Morbus Dei. Зарождение - Бауэр Маттиас

Иоганн не ответил.

– Ты как, пойдешь в харчевню? – спросил Альбин.

– Я догоню.

– Будем говорить насчет завтрашней игры в айсшток. Пропускать не стоит.

Лист бросил на него вопросительный взгляд.

– Ни разу не видел? Палки по льду! Пиво! Будет весело. – Альбин потер ладони.

– Я знаю, что это за игра, но…

– Но?

– Ступай вперед, я задержусь на пару минут, – ответил Иоганн.

– Дело твое.

Альбин пожал плечами и поспешил за остальными.

Элизабет поднялась с колен и перекрестилась. Лист огляделся – они были одни. Он помедлил в нерешительности, потом собрался с духом и подошел к девушкам.

– Элизабет…

– Да? – Она повернулась к нему.

– Я хотел поблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня. Когда я был болен и…

– Любой поступил бы так же, – холодно проговорила Элизабет и с беспокойством посмотрела в сторону харчевни, где скрылся ее отец.

– Да, но ты…

– У меня сейчас нет времени, Иоганн. Нам нужно готовить ужин, – прервала его Элизабет, без злости, хоть и с нажимом.

Они с Софи направились к дому. Последняя оглянулась и одарила Листа улыбкой. Но тот уже витал в своих мыслях.

Чем объяснить реакцию Элизабет? Ее самоотверженность сводилась к простому долгу, доброта сменилась холодностью. Иоганн не припоминал, чтобы он сказал или сделал что-то неподобающее. Хотя, когда дело касалось женщин, это мало что значило. Переменчивы, как погода в апреле, поговаривал один его приятель. Иоганн склонен был с ним согласиться.

Между тем он остался один среди заснеженных надгробий. Над старым кладбищем воцарилось безмолвие.

За спиной послышались шаги. Иоганн резко обернулся.

Перед ним стояла старуха, которая была в харчевне в тот первый день, когда его заставили снять рубашку. Мария Зальцмюллер.

Старуха молча смотрела на него. Листу стало не по себе под ее сверлящим взглядом.

Потом она осенила себя крестом, поцеловала средний и указательный пальцы и направила их сначала в сторону леса, а потом на Иоганна.

Тому был знаком этот жест. Mala fide, древний знак против скверны.

Старуха сплюнула чужаку под ноги и, волоча ноги, пошла прочь.

«Старая карга, – подумал он и почесал голову. – Суеверная до мозга костей». Последнее, что ему сейчас было нужно, – это религиозная фанатичка, которая настраивала жителей против него.

Исполненный тревоги, Иоганн зашагал к харчевне.

XII

– Погода вроде бы хорошая, – Альбин посмотрел в окно и просиял. – Значит, все остается в силе!

– Хм… – неопределенно протянул Якоб. – Видимо, так. Элизабет, приготовь там все. Два каравая и одну шквару, но не больше. Хотя можешь положить еще несколько яблок.

– Да, отец. – Девушка вышла из комнаты.

Каррер повернулся к Альбину.

– А вы пока вычистите хлев, а уж потом ступайте.

– Так ведь нужно помочь остальным на лугу…

– Делай, что сказано. И поживее! – напустился на него Каррер.

– Понял. Идем, Иоганн, – поспешно ответил Альбин и махнул своему товарищу.

После обеда, когда они явились на окраину деревни, взору их открылась внушительная картина. На лугу расчистили площадку и разровняли до зеркальной гладкости, утоптанный снег переливался под солнечными лучами. Посередине площадки был вбит столбик, а справа лежали в ряд четырнадцать штоков с деревянными рукоятями на круглых болванках из железа [5].

С левого края соорудили столы и скамьи, где своего часа дожидались ломти свежего хлеба с маслом и салом. Воздух полнился ароматом горячего вина с пряностями. От запаха у Иоганна рот наполнился слюной.

Собралась вся деревня: дети резвились в снегу, мужчины с довольным видом покуривали трубки, женщины судачили и смеялись. Царило непринужденное оживление, какого Лист еще ни разу не замечал за жителями деревни.

Якоб Каррер направился к Бенедикту Риглеру и Алоизу Бухмюллеру. Иоганн с Альбином, Элизабет и Софи присоединились к прочей челяди.

– Все сегодня в добром расположении духа, – заметил Лист и бросил взгляд на Каррера.

Альбин кивнул.

– Это событие всегда особенное. Сыграть нечасто удается, обычно снега лежит слишком много. Но если выпадает случай, рады все.

– Когда начнется?

– Когда священник изволит явиться, – ответила Софи за Альбина. – Без него тут ничего не происходит. Хоть и непонятно…

– Софи! Следи за словами и не говори о священнике в неподобающем тоне! – вскинулась на нее Элизабет.

Служанка покраснела.

– Простите, виновата.

– Ты правила-то хоть знаешь? – Альбин ткнул Иоганна в бок.

– Вроде бы… Чей шток ближе других к столбику, тот и победил, так?

– Точно. Играют две партии, друг против друга. После каждого кона определяют, кто ближе к центру. Победителям достается… ну, раньше мы играли на деньги, но священнику это стало не по нраву. Так что теперь победители могут бесплатно угоститься в харчевне, чем угодно. А если учесть, что побеждает обыкновенно Риглер, то у Бухмюллера в такие дни в погребе места заметно высвобождается.

Стоявшие вокруг батраки рассмеялись.

– Риглер настолько хорош? – спросил Иоганн и посмотрел на старосту.

– Лучший…

Наконец-то появился Кайетан Бихтер. Он коротко кивнул собравшимся и встал перед площадкой так, чтобы все его видели.

Разговоры смолкли, стало тихо.

Священник поднял руку. Вид у него был всполошенный.

– Как и во все эти годы, объявляю игру открытой. Играйте честно пред лицом Господа и Девы Марии. Аминь!

– Аминь! – хором отозвались жители, некоторые, как заметил Иоганн, насмешливо. Похоже, Кайетан Бихтер не пользовался особым уважением в общине. Хотя так ему могло лишь показаться…

– Что ж, можем начинать. – Бенедикт Риглер хлопнул в ладоши. – Мы с Францем выбираем по три человека. Как всегда, Франц, можешь выбирать первым, все равно не поможет. – При этих словах он самодовольно улыбнулся, уверенный в своей победе.

– Гордыня до добра не доводит, – предостерег священник. Но при этом он даже не повернул головы, а задумчиво смотрел в сторону леса.

– Может, вы и правы… Ну так что, Франц?

– Беру тех же, что и всегда. Альбин, Игнац, Мартин, – он показал на троих батраков.

Альбин посмотрел на Франца, потом перевел взгляд на Листа и снова на Франца. Губы его растянулись в ухмылке.

– Франц, мне сегодня что-то нехорошо… Может, Иоганн сыграет вместо меня?

– Тебе бы сразу вина налакаться?.. Ну да ладно, мне без разницы. – Франц оглядел Листа с головы до ног. – Играть-то умеешь?

– Мне он говорил, что умеет, – поспешно вставил Альбин. Иоганн покраснел от злости.

Франц пожал плечами.

– Ну, тогда давай ко мне.

Лист помедлил. Все смотрели на него.

Выбора нет. Но действуй разумно.

Кивнув, Иоганн встал рядом с Францем и двумя другими работниками и взглянул на Альбина. Тот уже раздобыл чашу вина – пиво разливали только после игры, поскольку первая кружка полагалась победителю. Батрак нахально поднял чашу, словно говорил: давай, покажи, на что ты способен.

Что ж, он покажет. А уж после игры покажет и этому паршивцу.

Бенедикт Риглер набрал команду так же быстро. Игра началась.

Игроки стали по очереди запускать штоки – так близко к центру, насколько могли. Риглер запустил свой шток с такой сноровкой, что снаряд остановился точно у столбика. Староста с довольной улыбкой повернулся к Иоганну, за которым еще оставался бросок.

– Прошу, господин Лист.

Тот сделал вид, что не заметил насмешки в голосе Риглера. Взглянул на свой шток: сработан на совесть и украшен, да к тому же превосходно сбалансирован. Сразу видна работа мастера.

Игра будет легкой.

Иоганн взвесил шток в руке, качнул для пробы из стороны в сторону.

– Ты до вечера примеряться будешь? – со скучающим видом спросил Риглер.