Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе - Купер Джеймс Фенимор

Магуа подал майору свою сумку, по-видимому, желая воспользоваться предложением офицера. Их руки встретились; при этом индеец не выказал ни малейшего смущения, и его напряженное внимание не ослабело ни на миг. Но, когда он почувствовал, что пальцы Хейворда тихо скользнули по его обнаженному локтю, он отбросил руку майора, пронзительно вскрикнул, увернулся и исчез в чаще. В следующую секунду из-за кустов появилась фигура Чингачгука, раскраска которого придавала индейцу вид скелета. Могиканин кинулся за скороходом. Послышались крики Ункаса. Лес озарился вспышкой, вслед за тем прогремел выстрел ружья охотника.

Глава V

Внезапное бегство проводника-индейца, дикие крики его преследователей, шум и смятение — все это вместе ошеломило Хейворда; на мгновение он остолбенел, потом, вспомнив о необходимости захватить беглеца, кинулся в кусты, которые окаймляли маленькую поляну, и побежал в лес на помощь преследователям. Однако через сотню ярдов он столкнулся с охотником и его двумя друзьями, которые возвращались, не поймав беглеца.

— Почему вы так скоро отчаялись в успехе? — спросил их Дункан. — Конечно, этот мошенник спрятался где-нибудь в чаще, и его можно поймать. Пока он на свободе, мы не можем считать себя в безопасности.

— Разве облако может догнать ветер? — ответил Соколиный Глаз. — Я слышал, как этот бес шуршал в сухих листьях, пробираясь ползком, точно черная змея. Я видел его вон за той сосной и пустил в него пулю… Куда там! А между тем я хорошо целился и могу сказать, что в этих делах я мастер. Взгляните на то дерево. Его листья красны. Но всякий знает, что в июне оно цветет желтым цветом!

— Это кровь Лисицы, он ранен. И, может быть, еще упадет.

— Нет-нет! — решительно ответил охотник. — Я только задел его, и он убежал. Ружейная пуля, которая лишь слегка царапнет, — это те же шпоры: она заставляет ускорить бег, оживляя тело, вместо того чтобы отнять жизнь.

— Нас четверо здоровых, сильных людей, а наш противник один и ранен.

— Вам, верно, надоела жизнь? — спросил разведчик. — Эта Лисица подведет нас под удары томагавков своих соплеменников раньше, чем погоня успеет разогреть вашу кровь. Неблагоразумно поступил я, когда выстрелил так близко от засады гуронов. Но как было тут удержаться?.. Ну, друзья, снимемся с лагеря и постараемся сделать это так, чтобы хитрый минг пошел по ложному следу; не то завтра в этот час наши скальпы уже будут сохнуть перед лагерем Монкальма.

Страшное предупреждение, которое Соколиный Глаз произнес с хладнокровием человека, не боящегося смотреть опасности прямо в глаза, напомнило Дункану о важности принятой им на себя обязанности. Он огляделся кругом, стараясь пронизать взглядом тьму, которая сгущалась под сводами леса. Ему уже чудилось, что его беспомощные спутницы скоро очутятся в руках диких врагов, которые, точно хищные звери, ждут только тьмы, чтобы с уверенностью и без помехи напасть на них.

Его возбужденное воображение, обманутое неверным светом, превращало в человеческую фигуру каждый колеблющийся куст, каждую корягу. Ему казалось, будто страшные, свирепые лица выглядывают из-за ветвей и следят не отрываясь за каждым их шагом. Хейворд посмотрел на небо: легкие облачка-барашки, которые ветер разбросал по небу, утрачивали понемногу свой розовый цвет; а реку, которая плавно несла свои воды совсем рядом, можно было проследить уже только по темной границе ее лесистых берегов.

— Что делать? — спросил Дункан, чувствуя страшную беспомощность в такой тяжелый момент. — Не бросайте меня, друзья, останьтесь, чтобы защитить девушек, которых я сопровождаю! И не стесняйтесь: требуйте от меня какой вам угодно награды.

Но ни Соколиный Глаз, ни индейцы не обратили внимания на этот горячий призыв. Они разговаривали между собой на своем наречии.

Правда, их беседа велась тихо, почти шепотом, но Хейворд без труда отличал взволнованный голос младшего воина от спокойной речи его старших собеседников. Они, очевидно, обсуждали какую-то меру, касавшуюся безопасности путешественников. Дункана, конечно, интересовал предмет их разговора, и в то же время его беспокоило промедление; он подошел ближе к своим спутникам, чтобы еще раз предложить этим людям награду, когда белый охотник махнул рукой, словно уступая в споре, и сказал по-английски, как бы говоря себе самому:

— Ункас прав: недостойно поступили бы мы, оставив беспомощных девушек на произвол судьбы, хотя наше вмешательство может навсегда лишить нас надежного тайного убежища. Если вы хотите спасти эти нежные цветы от ядовитых зубов самых опасных змей, джентльмен, не теряйте времени и перестаньте колебаться.

— Можно ли сомневаться в том, что я хочу их спасти! Разве я не обещал вам награду?..

— Обратите свои молитвы к всевышнему, чтобы он даровал нам мудрость перехитрить этих дьяволов, которые наводнили лес, и не предлагайте мне денег, — спокойно прервал его Соколиный Глаз. — Может быть, вы не доживете до того, чтобы исполнить свое обещание, а я — чтобы воспользоваться им. Могикане и я — мы сделаем все, что только может придумать человек, чтобы спасти от зла эти благоухающие цветы, не созданные для такого дикого места. Но прежде вы должно дать мне два обещания — от своего имени и от лица ваших друзей. В противном случае мы не поможем вам и только повредим себе.

— Скажите, каких обещаний вы требуете?

— Первое: что бы ни случилось — молчите, подобно этим спящим деревьям. Второе: сохраните в тайне от всех, где помещается убежище, в которое мы вас отведем.

— Я исполню ваши условия.

— Тогда — за мной! Мы даром тратим время, такое же драгоценное для нас, как для раненого оленя капли крови его сердца.

В темноте наступившего вечера Хейворд различил нетерпеливый жест охотника и быстро двинулся вслед за ним к тому месту, где их ожидали остальные спутники.

Хейворд быстро подошел к своим спутницам, вкратце объяснил Коре и Алисе условия их нового проводника и прибавил, что они должны отбросить всякие опасения. Хотя сообщение Хейворда наполнило страхом сердца сестер, его серьезный и решительный тон, а может быть, также мысль о грозной опасности придали девушкам силы приготовиться к какому-то неожиданному и необыкновенному испытанию; молчаливо и без всяких промедлений они с помощью Дункана соскочили с седел и быстро спустились к реке. Соколиный Глаз молча, жестами, пригласил туда всех остальных.

— А что делать с этими бессловесными созданиями? — пробормотал он. — Если мы зарежем лошадей и трупы бросим в реку, мы потеряем время. Оставив же лошадей здесь, ясно покажем мингам, что владельцы коней недалеко.

— В таком случае, отпустите их в лес, — попытался предложить Хейворд.

— Нет, лучше обмануть врага. Пусть они вообразят, будто им нужно гнаться за нами бегом. Да-да, это обманет их, конечно… Чингачгук, что это шелестит в кустах?

— Жеребенок.

— Вот его придется убить, — сказал охотник и протянул руку к холке молоденького создания, которое быстро отскочило в сторону. — Ункас, твои стрелы!

— Стойте! — воскликнул хозяин обреченного на смерть жеребенка, не обращая внимания на то, что остальные говорили шепотом. — Пощадите жеребенка моей Мириам! Это красивый отпрыск верной лошади, и он никому не делает зла.

— Когда люди борются за свою жизнь, даже собственные их собратья значат для них не больше, чем лесные звери. Если вы скажете еще хоть одно слово, я отдам вас в руки макуасов… Будь метким, Ункас! Для второй стрелы у нас нет времени.

Глухой, угрожающий голос еще не замолк, когда раненый жеребенок вскинулся на дыбы, потом упал на колени, а Чингачгук быстрее мысли полоснул его ножом по горлу и столкнул свою жертву в реку; жеребенок поплыл вниз по течению.