Наталья Павлищева - Ярослав Мудрый
– Ну, теперь говори толком, что за сваты.
Парень набрал воздуха, словно собираясь прыгнуть в холодную воду, и затараторил:
– Сваты издалека едут, от короля этой… как ее… Хранции!
– Франции, – невольно поправил его Ярослав. Он ничего не знал об этой стране, просто слышал название, когда упоминались противники германского короля.
– А? Чего? Ага, Франции. Княжну сватать за ихнего короля!
Ингигерд с мужем переглянулись, только что у них шел разговор о том, что из-за недостатка королей Анна остается в девах.
Стараясь сдержать любопытство, князь поинтересовался:
– С чего ты взял?
– Дык меня вперед прислали, чтоб сообщил. Они-то медленно едут, там один епсископ…
– Епископ.
– Ага, епсископ, на каком-то чудище, лошадь не лошадь… Уши длинные, сам серый…
– Кто, епископ?! – ошалел от дурацких объяснений Ярослав.
Некоторое время гонец также ошалело смотрел на князя, а потом махнул на него рукой:
– Не… лошадь его!
Ингигерд, не выдержав, расхохоталась, к ней присоединился Ярослав. Только парень стоял, недоуменно таращась на смеющихся супругов. И чего они, правду же говорит, лошадь и впрямь странная – серая, с большущими ушами и противнейшим голосом! Отсмеявшись и утерев слезы, Ярослав взмолился:
– Я буду задавать вопросы, а ты отвечай. Только про лошадь не надо, ладно?
Гонец серьезно кивнул.
– К нам едут сваты от короля Франции?
– Да.
– Среди них епископ…
– Епсископ, – поправил князя гонец. Ингигерд снова хрюкнула, не в силах сдержаться.
– Хорошо, епсископ на какой-то странной лошади.
– Ага, – с радостью согласился парень и раскрыл было рот, что объяснить про уши и противный голос, но князь остановил:
– Про лошадь не надо.
– Ага, – уже покорно согласился дурень.
– Тебя отправили вперед, чтобы предупредил нас.
– Ага.
Ярославу хотелось фыркнуть, мол, заладил: «Ага, ага», но решил не сбивать парня, не то начнет все снова.
– Кто отправил?
– А? Меня? Так это… наш воевода… Он говорит, мол, езжай к князю, скажи, что тут этот епсископ едет на лошади… А то испугаются, лошадь-то…
– Не надо про лошадь, – взмолился князь.
– Так это мне сказали, чтоб я сказал про лошадь, что она с такими ухами…
– Осел! – не выдержал Ярослав.
– Кто? – вытаращил глаза парень.
Ингигерд смеялась, уткнувшись лицом в ладони, едва сдерживался и сам князь.
– Это не лошадь, это осел. Морда вроде лошадиная, – попробовал он спокойно объяснить гонцу, – сам серый, а уши длинные торчком, вот так. – Ярослав показал руками, какие у осла уши.
Парень, ткнув в князя пальцем, обрадованно согласился:
– Во, похож!
Княгиня уже постанывала от смеха. Ярослав замахал на дурня руками:
– Ой, уйди, потом позову, уйди!
Тот, растерянно оглядываясь, отправился к выходу.
– Когда они приедут? – сквозь слезы выдавил ему вслед князь.
– Дык… дня через три.
– Иди! – Ярослав повернулся к жене: – Успеем отсмеяться.
Немного позже он все же поговорил с Коркошкой, как звали парня, заранее предупредив, чтобы о лошади ни слова. Тот серьезно согласился:
– Не, я молчок, что я не понимаю, что ее ослом зовут? Ну и ухи у этого осла!..
Ярослав застонал:
– И про осла не надо. Говори про епископа.
Вообще-то парень оказался толковым, только очень уж сбитым с толку видом осла и важностью своей миссии, словно не появись он в Киеве, и послов не встретили бы.
Из него удалось выудить, что от короля Франции Генриха (знать бы еще, кто это!) в Киев едут важные послы сватать княжну для самого короля. Генрих наслышан о красоте и воспитанности княжны и хочет сделать ее королевой Франции. В Киеве будут дня через три, потому как этот… ну, про которого нельзя говорить, скачет очень медленно. Даже не скачет, а перебирает ногами. Нет, он старается, но уж слишком медленно выходит. А ухи у него!..
– Все! – поднял руки Ярослав. – Ты снова начал про ослиные уши.
Парень закрыл рот руками и только с испугом вращал глазами.
– Еще что про послов знаешь?
– А ничего. Меня же сразу отправили, чтоб я раньше успел сказать…
– Про уши я уже слышал!
– Про послов, – почти обиделся Коркошка.
Но в целом он остался доволен: накормили таким, чего отродясь не ел, спать уложили на мягком, лошадь тоже овсом попотчевали и обратно отправили со снедью на дорогу и золотой монетой за хорошее известие.
На обратном пути он, встретив тех самых послов, издали заорал:
– Я все князю обсказал – и про осла, и про епсископа!
Хорошо, что те не разобрали. Главное, что их интересовало: далеко ли до Киева?
– Не, – обрадовался парень, – дня два таким ходом, как вы едете.
Глаза толстого епископа, едущего на осле, округлились:
– Мой бог! Каких же размеров земля у этого короля?! Мы едем уже, кажется, целую вечность, а до его столицы еще два дня пути!
Чтобы послы не плутали, парень вызвался вернуться и проводить их. Предложение было принято с благодарностью. Немного понимавший славянские языки сопровождавший послов венгр Андрэ попытался выяснить у парня, какова собой княжна. Тот восхищенно мотал головой:
– И ни словом описать, ни в сказке не сказать! Уж так хороша, так хороша!..
Честно говоря, княжну он не видел, но тоже успел поинтересоваться, сколько у князя дочек и какова из себя та, которую будут сватать. Челядь во дворце сказала похоже.
Весь вечер и следующий день он расписывал размеры Руси, ее богатства, роскошные меха, которыми по зиме ну просто устилают дороги! Ага, чтобы ехать было удобней! А уж как велик Киев! За день не обойдешь! И казна у князя… вот прямо руки по локоть в золото каждый день с утра опускает и, пока не надоест, перебирает свои драгоценности. И княгиня вместе с ним. Столько золота, что им купола церквей кроют!
Епископ Роже Намюрский недоверчиво покачал головой:
– Если даже сотая доля того, о чем так привирает этот человек, правда, то наш король сватает самую богатую невесту на свете!
Постепенно гости решили, что Коркошка попросту врет, и перестали его слушать. Тот обиделся и до самого Киева ехал молча.
Зато какое удовольствие он испытал, любуясь на потрясенные физиономии своих попутчиков, когда те увидели и впрямь золоченые купола Святой Софии и других церквей Киева! Мало того, словно нарочно над городом поплыл колокольный звон, созывая горожан на службу.
– Ну?! Чего я говорил?! Я вы: «Брешешь, брешешь!»
Послы готовы были извиниться перед Коркошкой.
С тех пор и все время пребывания в Киеве состояние изумления и восхищения не оставляло Роже, Савайера и их спутников. Киев оказался во много раз больше Парижа, и это без посада и Подола с его, кажется, никогда не умолкающим торгом! Разноязыкая речь, купцы со всего света, немыслимое количество людей, лошадей, товаров… Роже Намюрский, в своей жизни побывавший много где, покачал головой:
