Сэмюэл Шеллабарджер - Рыцарь короля
— Да Боже упаси! — воскликнул собеседник. — Кто ж это будет таким болваном, чтобы рассказать ей? Однако, коли уж речь зашла о мадемуазель, она, доложу я вам, вовсе не такая, как наша прежняя хозяйка, — та тихая, мягкая была, чистый ягненок. А эта может постоять за себя, тронь только! Жалко мне того призрака, который вздумает к ней подобраться… Она ему всю морду исцарапает.
И снова посыпались соленые шуточки.
Ужинали рано. Еще было светло, когда Блез вышел во двор прогуляться и проветрить легкие от кухонного чада. К нему присоединился Пьер, тоже слонявшийся без дела.
— Ну? — осведомился Блез.
Пьер покачал головой.
— Никаких следов заговора я не обнаружил… Единственное, что удалось унюхать, — это чеснок. Все эти поварята да кухонные мужики ничего не знают. И, заметь, они действительно кухонные работники, а не замаскированные бойцы. Вся эта толпа не одолеет даже тех нескольких приближенных короля, что состоят при нем.
Блез кивнул:
— Да, бойцы придут откуда-то со стороны. Но я не слыхал никаких разговоров о коннетабле, никаких упоминаний о вооруженных отрядах поблизости. А ты?
— Ни слова, — сказал Пьер. — Все вокруг меня болтали только о женщинах. Похоже, миледи Руссель привезла с собой из Лиона смазливую компаньонку…
Он вздохнул: мысли его явно витали где-то далеко от Шаван-ла-Тура.
Через некоторое время друзья разошлись: Пьер — делать вид, что прислуживает господину де Люпе, Блез — определить глубину окружающего дворец озера. По многим соображениям было очень важно знать, насколько важен мост, соединяющий остров с внешним миром. Если появится необходимость бежать, а мост будет перекрыт, что тогда?
Обходя дворец кругом по узкой полоске земли между зданием и озером и притворяясь, что бродит без цели, Блез внимательно вглядывался в воду. Через некоторое время он смог преодолеть помеху, которую создавало глазу мерцающее отражение стен, и разглядеть дно. Он с облегчением обнаружил, что, судя по тростнику, кое-где растущему поодаль, глубина озера составляла не больше трех футов и, следовательно, при нужде его можно перейти вброд. Подобно башням и крепостной стене, оно служило лишь архитектурным украшением.
Украшением был и павлин, которого он увидел на каменной ограде террасы, когда обогнул дворец с западной стороны. Освещенная последними лучами заходящего солнца, птица, к удовольствию Блеза, горделиво распустила пышный хвост, переливающийся изумрудом и сапфиром. На своем белом пьедестале, на фоне террасы, устроенной между двумя угловыми башнями, павлин выглядел так великолепно, что Блез в восхищении остановился.
Прошла целая минута, прежде чем он вдруг заметил, что павлин — не единственное живое существо на сцене: на пороге двери, ведущей в башню, стояла девушка в синем плаще.
Заходящее солнце ярко освещало её, позволяя хорошо рассмотреть лицо, тем не менее Блез не мог поверить собственным глазам. Это была его сестра, Рене.
В то же мгновение, заметив его, она шагнула вперед и пересекла террасу, хотя, похоже, не узнала его, поскольку он стоял спиной к солнцу и лицо его затеняла широкополая шляпа, в каких ходили слуги.
— Добрый вечер, милейший сьер, — заметила она. — Прекрасная погода…
Он поспешно прикинул в уме: открыться ей или нет? Однако желание узнать, как она попала в Шаван-ла-Тур, взяло верх, к тому же он знал, что может полностью положиться на нее.
— Рене! — тихо сказал он, снимая шляпу.
Она ошеломленно уставилась на него. Если у него и были до сих пор какие-то сомнения насчет надежности своей маскировки, то они полностью рассеялись при виде её озадаченного лица. Его щеки ещё не приобрели прежней округлости после Пьер-Сиза, а трехнедельная борода ещё более изменила внешность. Седая прядь волос, которой он обзавелся в тюрьме, была искусно расчесана и казалась проседью.
— Я не понимаю, — ледяным тоном произнесла она. — Вы наглец…
— Да ты взгляни повнимательнее.
Ее глаза широко раскрылись. Он прочел в них, что она узнает его, но не верит сама себе.
— Блез! О Господи! Это ты, Блез?
Он приложил палец к губам:
— Осторожнее! Никто не должен знать, что я здесь. Поняла? Ни одна живая душа. Я на тебя надеюсь. И, если встретишь Пьера де ла Барра, не подавай виду, что ты его знаешь.
— Но как?.. Почему? — От неожиданности она не могла найти слов.
— Потом расскажу. Это долгая история. Но ты-то, ради Бога? Ты как здесь оказалась?
— Я приехала с миледи. Она…
— Рене! — позвали из дома. — Рене, дружочек!
— Я вас слушаю, мадемуазель, — откликнулась девушка.
Послышались шаги. Кто-то спускался по лестнице башенки.
— Где мы встретимся? — шепнул Блез.
Рене помедлила:
— Погоди… Да… В верхней галерее, завтра до полудня, после обеда. В этот час я смогу выйти.
Блез отступил, низко кланяясь, как подобало слуге.
Он отошел уже на несколько шагов, когда на террасе появилась Анна Руссель.
Он услышал, как она спросила:
— Что это за человек, с которым вы говорили? Я вас видела из окна.
— Садовник, по-моему, — небрежно ответила Рене.
В этом месте остров выдавался в озеро овальным выступом газона, окаймленного карликовыми ивами. Уловив подсказку в ответе Рене, Блез притворился, что выдергивает из травы сорняки, но не спускал глаз с террасы.
Он ясно видел Анну: знакомый наклон головы с полукруглым рогатым чепцом на затылке, изящество тонкой фигурки. То и дело до него доносился её голос с легким чужеземным акцентом. На ней было платье из золотой парчи, отражающее закатные лучи. Она стояла на жемчужно-белом фоне стены, рядом с напыщенным павлином, обняв одной рукой Рене; в таком виде она напоминала венецианскую картину, вроде тех, которыми Блез восхищался в Италии.
И все же, хотя, несомненно, это было вызвано лишь тем, что он знал о надвигающихся событиях, и неопределенностью их финала, — все же, глядя на нее, он чувствовал, как сжимается сердце. Их странные отношения, в которых смешалась горечь со сладостью, теперь достигли завершающей стадии, и они все ещё находились в противоборствующих лагерях: она, нареченная невеста его злейшего врага, участвует в заговоре, а он рискует жизнью, чтобы нанести поражение заговорщикам и, может быть, погубить её. Если его снова постигнет неудача, погибнет Франция, если он добьется успеха, то в своей победе найдет лишь страдание — и опустошенность до конца жизни.
Шахматная партия разыгрывается, вот-вот будут сделаны последние ходы. Ни он, ни она не в силах предотвратить конец игры — тот или другой.
Он думал: какие мысли приходят ей в голову в эти дни, когда она ожидает приезда короля? Каково её действительное отношение к де Норвилю? Насколько далеко она готова зайти в своей преданности Англии?
