Андрей Орлов - Харбинский экспресс
— Отчего?
— Вы давно в этом месте обосновались? — спросил генерал.
— Не очень.
— Чтобы понять наш Харбин, времени надо изрядно. Да вот постойте, я вам расскажу.
Генерал Ртищев со значимостью расправил усы, и Павел Романович понял, что лекции не избежать. Но, с другой стороны, иных, неотложных дел пока не предвиделось.
По словам отставного генерала, еще тридцать лет назад Россия на Дальнем Востоке была практически беззащитна. Сахалин, к слову, оберегали всего три команды общей численностью не больше тысячи человек; Владивосток и вовсе был лишен серьезной военной силы. А в Приамурье имелось лишь девятнадцать батальонов пехоты. И этот огромный край с европейской частью империи связывал только грунтовый тракт — более девяти тысяч верст! Многие месяцы пути, и пути труднейшего.
В 1875 году в Комитете министров слушался вопрос о постройке Сибирской железной дороги. Сперва хотели тянуть ее до Тюмени, но государь император Александр III высочайше повелел проложить магистраль через всю Сибирь.
Первоначально (и совершенно логично) думали вести ее по своей территории. Но вскоре меж собой передрались Япония и Китай; для последнего потасовка закончилась поражением. Вот тогда среди части российских сановников возник очень остроумный, как им показалось, план: укрепить, пользуясь моментом, положение России на Дальнем Востоке и одновременно сильно сэкономить на строительстве железной дороги. Первую скрипку в этой затее играл многомудрый и очень влиятельный министр финансов — Сергей Юльевич Витте.
Китай тогда отчаянно нуждался в средствах для выплаты контрибуции. Министр Витте через дипломатические круги договорился с французами о предоставлении злополучным китайцам изрядного займа.
Затем создали Русско-Китайский банк, которым фактически заправляло все то же министерство финансов. А в довершение договорились, что часть Сибирской дороги (1200 верст) пойдет по китайской территории — Северной Маньчжурии. Для этого будет создана полоса отчуждения. Витте убеждал царя: срезав прокладку путей напрямую, казна сохранит 15 миллионов рублей. Кроме того — решающий аргумент! — главный финансист страны уверял: дорога будет иметь мировое значение. Россия сможет возить транзитные грузы иностранных держав и зарабатывать на том колоссальные средства.
С Китаем тогда можно было делать все что угодно. И европейские страны свой случай не упустили. К России отошел Порт-Артур. Спешно заключили с Пекином договор об аренде Ляодунского полуострова, что было совершенно необходимо для строительства южной ветки железной дороги.
Поначалу все шло прекрасно, особенно для министра финансов: Китайскую Восточную железную дорогу создавали безумными темпами, и реально управлял ею не кто иной, как сам господин Витте.
Но дорога нуждалась в городе, который стал бы ее нервным центром. И в мае 1898 года на правом берегу Сунгари заложили Харбин. Город поставили на месте бывшего ханшинного[2] завода.
Как и Санкт-Петербург в свое время, Харбин поначалу являл собой просто болото. Осока да камыши — рай для уток, куликов и бекасов. Но очень скоро о камышах позабыли.
Странный получился город. Русский на китайской земле. Рос он как на дрожжах. Куда там американцам с их Диким Западом! Хлынули в Харбин со всех концов необъятной империи лавочники и мастеровые, негоцианты с подрядчиками, маклаки и прислуга… Тут быстро богатели, составляли баснословные состояния, которые с такой же быстротой исчезали или проматывались.
Для охраны дороги был создан особый корпус Охранной стражи, подчиненный лично всесильному министру финансов.
Он создал и коммерческий флот для обслуживания интересов дороги, а в целях защиты — небольшую флотилию военных судов. К слову сказать (и этим особенно возмущался генерал Ртищев), даже системы стрелкового и артиллерийского оружия, используемого для нужд стражи, министр финансов выбирал лично, не считая нужным согласовывать сей вопрос с военным ведомством.
Мало-помалу на Дальнем Востоке, в Маньчжурии, выросла небольшая держава, которую пестовал и контролировал исключительно Витте. Но вскоре возникли проблемы: дорога оказалась вовсе не столь прибыльной, как того ожидали. Возить товары морем было привычнее и в конечном счете дешевле. А по чугунке катили большей частью немногочисленные путешественники, да тряслась под сургучом казенная почта. Более всего дорога подходила для перевозки войск, но… в том пока особой нужды не было.
Правда, вскоре ситуация переменилась.
Некий весьма влиятельный статс-секретарь в отставке с говорящей фамилией Безобразов получил концессию на вырубку леса вдоль русско-корейской (а также корейско-китайской) границы. Дело обещало быть прибыльным. Дешевая рабочая сила имелась в избытке, а ресурсы казались неисчерпаемыми. Для транспортировки леса как раз и пригодилась выстроенная дорога. Безобразов, человек авантюрного склада и весьма деятельный, нашел полное понимание своих проблем у министра финансов — и потекли денежки.
Но, как известно, не все коту масленица.
Тут очень некстати в Китае вспыхнули народные волнения. Дело дошло до форменных безобразий — разобрали часть полотна дороги, а сил Охранной стражи оказалось совсем недостаточно. Потом ее попросту заблокировали в Харбине. Но даже и тогда министр финансов противился введению русских регулярных войск. Наконец, осенью 1900 года, в Маньчжурию стянули стотысячную армию, и военные быстро навели порядок.
Вот тогда-то и стала очевидной вся ошибочность прокладки национальной магистрали частью по территории иностранного государства. От новых волнений, а то и обыкновенного произвола китайских властей защитить дорогу можно было только вооруженной силой, и притом силой значительной. Что и привело постепенно к фактической русской оккупации Северной, а затем и Южной Маньчжурии.
Японии это весьма не понравилось.
Усиление русских в Маньчжурии совершенно справедливо воспринималось Страной восходящего солнца как проникновение в Корею, которую Япония традиционно считала едва ли не собственной вотчиной. Китаю тоже было не по душе присутствие чужих регулярных войск, и отношения с Пекином стремительно ухудшались. В апреле 1902 года Санкт-Петербург скрепя сердце был вынужден подписать договор о выводе войск в три этапа за восемнадцать месяцев.
Вывод войск начался, но… неожиданно был остановлен. И это решение таинственным образом совпало по времени с поездкой Безобразова на Дальний Восток.
Отставной статс-секретарь и его окружение все более усиливали натиск на Николая II, уговаривая царя оставить войска в Маньчжурии и Корее. Тут уж никакой загадки не имелось: для авантюриста Безобразова, развившего бурливую деятельность со своей концессией, остаться без поддержки войск значило потерять прибыльнейшее дело.
