Багдан Сушинский - Путь воина
— Заложника хан у себя оставил, однако войск не дал, — проскрипел зубами Тугай-бей. — Потому что знает, что это война с Ляхистаном, а значит, король Владислав сразу же обратится к правителю Стамбула.
— Но заложник уже взят, благороднейший мурза. Он взят, и отступать от своего слова хан не привык.
Мурза поднялся со своего неуютного седалища и, приблизив лицо к бойнице, принял на себя порыв холодного влажного ветра. Того самого «ветра с юга», всегда приносившего с собой ностальгическое раскаивание по тому, что не сбылось и уже никогда не сбудется.
— Здесь, во владениях моих предков, повелеваю только я. Воля хана для меня не больше, чем воля хана, Сулейман-бей.
— Никто не способен оспаривать это ваше право, повелитель. Я всего лишь сказал, что нам выгоднее вести свои тумены вместе с полками Хмельницкого. Зачем добывать кровью аскеров то, что может быть добыто кровью самих неверных?
— О, да ты уже воспылал походной страстью, Сулейман-бей! — насмешливо молвил мурза. — Уже учуял след добычи. Теперь тебя ничто не остановит. Как волк, будешь тащиться за жертвой через всю степь, через тысячи миль, только бы настигнуть ее. И ничего в этом мире, кроме запаха крови твоей жертвы, для тебя уже не существует.
Сулейман-бей удивленно смотрел на мурзу. Взгляд его постепенно застывал, словно сок на свежих срезах оливы. Тугай-бей знал, что за внешней невозмутимостью его полководца и начальника дворцовой охраны таится неудержимая лавина гнева, способная разверзнуться словно огненная лава в давно застывшем кратере Кара-Дага. Когда маска молчаливого многотерпения сходила с его лица словно ледник с Караби-яйлы [6], оголяя целые камнепады ненависти и злобы на все живое и неживое в этом мире, Сулейман-бей не признавал никого и ничего. Он попросту не способен был что-либо осознавать и признавать. Не зря же по селениям Перекопа гуляла мрачная поговорка, что «в порыве ярости Сулейман-бей способен перегрызть глотку самому себе». Похоже, что так оно на самом деле и было.
— Никогда не поверю, повелитель, что вы осуждаете вожака своих степных шакалов за то, что он все еще не потерял нюх и силу, — почти простонал Сулейман-бей, покачивая при этом высоко запрокинутой головой.
— Просто ты слишком напоминаешь меня самого, чья жизнь тоже прошла в шакальих набегах.
— Но мы — татары, повелитель! Мы — воины и кочевники. Нам предначертано так самим Аллахом.
— Только потому, что так предначертано самим Аллахом, я и пошлю тебя во главе своих аскеров вместе с полковником Хмельницким, Сулейман-бей. Мы не были бы татарами-уланами [7], если бы позволили нашим саблям ржаветь и облипать жиром в кожаных ножнах.
Сулейман-бей воинственно расправил плечи и, положив руку на эфес своего ятагана, торжествующе рассмеялся:
— Мы пойдем на Уруссию, повелитель. Мы поможем им разжечь большую войну. И пока они будут уничтожать друг друга, мы будем отправлять караваны с добром в Перекоп.
— А когда ослабнут, перенесем столицу Перекопа туда, где сейчас находится их казачья Сечь, — то ли в шутку, то ли всерьез поддержал его мурза.
8
В тот вечер графиня де Ляфер так и не раскрыла своего замысла. Моряк был накормлен, ему предоставили отдельную комнатку, однако ночь он, судя по всему, провел не самую спокойную, чувствуя себя человеком, у которого выведали великую тайну, расплатившись всего лишь ночлегом да сытным ужином. Скудновато. Не для этого он добирался сюда из Дюнкерка. Не ради этого оставил службу на «Святой Джозефине». Он поставил на карту многое, но пока что не ясно было, собираются ли с ним играть по каким-то более или менее приемлемым рыцарским правилам.
Утром они вновь собрались втроем, за тем же столом, и если вместо красного вина слуга в этот раз принес белое — из этого еще ничего не следовало.
— Допустим, вы сумели разыскать князя Гяура… — возобновила прерванный разговор Диана де Ляфер. — Уверены, что он откроет вам тайну Земли Командора?
— Совершенно не уверен.
— Именно поэтому вы и обратились ко мне, любимец Нептуна? — улыбнулась графиня одной из тех своих улыбок, после которой самоубийство уже не кажется собеседнику чем-то из ряда вон выходящим. — Прекрасно зная, что генерала Гяура вы здесь не встретите.
— Не думаю, чтобы человек, который советовал мне обратиться именно к вам, ошибался. Если бы генерал и решился снарядить подобную экспедицию, то только по вашему совету. В то время как вы могли бы снарядить ее сами, для этого вы достаточно богаты и влиятельны. И советоваться по этому поводу с князем Гяуром вам ни к чему.
— Какой же вы неисправимый наглец, — незло констатировала де Ляфер.
— У меня нет иного выхода. С той поры, как мы с капитаном Хансеном стали совладельцами — скажем так — тайны Афронормандии, эта земля не дает нам покоя. А ведь расположена она сравнительно недалеко. Не нужно пересекать океаны. Идти можно вдоль берега, что довольно безопасно.
— Если не принимать во внимание прибрежных корсаров, которых полно на всем отрезке пути от Кале — вплоть до Земли Командора.
— Но корабль можно хорошо вооружить. Взять на борт роту охраны, с ружьями и луками, — неожиданно взревел шевалье де Куньяр. И Д? иана вынуждена была с подозрением взглянуть на стража замка, понимая, что этот златолюбец уже успел загореться идеей похода и в очередной раз заболеть кладоискательской лихорадкой.
— К тому же судов может быть несколько. Когда мы снарядим «Гяура», найти соратников окажется не так уж трудно, — подхватил его мысль Кшиштоф. — Конечно, по пути можно было бы захватить еще какое-нибудь корытце, однако не хотелось бы начинать святое дело с пиратства. Хотя никто не помешает нам в любое время поднять над кораблем тот флаг, какой подвернется под руку.
— И кто докажет, что корабль, который мы захватили по пути, не напал на нас первым?! — потряс кулачищем де Куньяр.
— Вижу, ночь не прошла для вас зря, досточтимые заговорщики, — насмешливо смерила княгиня взглядом их обоих. — Успели кое-что обсудить без меня?
Кшиштоф виновато покосился на шевалье. Тот расправил богатырскую грудь и принял вину на себя.
— Так, в общем… испепели меня молния святого Стефания. Поговорили по-мужски… Дело-то серьезное. И ясно, что вести корабль придется не вам, графиня…
— Мы вот о чем подумали. У вас есть доступ к кардиналу Мазарини, — вновь перехватил инициативу моряк. — Французская казна пуста, а войну на море мы вроде бы все равно проиграли. Кто запретит первому министру выделить хотя бы один военный корабль для участия в нашей экспедиции? Королева тоже возражать не станет.
