Олег Алифанов - Все, кого мы убили. Книга 1
– Беда в том, что с некоторых пор дело считается закрытым. Оно кончено, и следствия не ведётся.
– Но, если я верно понял, вы продолжаете свои наблюдения.
– Увы, лишь на столько, на сколько позволяет мне моё отставное положение. Новости я получаю из газет. Теперь вы понимаете, зачем я обратился к вам.
– Мне известно меньше вашего. Я всегда полагал это дело борьбой партий вокруг императора. Граф Аракчеев и адмирал Шишков против Голицына и Магницкого. Первым в помощь Фотий, вторым, например, Дашков, в молодости едко высмеявший Шишкова.
– Не утруждайте себя, о событиях настоящих я наслышан и впрямь лучше вашего. Вы могли бы помочь мне в событиях прошедших. Давно прошедших. Бог говорит с нами посредством мнимых случайностей, и мы не должны ими пренебрегать.
– Вы уверены, что дело сие простирается столь далеко в прошлое, что необходимы мои знания о событиях многовековой давности?
– Совершенно. Более того, я убеждён, что события в России напрямую связаны со здешними местами!
– Неужели даже с Багдадом?
– Не шутите с этим! Княгиня говорила вам о тайных преследователях? Так вот: они следят не за ней, а за мной. С некоторых пор я их враг, хотя и неопасный, ибо помешал им лишь незначительно.
– Вы следите за ними, а они за вами?
– Да.
– Не сказать ли об этом Наталье Александровне?
– Я говорил ей, но она не желает слушать. Ей милее видеть жертвой себя.
– Ей учинили обыск…
– Мне тоже! Обыск её сделан для отвода глаз или по ошибке. Я вовсе не собирался ехать в Багдад глазеть на восточные красоты, это нужно мне для…
– Отвода глаз?..
– Я доверяюсь вам в деле серьёзном, и прошу умерить вашу иронию, Алексей Петрович. Я хотел разделиться лишь видимо, и, обеспечив дам охраной и наблюдением, самому отъехать в сторону Багдада. Если я прав, то выманил бы преследователей на себя. После можно бы выяснить с ними отношения лицом к лицу, и вернуться, избавив всех от дальнейших волнений.
Его никчёмная решимость разозлила меня быстрее молнии. Что он возомнил о себе? С кем намеревается ратовать и какими силами, здесь, в чужом мире, где нет союзников и любой скорее враг, чем друг? Если он участвовал в сокрушении Наполеона, то узурпатор и из этих краёв бежал без славы. А с агентами тайных обществ биться и вовсе бессмысленно, не зная их сил. Как вообще можно рассуждать об их древнем всемогуществе и одновременно мечтать о встрече в открытом бою! И не на берегах Невы, а где-то в долине Евфрата! Лишь усилие отделило меня от того, чтобы не наговорить колкостей. Но это был лучший момент, чтобы спросить как бы невзначай:
– Дворецкий – тот малый, что уезжал с вами… я не видел только его одного.
– Мы с Натальей Александровной отпустили его домой по его просьбе.
«Что – без охраны?» – хотел вскрикнуть я, но дал словам отставку. – Давно ли?
Мне показалось, скрежет моих зубов прогнал с улицы последних прохожих.
– С месяца три тому. Он жаловался на болезни от перемены климата, показывал какие-то язвы и вдобавок письма о неурядицах в семье. А почему вы спрашиваете?
– Мой хваткий секретарь уверял, что видел его здесь незадолго до вашего приезда.
– Вы убеждены, что это он и есть? – Ермолаев не на шутку обеспокоился и тем успокоил меня.
– Вовсе нет, и, думаю, нам пока не стоит тревожить дам.
Я уже жалел о том, что сказал. Как бы они не отказались от путешествия, на которое я возлагал немалые надежды.
– Но что он здесь делает? – возмутился Ермолаев.
«То же, что и остальная нечисть с ваших проклятых болот!» – снова едва не воскликнул я. Всё же присутствие их дворецкого не бросало тени на меня за молчание по поводу прочих лиц, более того, оно давало мне основание при случае лгать, что и остальные персонажи связаны с ним, а не со мною. Однако нужно было многое обдумать.
– Прошу простить меня, уже поздно, а ночные путешествия здесь небезопасны… Позвольте мне проводить вас.
Он принялся бормотать извинения, отказываясь от помощи, и вскоре оставил моё жилище.
Манимые неземным тихим светом Иерусалима, через два дня мы покинули надоевший Бейрут и медленно двинулись к югу.
– Порта играет не столь уж дурную роль между многочисленными племенами арабов и друзов, Наталья Александровна. Нам из далека Европы не видны мелочи совершенно феодального уклада здешней жизни, заботы правителей которых направлены лишь на обогащение. Время от времени сильный султан ставит препоны для многочисленных пашей, эмиров и шейхов, ослабление же приводит лишь к новым интригам, заговорам и поборам. Согласно традиции, любой паша рассматривает вверенную ему территорию как произвольно управляемую, где он может обирать население, как ему заблагорассудится.
– Как же различаются воюющие между собой?
– Никак. Это затруднительно, ибо отсутствуют привычные нам национальное или имперское устройство. Религия тоже не является признаком. Это отсталое политическое состояние всего более напоминает времена монгольского правления на Руси и не служит ни к обузданию буйных нравов ни к прогрессу общественному. Бунты и междоусобицы тут в порядке вещей, внешнее спокойствие Оттоманской империи иллюзорно, внутри неё кипят страсти нешуточные. Но правительство в столице предпочитает не вмешиваться, стравливая вассалов меж собой. Методы последних не отличаются от тех, что господствовали у нас до Ивана Третьего: выколоть глаза родственнику, удавить, отравить соперника, приблизить с тем, чтобы предать или уничтожить для последующего ограбления – вот самые обычные примеры.
– Куда же вы зазвали нас, Алексей Петрович! – воскликнула княгиня. – Путешествие в прошлое не входило в наши планы.
Извилистая, но широкая дорога то открывала голубые глади моря, то скрывалась в рощах сикоморов. Мы ехали вереницей в ряд по двое, я правил своего мерина наравне с лошадью Анны. Несколько последних дней, поглощённый заботами о предстоящем путешествии, я переделал множество дел и мало мог видеться с ней. Волнения оставили её, и я успокаивал себя тем, что она развеется в дороге.
– О, европейцу не следует беспокоиться. Явленные Наполеоном, англичанами и теперь нами преимущества регулярных войск и фланговых построений сравнительно с толпами сброда, воюющими за обещание грабежа, таковы, что все наперебой напрашиваются в союзники. Несмотря на хаос, племена превыше всего ценят верность слову и справедливость, а особенно наличные деньги в обмен на продовольствие армиям, хотя готовы покоряться и ярости самого грубого насилия. Слух о великодушии победоносного царя распространён тут повсеместно, дороги для нас открыты и безопасны, а одно имя русских вселяет в сердца чиновников и правителей почтительное благоговение. Мой слуга Прохор беспрестанно и беззастенчиво пользуется этим. Наловчившись худо-бедно в местных говорах, он играет роль драгомана, и в моё отсутствие нашёптывает им о том, какая я важная персона. Любой из князьков, желающий заполучить поддержку, вносит в качестве подарка ту или иную сумму, таким образом, я против воли обогатил науку не столько сведениями, сколько чистым серебром.
