Ф. Ван Вик Мейсон - Серебряный леопард
– Дорогая леди, – сказал ветеран, повернув к Розамунде темное, все в шрамах лицо и сверкнув единственным глазом. – Разрешите заметить, что тот храм, по всей видимости, был возведен за несколько веков до рождения нашего Господа.
Глаза Розамунды широко раскрылись.
– Значит, он простоял здесь уже более тысячи лет? – воскликнула она.
– И даже больше. Скоро мы увидим руины другого такого храма, – продолжил свои пояснения сэр Тустэн. – Его воздвигнули в честь Деметры, богини плодородия, покровительницы семьи. Древние византийцы называли ее Церерой.
Польщенный терпеливым вниманием Розамунды де Монтгомери, констебль графа Тюржи бросал на свою статную молодую спутницу откровенно восхищенные взгляды. Она так хорошо управляла лошадью, а грубые одежды выглядели на ней почти изысканно!
– Но, господин Тустэн, – воскликнула девушка, – как же могли неверующие язычники так замечательно строить? Ведь Господь не вдохновлял их!
Изуродованное лицо рыцаря словно просветлело.
– Искусство в равной мере может служить и христианам, и язычникам, – спокойно заметил он. – Это я понял, когда еще юношей ездил с сэром Русселем де Байолем, служившим у Романа Диогена, к одной из самых пострадавших базилик Византии. – Он придержал лошадь. – Посмотрите, миледи, – указал он вперед, – вон тот другой храм, о котором я упоминал. Когда византийцы господствовали в этой местности, их патриарх велел перестроить храм Деметры в христианскую церковь. В таком виде она просуществовала почти четыре столетия, пока арабские пираты, да покарает их Господь, не сожгли и не разрушили ее.
Ветеран смахнул пыль с рукава, потом, нагнувшись вперед, согнал овода со спины своей кобылы.
– Мой господин, граф Тюржи из Сан-Северино, – заговорил он снова, – повелел своим вассалам-рыцарям, легионерам и другим подданным собраться завтра утром вон в той деревне у моря. Там они прослушают проповедь преподобного брата Ордерикуса и других excitatori [8]о странствии во славу Господа.
Розамунда с облегчением вздохнула, увидев, наконец, впереди жалкую деревушку Песто с глинобитными домишками, крытыми соломой. В теле девушки ныла каждая косточка.
– А потом? – спросила она.
– А потом мы поедем в Сан-Северино, главную крепость графа Тюржи де Берне, – ответил господин Тустэн.
– Какому принцу он принес феодальную присягу? – спросила Розамунда.
Сэр Тустэн помолчал, подкручивая усы.
– Это, миледи, остается под вопросом. На власть над Сан-Северино претендуют герцог Боэмунд Тарантский и его сводный брат Роджер Подсчитывающий, герцог Сицилийский.
– Роджер Подсчитывающий? – переспросила Розамунда.
– Именно так. Любимое занятие этого хитрого принца – пересчитывать монеты в своем кошельке.
Глава 5 ЛОРД ВОИН С КОПЬЕМ
Герт Ордуэй, чье имя на саксонском языке означало «лорд воин с копьем», еще меньше своего господина знал что-либо о кораблях. И тем не менее он вовремя почувствовал, что «Сан-Джорджо» вот-вот развалится. Поэтому, выпустив из рук ванты, за которые было ухватился, он стал пробираться по скользкой от пены палубе в поисках своего лорда. Молодой саксонец – ему не было еще и двадцати – в последний раз видел сэра Эдмунда и его сестру за фальшбортом, у сдвоенного рулевого весла галеры.
Это весло направляло «Сан-Джорджо» вдоль берегов Кастилии, мимо королевства неверных. Как считали генуэзские моряки, оно было частью огромного мусульманского владения, известного как халифат Альморавидов.
Эта исключительно негостеприимная земля была буквально утыкана сторожевыми башнями. Она простиралась до самых Геркулесовых столбов, известных неверным как Гибралтар. Здесь холодные темно-синие воды Атлантики сливались с теплым сапфировым Средиземным морем.
То же самое сдвоенное кормовое весло провело галеру мимо пиратских Питиузских островов, мимо не менее опасного мыса Нао в направлении порта, который много веков назад был известен как Картахена, или Малый Карфаген.
Попутные ветры гнали тупоносое судно в Лионский залив и далее, к опасному порту Марсала… Через два дня ветер усилился. Североафриканский мистраль заставил несчастную галеру дрейфовать в южном направлении мимо едва различимого сквозь водяные брызги большого острова. Это могла быть либо Корсика, либо Сардиния. Так полагал генуэзский капитан.
– Милорд! Миледи! – звал Герт, стараясь перекричать шум разбивающихся о рифы волн.
Потом он увидел, как бывший граф и его сестра отчаянно цепляются за веревку, привязанную к бочонку. Вода уже заливала палубу. Зная, что ни брат, ни сестра не умеют плавать, Герт Ордуэй, молясь святому Олафу, стал пробираться к ним.
Он намеревался отбуксировать эту пару к не слишком далекому песчаному берегу, но гигантский водяной вал обрушился на галеру и смыл полузадохнувшегося Герта в море. Одуэй изо всех сил старался отыскать своего господина. Но ему потребовались все его силы, все уменье, чтобы просто удержаться на поверхности, не дать своей русой голове скрыться в бурлящей воде.
Наконец оруженосец, захлебнувшийся и почти бездыханный, был выброшен на песчаный берег небольшой бухточки среди скал. Разумеется, такое произошло благодаря своевременному вмешательству его покровителя святого Олафа. Чтобы преодолеть силу волн, тащивших его в открытое море, Герту понадобились последние силы. Ему удалось все же выползти из кипевшей воды и, глотая открытым ртом воздух, растянуться на скользкой гальке. Прежде всего Герт проверил, сохранился ли его топор. Слава святому Олафу! Его кожаный пояс крепко держал тяжелое, с острым как бритва лезвием оружие. Без него оруженосцу пришлось бы плохо, едва он отправился бы в глубь побережья.
Немного отдышавшись, Герт Ордуэй, единственный из оставшихся в живых сыновей Пенды, последнего тана Суссекса, взобрался на скалистый утес. Стоя там, он внимательно осмотрел окружающую местность. Перед ним расстилалась пустынная и неприютная береговая полоса. Такой обширной пустыни молодому саксонцу еще никогда не доводилось видеть. С дикой яростью разбивались о берег штормовые валы, отбрасывая пену далеко на сушу. Эта дикая местность чем-то напоминала некоторые районы Корнуолла, где ему пришлось побывать во время прошлогодней карательной экспедиции.
Герт увидел, что «Сан-Джорджо» исчезла в морской пучине, и только поломанные снасти и другие обломки галеры все еще болтались на волнах. На светло-голубые глаза саксонца навернулись слезы. Он подумал, что доблестный сэр Эдмунд и его статная сестра, наверное, погибли. Ведь даже хороший пловец не справился бы с гремящими водными валами, тем более что они разбивались о скалы, острые, как зубы барсука.
