Багдан Сушинский - Путь воина
— Вы слышали, виконт, что баронесса сказала относительно интриг? — проворчал д’Артаньян, прикидывая, на какое время лучше всего назначить дуэль, чтобы сразиться еще до того, как они войдут в замок или же после того, как германцы предложат оставить его? И в конечном итоге решил, что лучше после…
* * *Сойдя с коня, лейтенант приблизился к всаднице и одной рукой чувственно провел по ее ботфорту, второй притронулся к затянутым в кожаную перчатку пальцам.
— Мне уже не верилось, что я когда-нибудь увижу вас, баронесса.
— Ах, не верилось?! — удивленно взметнулись к увитому золотистыми локонами лбу изогнутые брови Лили. — Как это понимать, граф?
— Наш вояж в Польшу оказался, как никогда, опасным, так что я мог и не вернуться.
— Вы не могли не вернуться, лейтенант, — решительно повела головой Лили. — Это было бы непростительно.
— То есть я имел в виду… — смущенно объяснил мушкетер, — что в одном из сражений я мог бы погибнуть.
— Это еще не основание для того, чтобы не навещать Вайнцгардт. — В устах любой другой женщины слова ее, возможно, прозвучали бы в виде банальной шутки, однако Лили произнесла их с такой мрачной серьезностью, что ни у кого, кто слышал бы ее сейчас, не возникло бы ни капли сомнения в том, что действительно «не основание…». — И потом, погибнуть, прежде чем повидаться со мной?! Какое непозволительное легкомыслие! Как же вы меня, граф, разочаровали!
Не прислушиваясь более к ее словам, потянулся к Лили руками, намереваясь снять с седла. И было мгновение, когда баронесса почти интуитивно подалась к нему, но, метнув взгляд в сторону медленно проходившего неподалеку обоза, все сопровождение которого любовалось их трогательной встречей, богобоязненно отпрянула и, вновь проникнувшись надлежащей баронессе фон Вайнцгардт надменностью, едва слышно молвила:
— И не пытайтесь превращать этот холм в жертвенник моей… моего ожидания, — так и не решилась произнести слово, которое неминуемо должно было сорваться с выразительно очерченных, чувственных губ ее. — Не рассчитывайте, что после каждого вашего исчезновения я стану месяцами высматривать вас с его вершины.
— Да? Жаль. А мне уже почудилось в этой встрече на холме нечто ритуальное. В ней и в самом деле есть нечто такое… Кстати, у него существует название?
— По-моему, нет.
— Так не должно быть, — решительно молвил мушкетер, легко взбираясь в седло. — «Холм Невернувшегося Рыцаря» — как вам такое наименование? Интригующее, не правда ли?
— «Холм Невернувшегося Рыцаря» — с задумчивой грустью повторила фон Вайнцгардт. — Отныне я так и прикажу называть его. Загадочно и мистично. В конечном итоге все в этом мире должно иметь свое имя. Взгляните вон туда, — указала баронесса кончиком хлыста на возвышавшуюся на прибрежном уступе белокаменную башню. На синевато-багряном полотне поднебесья она восставала мощной и в то же время грациозной, как предрассветное видение.
— Это она и есть?
— Когда вы гостили в замке, — тронула коня баронесса, — ее только начинали возводить. Я тогда загадала, что вы появитесь, как только каменщики завершат ее строительство, в связи с чем очень торопила мастера фортификационных дел Гутага.
— У нее тоже появилось название?
— Гутаг назвал ее как-то слишком уж просто — «Башней Лили», — скромно потупила взор баронесса. — И в связи с ее возведением даже начала зарождаться новая легенда.
— О мастере-фортификаторе, который, уложив в башню последний камень, метнулся с ее вершины в ущелье?
— Слишком мрачно и неестественно, граф. У этой башни совершенно иная легенда. В ней речь идет о некоем французском офицере, королевском мушкетере, все дороги которого — куда бы он ни направлялся — неминуемо приводили к этой башне, на вершине которой его высматривала истосковавшаяся баронесса.
— Подумать только: какая необычайно странная, загадочная история положена в основу этой легенды! — не преминул выразить свое восхищение д’Артаньян, стараясь при этом скрыть какие бы то ни было проблески иронии.
— А главное, совершенно непохожая на все прочие, доселе известные истории любви, — в том же тоне поддержала его баронесса Лили. — Понимаю, граф, что вы прибыли сюда как гость, — молвила баронесса, когда после пиршества они уединились в ее спальне. — Но каждый ваш визит я научилась проживать так, словно он составляет многие годы жизни.
— Я тоже попытаюсь научиться этому, Лили, — тут же импульсивно пообещал д’Артаньян, не очень-то задумываясь над последствиями подобных заверений. — Клянусь пером на шляпе гасконца.
43
Корабль, на котором казаки покидали Францию, отплывал с восходом солнца.
Сирко не смог уйти на нем, поскольку сотни воинов еще оставались здесь, на окраине Дюнкерка. Они уже не состояли на службе у короля Франции, деньги их были на исходе, а посла Польши судьба этих солдат не интересовала, так как в Украину казаки возвращались уже, по существу, повстанцами, воинами армии Хмельницкого.
Сирко не взошел на корабль, ибо понимал: он — последний, кто еще может хоть как-то отстаивать интересы казаков на этой окропленной украинской кровью земле; последний, кто еще сможет помочь им вернуться в родные степи.
И те, что уже теснились на палубе судна, и те, что оставались на пристани, не произносили ни слова прощания. Они молча смотрели друг на друга, и над почерневшими от загара и чада сражений лицами их властвовала суровая печать истории, которую они творили своим оружием и своим мужеством и которая теперь навечно оставляла их на своих скрижалях, — степных рыцарей кардинала, покоривших Францию отвагой и служением «не за плату, а за честь».
— Вы все еще здесь, полковник?! — неожиданно услышал Сирко томный женский голос, показавшийся ему удивительно знакомым. Он оглянулся и увидел у самого причала карету, на подножке которой стояла пшеничнокудрая красавица.
«Графиня де Ляфер!» — не разглядел, а скорее интуитивно распознал ее Сирко. Он помнил, что это благодаря ее стараниям они получили корабль «Гяур», на ее средства была закуплена и значительная часть провианта.
— Поскольку здесь все еще остаются мои воины, — ответил он, протиснувшись к карете сквозь строй погрустневших казаков. — Все мы очень признательны вам, графиня. Если бы не вы…
— Честно говоря, мне не очень-то хотелось, чтобы вы торопились с отъездом, полковник, — прервала его Диана. — Не знаю, чем вы будете заняты в своей Украине, но здесь для вас и ваших храбрецов дело еще найдется.
— Что вы имеете в виду, графиня?
