Джеймс Купер - Том 6. Зверобой или Первая тропа войны
— Когда солнце будет там, — продолжал делавар, показывая на небо в самом зените, — великий охотник нашего племени вернется к гуронам, и они поступят с ним, как с медведем, с которого сдирают шкуру и жарят, даже если желудок у воинов полный.
— Великий Дух может смягчить их сердца и не позволит им быть такими кровожадными. Я жила среди гуронов и знаю их. У них есть сердце, и они не забудут своих собственных детей; ведь их дети тоже могут попасть в руки делаваров.
— Волк всегда воет; свинья всегда жрет. Они потеряли несколько воинов, и даже их женщины требуют мести. У бледнолицего глаза, как у орла, он проник взором в сердце мингов и не ждет пощады. Облако окутывает его душу, хоть этого и не видно по его лицу.
Последовала долгая пауза; Уа-та-Уа тихонько взяла руку вождя, как бы ища его поддержки, хотя не смела поднять глаз на его лицо. Оно стало необычайно грозным под действием противоречивых страстей и суровой решимости, которые теперь боролись в груди индейца.
— Что же сделает сын Ункаса? — застенчиво спросила наконец девушка. Он вождь и уже прославил свое имя в совете, хотя еще так молод. Что подсказывает ему сердце? И повторяет ли голова те слова, которые говорит сердце?
— Что скажет Уа-та-Уа в тот час, когда мой самый близкий друг подвергается смертельной опасности? Самые маленькие птички поют всего слаще, всегда бывает приятно послушать их песню. В моих сомнениях я хочу услышать Лесного Королька. Его песнь проникает гораздо глубже, чем в ухо. Девушка почувствовала глубокую признательность, услышав такую похвалу из уст любимого. Другие делавары часто называли девушку Жимолостью Холмов, однако никогда слова эти не звучали так сладостно, как теперь, когда их произнес Чингачгук. И лишь он один назвал ее Лесным Корольком, и лишь он пожелал узнать ее мнение, а это была величайшая честь. Она стиснула его руку обеими руками и ответила:
— Уа-та-Уа говорит, что ни она, ни Великий Змей никогда не смогут смеяться или спать, не видя во сне гуронов, если Зверобой умрет под томагавками, а друзья ничего не сделают, чтобы спасти его. Она скорее одна пустится в дальний путь и вернется обратно к родительскому очагу, чем позволит такой темной туче омрачить ее счастье.
— Хорошо! Муж и жена должны иметь одно сердце, должны глядеть на все одними глазами и питать в груди одни и те же чувства.
Мы не станем передавать здесь их дальнейшую беседу. Совершенно ясно, что она касалась Зверобоя и надежд на его спасение, но о том, что они решили, сказано будет позднее. Юная чета еще продолжала разговаривать, когда солнце поднялось над вершинами сосен и свет ослепительного летнего дня затопил долину, озеро и склоны гор. Как раз в эту минуту Зверобой вышел из каюты и поднялся на платформу. Прежде всего он бросил взгляд на безоблачное небо, потом на всю панораму вод и лесов; и только после этого он дружески кивнул своим друзьям и весело улыбнулся девушке.
— Ну, — сказал он, как всегда, спокойным и приятным голосом, — тот, кто видит, как солнце спускается на западе, и кто встает достаточно рано поутру, может быть уверен, что оно снова появится на востоке, подобно волку, окруженному охотниками. Смею сказать, Уа-та-Уа: ты много раз видела это зрелище, и, однако, тебе никогда не пришло на ум спросить, какая этому может быть причина.
Чингачгук и его невеста с недоумением поглядели на великое светило и затем обменялись взглядами, как бы отыскивая решение внезапно возникшей загадки. Привычка притупляет непосредственность чувства даже там, где речь идет о великих явлениях природы.
Эти простые люди до сих пор еще ни разу не пытались объяснить событие, повторяющееся перед ними ежедневно. Однако внезапно поставленный вопрос поразил их обоих, как новая блестящая гипотеза может поразить ученого.
Чингачгук один решился ответить.
— Бледнолицые все знают, — сказал он. — Могут они объяснить нам, почему солнце скрывает свое лицо, когда оно уходит на ночь?
— Ага, вот к чему сводится вся наука краснокожих! — сказал охотник смеясь; ему было небезразлично, что он может доказать превосходство своего народа, разрешив эту трудную проблему. — Слушай, Змей, — продолжал он более серьезно и совершенно просто, — это объясняется гораздо легче, чем воображаете вы, индейцы. Хотя нам кажется, будто солнце Путешествует по небу, оно на самом деле не двигается с места, а земля вертится вокруг него. Всякий может понять это, если встанет, к примеру сказать, на мельничное колесо, когда оно движется: тогда он будет поочередно то видеть небо, то нырять под воду. Во всем этом нет никакой тайны, действует одна только природа. Вся трудность в том, чтобы привести землю в движение.
— Откуда мой брат знает, что земля вертится? — спросил индеец. — Может ли он видеть это?
— Ну, признаюсь, это хоть кого собьет с толку, делавар. Много раз я пробовал, и мне это никогда по-настоящему не удавалось. Иногда мне мерещилось, что я могу это видеть, но потом опять вынужден был сознаться, что это невозможно. Однако земля действительно вертится, как говорят все наши люди, и ты должен верить им, потому что они умеют предсказывать затмения и другие чудеса, которые приводят в ужас индейцев.
— Хорошо! Это правда: ни один краснокожий не станет отрицать этого. Когда колесо вертится, глаза мои могут это видеть, но они не видят вращения земли.
— Это зависит от упрямства наших чувств. Верь только тому, что видишь, говорят они, и множество людей действительно верят только тому, что видят. И, однако, вождь, это совсем не такой хороший довод, как кажется на первый взгляд. Я знаю, ты веришь в Великого Духа. И, однако, ручаюсь, ты не смог бы показать, где ты видишь его.
— Чингачгук может видеть Великого Духа во всех добрых делах, Злого Духа — в злых делах. Великий Дух — на озере, в лесу, в облаках, в Уа-та-Уа, в сыне Ункаса, в Таменунде, в Зверобое. Злой Дух — в мингах, Но нигде я не могу видеть, как вертится земля.
— Неудивительно, что тебя прозвали Змеем! В твоих словах всегда видны острый ум и глубокая проницательность. А между тем твой ответ уклоняется от моей мысли. По делам Великого Духа ты заключаешь, что он существует. Белые заключают о вращении земли по тем последствиям, которые происходят от этого вращения. Вот и вся разница. Подробностей я тебе Объяснить не могу. Но все бледнолицые убеждены, что так оно и есть.
— Когда солнце поднимется завтра над вершиной этой сосны, где будет мой брат Зверобой? — спросил делавар торжественно.
Охотник встрепенулся и поглядел на своего друга пристально, хотя и без всякой тревоги. Потом знаком велел ему следовать за собой в ковчег, чтобы обсудить этот вопрос вдали от тех, чьи чувства, как он боялся, могли бы возобладать над рассудком. Там он остановился и продолжал беседу в более доверительном тоне.
