Синтия Хэррод-Иглз - Темная роза
– Как поживаете, дорогая леди Лэтимер? – Мария тепло обняла Кэтрин.
Стоявшая поодаль Нанетта с грустью отметила перемены во внешности дочери короля, вызванные годами пренебрежения и горечи. Она была такой прелестной когда-то, а теперь, в двадцать шесть, казалась гораздо старше своих лет. Ее темно-рыжие волосы приобрели какой-то песочный оттенок, кожа выглядела воспаленной, на лице залегли морщины, и у нее выработалась привычка щурить глаза, частично из-за близорукости, а частично из-за боли – она ужасно страдала зубами, а еще ее беспокоили боли в ушах и ужасная мигрень.
Однако, несмотря на это, она выглядела в целом довольно привлекательно. Униженная и оскорбленная, она сохранила любовь к забавам, танцам, музыке, цветам и нарядным платьям, невинным шуткам. Всем было известно, что ее самый высокооплачиваемый придворный – это ее шут. Вот и теперь, когда она улыбалась своей подруге – узко растягивая губы, чтобы скрыть черные и гниющие зубы – ее лицо зажглось неподдельной радостью, и к ней вернулась ее прежняя прелесть.
– Ваша светлость, позвольте представить вам мою подругу и спутницу, Анну Морлэнд.
Мария перевела взгляд на Нанетту, и улыбка исчезла с ее лица. Обеспокоенная Нанетта сделала еще один книксен.
– Встаньте, миссис Морлэнд, пожалуйста. Разумеется, я припоминаю вас, я видела вас несколько лет назад. Вы почти не изменились. Кажется, вы были замужем?
– Да, ваша светлость. Сейчас я вдовствую.
– Очень сожалею. И все же вам повезло, вы хотя бы были замужем. Меня же предлагали стольким женихам, которых я никогда не видела, что мне кажется, я самая расхожая невеста в христианском мире.
– Ваша светлость... – с неловкостью начала Нанетта, не зная, что сказать.
Мария внезапно улыбнулась:
– Я просто шучу, успокойтесь, миссис Морлэнд. Если у меня нет других достоинств, то я, по крайней мере, справедлива – никто не может отвечать за ошибки своего господина – и тем более госпожи. Я буду рада видеть вас при дворе.
– Благодарю вас, ваша светлость, – ответила Нанетта, Мария же снова повернулась к подруге:
– Ну что же, пойдем в детскую? У меня есть кое-какие подарки для детей...
– И у меня, – сказала Кэтрин. – Мы с Нанеттой связали чулки для леди Елизаветы и леди Джейн и привезли игрушечных солдатиков для принца.
– Я рада. Он должен не только учиться, но и развлекаться. Он очень много занимается, как и положено, но иногда, мне кажется, его учителя несколько строги с ним. Если бы не Елизавета, то в детской вообще не звучал бы смех – Джейн слишком стеснительна, она никогда не улыбнется, если принц не улыбнется первым.
Королевская детская хорошо охранялась, как от людей, так и от болезней, однако с такими провожатыми, как леди Лэтимер и леди Мария, проникнуть в нее не составляло труда. Хотя мальчику было всего пять лет, но этикет должен был соблюдаться в полной мере, и трем женщинам пришлось склониться в книксене, как перед королем, уже у дверей комнаты и ждать, пока он не разрешит им подняться. Мальчик важно посмотрел на них – ведь он был самым благородным человеком в королевстве, принцем Эдуардом, герцогом Уэльским и Корнуоллским, наследником престола Англии и Ирландии, – но когда формальности были соблюдены и он разрешил им выпрямиться, лицо принца осветила широкая улыбка, и он закричал:
– Тетя Мария, тетя Кэт, как я рад вас видеть! Что вы принесли мне в этот раз?
– Все в свое время, – ответила Мария, обнимая его, – сначала позволь представить тебе нового друга – миссис Анну Морлэнд.
Тут же на лице Эдуарда снова появилось официальное выражение. Нанетту почему-то тронула эта способность мальчика быстро напускать на себя официальный вид. Он был высок для своего возраста, хорошо развит и похож на свою мать – то же бледное лицо с тяжелыми чертами и светлые тонкие волосы. Когда он не следил за собой, его лицо принимало угрюмое выражение, и Нанетта подумала, что у него не такой уж легкий характер – если он станет королем, то правление его будет не легче и к тому же без отцовского обаяния. Нанетта сделала книксен, и была принята без особого восторга, но ей хотелось поприсутствовать и понаблюдать, так как ее сильно встревожил вид наследника.
Почти тут же появились и другие обитатели детской. Вошла леди Джейн Грей, старшая внучка сестры короля, Марии, бывшей некогда королевой Франции, пока она не вышла замуж за герцога Саффолка, рожденная в тот же день, что и принц, и воспитываемая вместе с ним. Это была хрупкая и прелестная девочка, с рыжими тюдоровскими волосами и темно-голубыми глазами. Она была дружна с принцем, и уже поговаривали о том, что их следует поженить, когда они вырастут.
Вместе с Джейн появилась и девочка лет девяти, но уже с повадками женщины, в зеленом платье. У Нанетты перехватило дыхание при виде ее – от отца она унаследовала короткий уэльский нос и медно-рыжие волосы, расчесанные на пробор и взбитые по краям низко надвинутого французского чепца, но в остальном она была копией матери. Ее нельзя было назвать красивой, но лицо обладало какой-то притягательной и завораживающей силой. Огромные темные глаза над высокими скулами слегка косили, как у животного, например олененка, а на нежных, причудливо вырезанных губах играла загадочная улыбка матери. Сходство довершали небольшой подбородок, длинная стройная шея и гордо посаженная голова.
При виде дочери Анны Болейн Нанетта почувствовала какую-то слабость в ногах. Когда ее представили леди Елизавете, Нанетта автоматически присела в книксене и была принята со столь же автоматической и неискренней очаровательной улыбкой, но когда она снова посмотрела в глаза принцессе, поняла, что та знает, кто перед ней. В огромных глазах Елизаветы читалась тревога, и Нанетта решила, что должна что-то сказать чтобы успокоить девочку. Очень тихо, чтобы ее не расслышали, Нанетта произнесла:
– Ваша светлость, я имела честь первой, за исключением акушерки, держать вас на руках после вашего рождения.
– Вам повезло больше, чем мне, мадам. Я не могу этого припомнить. – Эта фраза была произнесена холодным тоном, но глаза теплели. Невозможно, непозволительно упоминать здесь королеву Анну, тем более в присутствии ее дочери, но в сердце Елизаветы был возведен алтарь в ее честь, и Нанетта возложила жертву на этот алтарь. Они посмотрели друг на друга с симпатией и любовью и глазами пообещали друг другу, что когда-нибудь им удастся поговорить. Но только не сейчас – это было бы нарушением приличий. Принц Уэльский требовал внимания, подарков и развлечений. Чтобы он появился на свет, нужно было приговорить к смерти мать Елизаветы и пятерых невиновных, а чтобы родилась Елизавета, нужно было, чтобы мать Марии нашла свой конец в одиночестве и нищете в заброшенном доме среди болот. Однако обе бывшие принцессы обращались с принцем, не выказывая никакой ненависти: таков был естественный порядок вещей. Все они подчинялись одним законам, и если иногда эти законы заставляли их страдать, то все равно они были единственным средством держать в узде этот хаотичный мир.
