Ост-Индский вояж (СИ) - Волошин Константин

— Ползём отсюда подальше, — прошептал снова Данил и первым полез по грязи, удаляясь от шатра мурзы. Там всё временно затихло.

Они незаметно выбрались за пределы лагеря и передохнули. Тяжело дышали.

— Обойдём дальше и подлезем к лошадям с другой стороны, — проговорил Данил и полез на четвереньках дальше. — Хорошо, собак с ними нет, а то бы ничего у нас не получилось с побегом.

— И так ещё не получилось, — буркнул недовольно Сафрон, трудно, натужно скользя по грязи.

Им понадобилось больше часа, чтобы выйти к табуну с другой стороны.

— Лежите на месте, а я пойду собирать лошадей, — сказал Данила. — У меня татарский кожух и они не должны испугаться меня. Когда отойду, двигайтесь в ту сторону, — и указал в сторону от лагеря.

Он исчез в темноте, а казаки стали осторожно и неторопливо идти, согнувшись, в нужном направлении.

Слышались окрики татарских пастухов, взвизгивания жеребцов и нервный топот копыт. То жеребцы пытались озорничать с кобылицами. Томительное ожидание чего-то ужасного длилось довольно долго. И наконец послышался негромкий топот лошадиных копыт, постоянно приближающийся. На фоне неба снизу казаки увидели нескольких лошадей, идущих неторопливо.

Ещё немного и голос Данилы спросил:

— Эй! Вы где? Вылазь! Садимся и тикаем быстрее!

Лошадей оказалось пять, но никто ничего не спросил. Быстро взобрались на низкорослых лошадей и ударили по бокам пятками. Кони недовольно замотали головами, но потрусили на полдень, куда указал Данила.

Удалились уже версты на две, когда от лагеря долетели в ночи далёкие крики, а небо там осветилось десятками факелов.

— Заметили! — проговорил Данила и стал понукать лошадь. — Погнали, казаки! Пока обнаружат следы, мы должны уйти далеко. Искать должны нас в сторону полуночи. У нас, может статься, будет ещё немного времени.

Никто ничего не говорил, все молча нахлёстывали коней. Гераська тащил в поводу запасного коня.

— Сафрон, надень кожух, а то у тебя вовсе почти ничего нет на плечах, — и Данил бросил казаку одежду.

— Татарина зарезал? — спросил тот, стуча зубами, от холода и возбуждения.

— А что с ним делать было? И сабелькой разжился. Хоть что-то на боку у меня болтается. Нож не успел нащупать — торопился.

Проехав, как казалось, часа два, казаки остановились на пригорке и затаили дыхание. Послушали ночь, Сафрон, как самый тяжёлый, пересел на запасную лошадь и помчали дальше.

— Погони не слышно, — заметил Аким. — Неужто не обнаружили следы?

— Рано ещё радоваться, казаки, — зловеще проговорил Данила. — Погоняй!

— Далеко до рассвета, интересно? — спросил Гераська. — Звёзд не видать…

— Когда будет, тогда и будет, — ответил Данил и опять стал нахлёстывать палкой круп коня.

— Как бы не загнать коней, — сказал Аким с неудовольствием. — Может, потише поедем. Пусть животина передохнёт малость.

Никто не ответил, но поехали шагом, вслушиваясь в тишину.

Серый рассвет застал казаков в незнакомой местности. Туман стлался по земле, цеплялся за кустарник и редкие низкорослые деревца. Где-то подала голос птица.

— Высмотретьбы пригорок, — нарушил молчание Сафрон. — Осмотреться бы.

Низкий холм обнаружили уже вскоре. С его вершины осмотрели местность.

— Кругом нет ни души, — со вздохом проговорил Аким. — Неужто татары не стали нас преследовать? Не верится что-то.

— Лучше скажи, куда направиться? — спросил Данилка. — К Дону, что ли?

— В тех местах наших уже нет, — ответил Сафрон. — Одни татары, а к ним у меня нет охоты попадать в лапы.

— Эх! Надо было оставаться в одном из хуторов, что раньше попадались, — с сожалением молвил Гераська. Он явно трусил.

С одного из пригорков заметили чернеющую рощу в низине между холмами.

— Не дальше версты, — заметил Сафрон. — Можно укрыться и передохнуть. Если забраться подальше, то можно до ночи переждать.

— А жрать что будем? — спросил Гераська.

— А коня лишнего на черта я добыл? — спросил Данил. — Поехали, пока никто не заметил нас. Вроде бы и ручей там имеется, по дну лога бежит.

Роща протянулась версты на две с лишним и, слегка взобравшись на склоны холмов, редела и исчезала, превратившись в низкий кустарник.

— Можно здесь остановиться, — натянул повод Сафрон. — Место глухое и нас трудно заметить. Можно и костерок запались. Ручей вблизи. Слезаем, казаки.

Коней стреножили и пустили пастись. Осмотрев их, выбрали самого слабого.

— Этого под нож, а то скоро ноги сами протянем, — заметил Данил и вытащил татарский нож. Посмотрел на него и отбросил к Акиму. — Лучше саблей, а то ещё промахнусь, и конь умчит.

Он отвёл коня чуть дальше, примерился и с потягом ударил по шее. Конь только успел всхрапнуть, Данил снова ударил, и животное повалилось на землю, задёргало ногами, поливая всё вокруг кровью. Данил подошёл и сильно ткнул под левую лопатку.

— Вырезай куски — и на костёр! Да побыстрее, а то слюнями изойдём тут! — и Данил отошёл к крупу вытереть клинок об шерсть убитого коня.

Без соли, едва обжарив мясо, казаки с остервенением вгрызались жадными зубами в жёсткое, но отменного вкуса мясо и молча жевали, обжигаясь и сопя.

— Нужно быть осторожными здесь, — заметил Сафрон, утирая рот рукавом. — Я пойду гляну вокруг. Негоже вот так беспечно сидеть тут, ничего не видя вокруг. А вы следите за конями. И мяса нарежьте полосками, и закоптите. Надо хоть дня на три запасти еды.

Глава 4

Все четверо стояли на базаре Азова, где их предлагали купцам и прочим богатым людям, ищущим рабов.

Они посматривали друг на друга, в глазах стоял упрёк. Каждый был виноват в случившемся и каждый не хотел признать только себя виновным.

— Какого дьявола ты все время на меня смотришь?! — наконец не выдержал Данил, огрызаясь довольно яростно.

— Думаю, как ты мог заснуть в карауле, — тихо сказал Сафрон.

— Мы истощены, Сафрон, были до предела. Остальные тоже просыпали, но просто им везло, а мне нет. Так что все виноваты. И чего тут гутарить?..

Сафрон вздохнул, и продолжать склоку расхотел. В словах Данилы была правда, и упрекать его можно было так же, как и всех остальных. И его в том числе. Сам две ночи просыпал караул свой.

Рядом остановился высокий турок с вислыми усами, в красной феске. Он с интересом вслушивался в говор рабов, а хозяин тут же подскочил и стал быстро, навязчиво уговаривать купить отличных рабов. Казаки уже немного знали, чего татарин так распинается, и мрачно слушали, показывали зубы, терпеливо дали себя ощупать.

Потом турок стал отсчитывать монеты, с сомнением поглядывал на новых рабов и наконец положил в ладонь татарина последнюю монету.

Татарин передал аркан купцу, а тот передал его слуге. Слуга дёрнул, и казаки потащились следом, молча опустив головы к земле.

— Куда нас тащат? — спросил Данила, ни к кому не обращаясь.

— Какая разница? — грубо откликнулся Аким, а Гераська спросил тихо:

— Как раз от этого турка мы и зависим, так что разница имеется, казаки?

— Да пошёл ты со своими разговорами! — одёрнул того Сафрон.

— Не надо ругаться, казаки, — примирительно бросил Гераська. — Нужно радоваться, что нас всех в одни руки продали. И то можно за это возблагодарить Бога. Всё ж не так тоскливо. Хоть родной говор услышать приходится.

Слуга привёл казаков на пристань. Рядом стояло судно, как потом узнали, фелука. По сходням грузчики таскали мешки с товаром, вкатывали бочки и несли огромные корзины, затянутые бычьими кожами на верёвках.

Слуга слегка ударил бичом казаков, прокричал что-то, из чего казаки с трудом поняли, что им надлежит подняться на борт.

По бокам судна сидели и полулежали истощённые и почти голые гребцы, с цепями на руках и ногах. Покинуть скамьи они не могли и вынуждены были постоянно сидеть на одном месте.

— Ну и вонь тут! — воскликнул Аким, принюхиваясь.

— А как ты думал на гребном судне? — ответил вопросом Сафрон. — Им некуда пойти. Ходят под себя и лишь водой морской обливают иногда, смывая нечистоты. Как видно и нас туда запрут.