Леонид Глыбин - Дангу
— Сейчас Вангди пойдет в святилище и спросит Нга, кто тот кангми, которого следует положить на жертвенный камень, чтобы жили другие.
Он медленно обвел взглядом соплеменников. И каждый, с кем он встречался взглядом, опускал глаза вниз. Вангди спрыгнул с камня, взял в одну руку дымящий факел и, сжимая нож в другой, не торопясь двинулся по коридору к святилищу.
Каннибализм был достаточно широко распространен среди древних людей. Археологи и антропологи имеют доказательства, что первобытные люди не гнушались поедать останки своих собратьев. Во многих пещерах и на стоянках находили человеческие черепа с выломленным основанием у большого затылочного отверстия. Это было сделано, без сомнения, для того, чтобы полакомиться мозгом. Однако людоедство проявлялось далеко не всегда, чаще всего в экстремальных условиях. Во всяком случае так было у кангми.
Десятки глаз неотрывно смотрели в темноту коридора, в котором скрылся Вангди. Тишину нарушало лишь потрескивание горящих дров да шуршание песка, углей и мелких камешков под тяжестью переступавших с ноги на ногу кангми. Внезапно, заставив многих вздрогнуть от неожиданности, со свода пещеры ухнула вниз одна из погруженных в зимнюю спячку летучих собак. Она с тревожным писком сделала несколько кругов, едва не задевая за головы кангми своими трепещущими крыльями.
Наконец послышался шум шагов, и на освещенную главным костром площадку вышли Вангди и Лочен. Вангди остановился у выхода, опершись о камень, а Лочен вышел вперед на середину зала. Он оказался как бы в центре амфитеатра, где вокруг него стояли или сидели на камнях и сбитых сталагмитах кангми. Все внимание было теперь сосредоточено на нем.
— Нга, великий и могучий родич кангми, сердит. Это правда. Нга хочет… — сказал Лочен и замолк, моргая от яркого света костра.
— Пусть Лочен продолжает!
— Почему Лочен замолчал? — сразу раздалось несколько нетерпеливых голосов.
Животный страх смерти уже незримо витал среди кангми, как чернокрылая летучая собака. Ритуальной жертвой сейчас мог стать любой из них.
— Нга хочет, — продолжал Лочен, — Нга хочет… чтобы на жертвенный камень положили сына Джигме, юного Рамро!
Громкий вопль облегчения из многих глоток разорвал тишину и потряс всю пещеру. Но его перекрыл низкий и могучий рык вызова, прозвучавший по другую сторону главного костра пещеры, оттуда, где в окружении своей семьи стоял Джигме. Он был страшен. Черная шерсть поднялась на нем дыбом, гребень макушки налился кровью, из оскаленной пасти брызнула слюна, глаза сверкали.
— Вангди плохой нангсо, — рявкнул он, — Нга сердится на него. Хочет его крови. Джигме отнимет Тхаму у Вангди и возьмет ее себе. Рамро не положат на жертвенный камень. На жертвенный камень положат Вангди! Вангди слаб, как щенок лисицы! — прохрипел он, сотрясаясь от злобы.
И прежде чем кто-либо успел опомниться, Джигме одним прыжком перемахнул через костер и швырнул камень в Вангди, целясь ему в голову. Но тот успел отклониться, и камень ударился о стену пещеры. Все бросились в разные стороны, ибо знали ярость и чудовищную силу Черной горы.
В следующее мгновение оба соперника уже кружили друг против друга на согнутых ногах, вздымая тучи песка. Каждый крепко сжимал в руке нефритовый нож, выбирая момент для смертельного удара. Черная гора был массивнее и выше Вангди, однако Вангди обладал большей подвижностью и ловкостью.
Постепенно все кангми сгрудились вокруг соперников, напряженно ожидая исхода поединка.
Скрежеща зубами и рыча, Вангди и Джигме продолжали кружить, подпрыгивая, делая ложные выпады и отскакивая. Сила и мощь одного уравновешивались стремительностью и маневренностью другого, и для победы здесь можно было воспользоваться лишь мимолетной ошибкой врага.
И это случилось. Вангди споткнулся об острый камень и на какое-то мгновение слегка распрямился. Джигме тут же вонзил свой нож в бок противника. Но Вангди успел в последнюю секунду увернуться, и нож лишь неглубоко вошел между ребер. Взревев от вида и запаха хлынувшей крови, Черная гора, позабыв всякую осторожность, ринулся на врага. И тут же нож Вангди по рукоять вошел в предплечье Джигме.
Снова началось бесконечное кружение обливающихся кровью смертельных соперников. Через некоторое время Вангди начал хрипеть, и стало ясно, что он слабеет. То ли нож задел легкое, то ли сказались потеря крови и голод, но прыжки предводителя стали не такими упругими, дыхание участилось, и он стал время от времени опасно распрямляться, оставляя грудь незащищенной. Маленькие злобные глазки Джигме, спрятавшиеся под косматыми бровями, замечали все. Еще несколько прыжков — и Черная гора молниеносным ударом ноги выбил нож из руки противника. Вангди зашатался. В следующее мгновение Джигме оказался у него за спиной, с ревом устрашения ударил ногой под колени, схватив за волосы, запрокинул голову соперника, открывая горло, и поднял нож, издав победный рык.
Но тут пещеру огласил новый мощный рык вызова. Остолбеневшие зрители увидели, как Дангу подобно молнии набросился на Джигме. Нож, занесенный над горлом несчастного Вангди, не успел опуститься. Юный князь Никита Боголюбов сделал неуловимое движение, и нож Черной горы упал на песок. С яростным ревом Джигме обернулся и, оставив Вангди, набросился на нового, неожиданно появившегося врага. Соперники сплелись тесным клубком, упали и покатились по песку, нанося друг другу страшные удары и укусы. Здесь был лишь один путь к достижению победы — добраться до горла врага. Первому это удалось сделать Джигме. Он был более силен и массивен. Храброму юноше, наверное, пришел бы конец, косматые руки уже сжимали его шею. Но рана, нанесенная Вангди, не давала Джигме использовать всю мощь своей хватки. Это почувствовал Дангу. Изнемогающий от чудовищного напряжения и полузадушенный, он собрал последние силы, яростным рывком левой руки разорвал смертельные клещи и, выхватив другой рукой нож из ножен, вонзил в горло черного косматого чудовища.
Одного удара оказалось вполне достаточно. Из раны фонтаном хлынула кровь, и Джигме начал медленно оседать на песок. Потом упал на спину. Из оскаленной пасти и ноздрей пошли красные пузыри. Он захрипел, задергался, загребая руками и ногами, выгнулся, снова упал. Конвульсии еще некоторое время сотрясали тело. Вскоре они стихли. Джигме был мертв.
Дангу уже стоял на ногах, тяжело дыша, и не спускал глаз с поверженного врага. В первый миг он почувствовал необъяснимое смятение ЧЕЛОВЕКА, впервые убившего своего собрата. Но в следующую секунду сердце Дангу захлестнула волна дикого, яростного торжества победителя. Если бы все Джигме в мире угрожали сейчас его отцу, ни один не ушел бы целым. Странным образом смешались в сердце юноши воинственная кровожадность дикаря и самая нежная и преданная сыновняя привязанность.
