сейчас расскажу вам это.
— Не стоит, если ваше признание свяжет меня.
— Не бойтесь. Я всегда очень любил Портоса за его простодушие и доброту; Портос человек прямой. С тех пор как я стал епископом, я ищу простодушных людей, которые внушают мне любовь к правде и ненависть к интригам.
Д’Артаньян погладил усы.
— Увидя Портоса, я постарался подойти к нему поближе. У него не было дела, его присутствие напоминало мне доброе старое время и отвлекало от дурных мыслей. Я позвал Портоса в Ванн. Господин Фуке любит меня; узнав, что Портос мой друг, он обещал похлопотать за него перед королем. Вот и вся тайна.
— Я не злоупотреблю ею, — улыбнулся д’Артаньян.
— Я хорошо это знаю, дорогой друг; никто не обладает в такой степени чувством истинной чести, как вы.
— Я польщен, Арамис.
— А теперь…
И прелат заглянул в самую душу своего друга.
— А теперь поговорим о себе. Хотите стать другом господина Фуке? Не перебивайте меня, прежде чем не узнаете, что я хочу сказать.
— Слушаю.
— Хотите сделаться маршалом Франции, пэром, герцогом, владеть герцогством с миллионным населением?
— Что же нужно сделать, друг мой, чтобы получить все это? — спросил д’Артаньян.
— Быть сторонником господина Фуке.
— Я сторонник короля, дорогой друг.
— Но не исключительно же, я думаю?
— Я не раздваиваюсь.
— Я полагаю, что вместе с большим сердцем у вас есть и некоторое честолюбие?
— Да, конечно.
— И следовательно…
— И следовательно, я желаю быть маршалом Франции; но маршалом, герцогом, пэром сделает меня король; король даст мне все это.
Арамис пристально взглянул на д’Артаньяна.
— Разве король не властелин? — спросил д’Артаньян.
— Никто этого не оспаривает. Только ведь Людовик Тринадцатый тоже был властелином.
— Да, дорогой, но между Ришелье и Людовиком Тринадцатым не было господина д’Артаньяна, — спокойно заметил мушкетер.
— Около короля, — продолжал Арамис, — много камней преткновения.
— Но не для короля.
— Конечно, однако…
— Послушайте, Арамис, я вижу, что здесь каждый думает о себе и никто не помышляет о государе; а я буду поддерживать себя, поддерживая его.
— А неблагодарность?
— Ее боятся только слабые!
— Вы очень уверены в себе.
— Кажется, да.
— Но, может быть, со временем вы перестанете быть нужным королю?
— Напротив, я думаю, что в будущем понадоблюсь ему больше, чем когда-либо. Слушайте, дорогой, если бы пришлось обуздать нового Конде, кто обуздал бы его? Вот это… только это во всей Франции! — И д’Артаньян похлопал по своей шпаге.
— Вы правы, — сказал Арамис, бледнея.
Он встал и пожал руку д’Артаньяну.
