Эдвард Уитмор - Иерусалимский покер
Мунк перестал ходить вокруг стола кругами. Он замер, глядя на Джо и Каира.
Так вот оно что, вот что вы имеете в виду. Значит, это и правда была последняя партия. Вы оба уезжаете из Иерусалима?
Да, уезжаем, и Каир, и я. Мы здесь и так подзадержались. В конце концов, я и попал-то сюда случайно, потому что грузовой пароход вез монашек из Корка в святую землю, а мне в то время как раз случилось оказаться монашкой.
А ты, Каир?
Вот проведу воскресенье на Ниле и вернусь в Судан. Найду деревеньку на краю Нубийской пустыни вроде той, в которой Иоганн Луиджи повстречал мою прабабку. В конце концов, я старше вас. Мне уже пятьдесят три, и если я хочу завести семью, самое время начать.
А я просто пойду по жизни легким шагом, поищу потерянное царство пресвитера Иоанна. Сначала на старушку родину, думаю я. Выкопаю там мушкет, что я зарыл на заброшенном погосте. А потом и в Новый Свет, как «Сары». На Запад, скорее всего, вы же знаете, как мне всегда нравились индейцы. Как ребенку, право слово. Поразительно, как это получается, что человек вырастает, а внутри у него все сидит ребенок, но так оно со мной и случилось. А Синайскую библию я почему так долго хотел найти? Да ведь там же карты сокровищ, понимаете?
Джо улыбнулся.
Просто поразительно. Карты сокровищ? Это во мне говорил тот ребенок. Но пришло время покаяться. Я ведь точно знаю, где Библия, — уже довольно давно. Я сейчас вам не скажу, как узнал, но попрошу не особенно об этом распространяться. Видите ли, я решил, что она должна остаться там на какое-то время, а потом, когда настанет нужный момент, Хадж Гарун пойдет туда и возьмет ее для меня.
И когда настанет нужный момент? спросил Каир.
Ха, сказал Джо. Да не знаю я. Не то чтобы я совсем не знал, но когда настанет время, это будет как-то связано с семьей. Не ты один за этим столом, Каир, подумываешь о семье.
А карты сокровищ, которые ты так хотел заполучить? спросил Мунк.
Хотел, конечно, сказал Джо, и они существуют. Но их не найти в книгах, уж это я понял. Не сразу, правда, понял, я же был такой юный и наивный, ты ведь, Мунк, старше меня лет на десять, а ты, Каир, на добрых двадцать, а уж Хадж Гарун-то и вообще на три тысячи, а то и с гаком. Но я наконец понял суть вещей, и она в том, что карты здешних сокровищ — в голове Хадж Гаруна, как раз в глубине этих сияющих глаз, и это единственное место, где такие ценности могут чувствовать себя в безопасности. Они лежат там уже давно, с тех самых пор, как Мельхиседек, верховный священник древности, стал первым и последним царем Салима, города мира. Мельхиседек царствовал здесь задолго до того, как Авраам пришел со своим стадом с востока, и нашел его, и получил его благословение, и стал в этой земле отцом Исмаила и Исаака. Это все было задолго до того, как здесь вообще появились арабы и евреи со своими распрями, и задолго до того, как им были наречены имена, которые навсегда разделили их. Задолго до всего этого здесь, на вершине горы, Мельхиседек уже испытал свою нежную мечту, мечту Хадж Гаруна, и подарил ей вечную жизнь — без отца, без матери, без потомков, — мечта без начала и конца.
Хадж Гарун застенчиво улыбнулся сверху.
Это я сказал тебе, прошептал он. То были мои слова. Однажды вечером мы сидели на склоне холма к востоку от города и смотрели на закат.
Именно так, сказал Джо, и это случилось только этой весной, и, когда солнце село, ты указал на город и сказал мне это. И ты сказал, что ты и есть Мельхиседек, потому что у вас обоих была и есть одна и та же мечта, и я сначала ничего не мог понять, и решил, что ты опять все перепутал, опять заплутал во времени. Но ты не заплутал. Ты был прав. Время работает так, как хочешь ты, и я не сразу свыкся с этой мыслью, не сразу ее понял, но теперь точно понял и принял. Теперь я знаю, в чем здесь правда, и понял правду о картах сокровищ. Мир — вот сокровище, искать нужно мира — нежной горней мечты Мельхиседека. Так что время Синайской библии настанет, джентльмены, но не здесь и не сейчас. Здесь и сейчас ты забираешь выигрыш, Мунк, и позволь мне отметить, что ты получишь его в достойном виде, вот именно в чистом и достойном — уж мы об этом позаботились.
Достойном?
Да, вот именно. Что касается меня, я знаю, что ты не хочешь заниматься торговлей ужасными религиозными сувенирами, которые я толкаю на стороне. Так что я уступлю концессию пройдохе-французу, который в свое время сидел за этим столом. Вся выручка от сделки идет тебе и будет выплачена в течение следующего года. И более того, он будет работать в Бейруте, так что в Иерусалим и носа не покажет. Я убедил его, что это более надежный бизнес, чем торговля крадеными иконами, и безопаснее, кстати, а он мне на это — он, мол, все равно не стал бы жить в Иерусалиме. С ним для него связаны тяжелые воспоминания, видите ли. Особенно о двадцать девятом, когда за этим самым столом вождь Пьяный Медведь его обчистил и послал в чистилище, к священнику, монастырскому пекарю, на поруки. Так что жизнь в Иерусалиме ему не по вкусу, сказал он, этот пройдоха-француз.
А молотые мумии… пробормотал Каир.
Мунк улыбнулся.
Да?
Я знал, что ты и с этим связываться не захочешь. По сугубо философским причинам, разумеется. В конце концов, мумии — это давнее прошлое, а ты устремлен в будущее, и чем более непосредственное будущее, тем лучше. Так что тебе не придется иметь дело с фараонами, Мунк, ни в виде порошка, ни в виде мастики. Я нашел человека, который покупает все мои мумии и мумийный бизнес целиком, за очень высокую цену. Он будет руководить делами из Александрии, так что и он не станет путаться у тебя под ногами.
Может, я с ним тоже совершенно случайно встречался?
Совершенно случайно — встречался. Он участвовал в игре в тот же самый вечер, когда француз так слабенько держал удар Пьяного Медведя. Пожилой землевладелец-египтянин, толстый, как тюк с хлопком, который дергался от возбуждения, тот самый, который, чтобы побороть импотенцию, сажал на огромное зеркало в спальне своего любимого ловчего сокола в клобучке.
Я его помню, сказал Мунк. Чернокожий английский судья признал его виновным в том, что он нажил состояние на эксплуатации рабочих. Насколько я помню, судья выиграл у него весь урожай хлопка за следующие десять лет.
Вот именно. Что ж, теперь он неожиданно объявился с деньгами, на которые можно купить весь мумийный бизнес на Ближнем Востоке. Хотя он временами и выдает судороги, у него цепкая деловая хватка. Он, конечно, в летах, но у него большой выводок так называемых племянников, а их можно и нужно приставить к делу. Проблема с соколом, кажется, — просто причуда прошлых лет.
Понимаю.
