Владимир Евгеньев - Огни святого Эльма
И тут он увидел, что кто-то распят высоко на мачте. Капитан сразу догадался, что это отец Олег.
Последний не то крикнул, не то громко простонал что-то нечленораздельное.
Филипп подумал, что надо освободить его, вдруг служитель Господа все-таки убедит матросов раскаяться. Это последняя надежда, тонкая ниточка, которая может привести к спасению. Как огни лайнера, проплывающего мимо их злосчастного корабля и отправляющегося в другую жизнь, пусть сложную и трагическую, но все-таки нормальную и даже иногда счастливую. Капитан часто наблюдал за уплывающими кораблями, но оставался в своем вечном кошмаре. Да и что могло произойти? Ни одно судно не могло взять на борт капитана Летучего Голландца. И все равно в душе Филиппа при появлении кораблей просыпалась детская наивная непонятная надежда, что нечто может произойти и изменить его участь. Но другие суда всегда исчезали, и все оставалось по-прежнему.
У капитана перед глазами стояло лицо Сони такое юное, но уже омраченное страданиями. Она была хорошей девочкой, и он верил, что когда-нибудь она будет счастлива после всех потерь и горестей. Филипп часто думал и о Даниле. И сейчас снова вспомнил о нем: «Даня такой славный веселый умный, наверно, таким же был мой сын. Так умиляет детская наивность, искренняя любовь к жизни. Если бы в моих силах было сохранить жизнь Дани не исковерканной не испорченной. Но я не смогу. В нем уже чувствуются недостатки, которые приведут к порокам конфликтам проблемам. Такова жизнь, и все равно мне хочется ему помочь, защитить от ошибок.
Эти девочка и мальчик, мои единственные потомки, оставшиеся в живых, они должны создать семьи, любить и разочаровываться, совершать глупости и страдать, щуриться от солнца и улыбаться первому снегу. Но у них не будет настоящей жизни, они обречены вечно скитаться по морю в шторм, стать призраками, как и все на моем проклятом корабле. Нет, я не могу этого допустить. Сейчас попробую снять отца Олега с мачты, хотя понятно, что хватаюсь за соломинку».
Филипп полез по мачте вверх. Он легко поднимался по вантам, так как не раз проделывал это в прошлом. И вот капитан уже добрался до верхней реи, где висел отец Олег. «Святого отца надо снять, но как? Священник может не удержать равновесие, когда освободится от веревок». Капитан легко развязал узел вокруг ног отца Олега, его, видимо, затянули кое-как. Оно и понятно, вряд ли кто-нибудь думал, что проповедника будут спасать. Настроение у Филиппа поднялось. Вот, сейчас священнослужитель спустится и все будет хорошо. Может быть, он своими проповедями уговорит всех раскаяться. Почему-то в тот момент такой исход, казавшийся капитану совершенно невероятным пятнадцать минут назад, виделся вполне реальным.
– Вот, теперь ноги у вас свободны, вы привязаны некрепко, все будет нормально, держитесь, – почти весело сказал капитан на хорошем английском, – будь я помоложе лет на триста-четыреста, освободил бы вас за одну минуту, а так придется еще повозится.
– Я держусь, не волнуйтесь, – прохрипел отец Олег. – Правда, ноги затекли, и, кажется, сейчас упаду, ужасная боль в руках. Но ничего я тренированный человек. Вы сами держите равновесие, а я уж как-нибудь справлюсь.
Священник с трудом нащупал ногами опору на канатах вокруг мачты.
– Ничего, ничего сейчас все будет нормально, – повторил капитан.
Филипп попытался, держась правой рукой за ванты, развязать левой узел вокруг руки отца Олега. «Это обычный морской узел, – думал капитан, – ничего особенного, сейчас все получится». Но веревка не поддавалась. Филипп поменял руки. Теперь он держался левой, а правой возился с узлом. Так было труднее удерживать равновесие. На мгновение капитану показалось, что он сейчас полетит с головокружительной высоты вниз, сердце бешено заколотилось. «Да, я не могу умереть, – подумал он, – но инстинкт самосохранения остался. И будет ужасная боль, надо постараться не упасть».
– Почему вы решили помочь мне? – глухо спросил отец Олег.
– Ну, надо же спасти хоть кого-то в своей жизни, я живу столько лет и от меня одни неприятности, – попытался пошутить капитан.
– Вспомните разбойника, который покаялся на кресте, и не сделал никаких добрых дел, – хрипло произнес священник.
Отец Олег говорил с трудом, его мучила страшная жажда и в горле пересохло.
– А было ли это все на самом деле? – ответил капитан.
Священник попытался что-то сказать, но получился какой-то невнятный хрип.
– Поговорим потом на земле, берегите силы, – крикнул Филипп. Тут мачта стала сильнее раскачиваться.
– Вот черт, чувствую, ветер будет усиливаться, задача усложнится, – проворчал капитан. – Отец Олег, вы знаете, я умею угадывать направление ветра, его силу, это от Бога или от дьявола как вы считаете? Но неважно, не отвечайте. Мне кажется, сатана мне иногда помогал, а Господь ни разу, ну да что теперь вспоминать.
Капитан говорил, потому что его успокаивал звук собственного голоса, спасение священника оказалось делом нервным.
Филипп нащупал конец морского узла, но никак не мог развязать толстую веревку. Его здоровье давно расшатали ром, нервные и физические перегрузки, и сейчас капитану было очень тяжело. Но, наконец, он справился и облегченно выдохнул.
– Вы можете держаться или рука очень затекла? Ради всего святого, хватайтесь за что-нибудь! – крикнул капитан. Он хотел, чтобы отец Олег расслышал его. Мачты громко скрипели и раскачивались, Филипп так устал от этого за столько веков.
– Я в прошлом спортсмен, постараюсь поставить рекорд, – с огромным усилием улыбнулся священник.
Отец Олег схватился за ванты, хотя это далось ему с большим трудом. «Теперь он держится одной рукой и вряд ли упадет. Видно, человек сильный, – думал капитан. – Все, остался узел на второй руке. Но положение ужасно неудобное, святой отец стоит спиной к мачте, долго он так не выдержит, надо поторопиться». Филипп ужасно устал, и пот градом тек по его лицу. Отец Олег с трудом, но держался, к счастью, он провисел не долго. Конечности не очень сильно затекли.
Капитану никак не удавалось развязать вторую руку священника. Несколько толстых узлов были завязаны очень плотно. Наконец, Филипп приложил все силы, рванул правой рукой веревку, но не удержал равновесие и полетел вниз. Капитан ободрал в кровь ладонь, которой, падая, пытался схватиться за рею. Он упал на спину и, видимо, сломал руку об якорь, который лежал на палубе. Филипп чувствовал адскую боль. У него было кровотечение из рваной раны правой руки, которая будто горела огнем, и позвоночник, казалось, раскалывали изнутри. Скоро он оказался в луже крови. Капитан хотел закричать и не мог, лишь через несколько минут голос вернулся. Попытавшись встать, он понял, что ноги потеряли подвижность.
