Юрий Волошин - Пираты Марокко
– Непостижимо! Как же так?
– Вот так все и получилось, Пьер. И будь милосерден. Бог ему судья. Он лишь хотел сделать ужасное, но не успел, так что больше не опасен. Я не имею желания его видеть, но и не желаю ему вреда. Пусть себе живет, коли Бог даровал ему жизнь.
– Все же мне хотелось бы поглядеть на него и поговорить.
– Пьер, ты дома всего три дня, и у тебя будет возможность это сделать. Но вначале осмысли услышанное, и уже потом принимай решение.
Пьер вздохнул, прикрыл глаза, помолчал немного, потом сказал:
– Ты, видимо, права, Ивонна. Не стоит спешить со свиданием. Мне надо успокоиться и подумать хорошенько.
– Как хорошо ты говоришь, Пьер! Я так и думала, что ты за эти годы не растерял душевную доброту и сострадание к людям. Ведь и я плод твоей доброты и духовной чистоты, милый. Мне так нравится это в тебе.
– Однако ты, Ивонна, вряд ли отстаешь в этом от меня. Даже намного впереди идешь. Это просто великолепно, что ты у меня такая, моя родная Ивонна. Хорошо бы, чтобы и дочь полностью пошла в тебя. Я так этого хочу!
– Я вижу, ты уже подружился с Мари? Она прелесть, правда?
– О, конечно! Она прелестна, и подружились мы быстро. Правда, Эжен мне в этом сильно помог. Мне так радостно вместе с вами всеми! Сколько раз я мечтал об этих счастливых днях, и вот они наступили.
– Знаешь, милый, скоро я тебе еще кое-что расскажу. Это кое-что тоже будет ужасно интересно. Сам потом оценишь.
– Ты опять меня интригуешь, Ивонна! Сколько же у тебя припасено для меня интересного! Наверное, ты никогда мне всего не сможешь рассказать.
– С тобой приключилось гораздо больше всего необычного, Пьер. И ты тоже многое мне еще не рассказал.
– Сразу всего и не упомнишь, дорогая. Со временем будет рассказано все, что мне удастся вспомнить. Эжен тоже пристает ко мне с расспросами.
– А как он носится с твоим подарком. Я имею в виду ту саблю, которую вы откопали в пустыне. Красивая вещь. Мне очень нравится, но не слишком ли рано Эжену интересоваться оружием?
– Он будущий мужчина, ему без этого просто трудно будет прожить. Век у нас еще слишком жесток. Пусть привыкает.
Следующие дни Пьер находился под впечатлением услышанного. Еще более его занимало то, что Ивонна обещала рассказать. Он пытался к ней подлизаться, но она все откладывала, пока он не пообещал задушить ее в своих объятиях, что и попытался тут же продемонстрировать.
– Ты меня задушишь, Пьер! Перестань, а то дети увидят.
– Дети и должны видеть, как мать с отцом любят друг друга. Это хорошее воспитание для них.
– Я согласна с тобой, но прошу меня все же отпустить. Я задыхаюсь в твоих тисках. Пьер, умоляю, отпусти!
– Отпущу, если ты расскажешь мне, что обещала!
– Ну хорошо, только отпусти, Пьер!
– Это другой разговор, Ивонна. Так я слушаю.
– Пойдем в сад, и в беседке я тебе все поведаю.
– Хитришь, Ивонна! Смотри у меня!
Она рассмеялась звонко и задорно. Пылающее лицо ее призывно светилось, и Пьер, почувствовав толчок нежности и желания, все же последовал в беседку, где снова обнял жену, но теперь уже нежно.
– Успокоился? Теперь готов слушать?
– Успокоиться я не могу, а слушать тебя всегда готов. Рассказывай, Ивонна.
– Так вот. Прошлой, нет, позапрошлой весной я так отчаялась тебя ждать, что решила пойти к гадалке. Та жила далеко в лесу в узкой долине, в уединенном тихом месте, куда и люди почти не заходили. Я узнала о ней совсем недавно и решила поехать разузнать о тебе. Мне говорили, что она всегда говорит правду и никогда не ошибается.
– Где ты узнала о ней, Ивонна? – заинтересованно спросил Пьер.
– Не помню даже, от кого и услышала. Сперва не придала значения, а потом вспомнила. Уговорила Давилу сопровождать меня. С ним поехал наш конюх, и вот мы за день добрались верхами в ту долину.
– И не страшно тебе было? Ведь так далеко пришлось ехать.
– А я взяла с собой тот подарок, что ты сделал мне незадолго до отплытия. Я имею в виду пистолет. Да и мои люди были отменно вооружены и не обделены силой и отвагой. А Давила за меня готов и в воду, и в огонь. Он, как я поняла, сильно и безнадежно влюблен в меня. Он беззаветно предан мне, сделает все, что я велю, не раздумывая.
– Ишь ты какая! Соблазняешь моих людей, да?
– Перестань, не дразни меня, противный! Я же рассказываю, а ты перебиваешь. Прекрати и слушай.
– Продолжай, моя радость. Я внимательно тебя слушаю, мое солнышко.
– Приехали мы – перед нами убогая хижина. Козы пасутся, собака внимательно наблюдает за нами. Большая такая, что я испугалась и не слезла с лошади, хотя и устала ужасно. Куры, гуси барахтаются в пыли и лужах.
Навстречу вышла старуха в опрятных, но сильно старых одеждах. Волосы седые и прямые до пояса. Глаза водянистые какие-то, бесцветные. Нос маленький и совсем не похож на нос гадалки или колдуньи. Но взгляд пронзительный, зоркий, пристальный. Мне сразу стало не по себе. Подошла она ко мне и спрашивает:
– Что, красавица, приехала про мужа своего узнать?
Я так и опешила. Откуда ей знать мои мысли, а она тут же говорит:
– Удивляешься, красавица. Но ты же ехала к гадалке, так что удивляться нечему. Я много чего знаю про людей, но не все могу сказать. Бог не велит. Но ты проходи и не бойся моего Кудлатого. Он только отъявленных воров хватает без спросу, а остальных не трогает. Заходи в хижину, отдохни.
Я с трудом слезла с лошади. Вернее, меня стащили, но стоять на ногах я не могла, и Давила отнес меня в хижину.
– Значит, Давиле ты доверяешь? – с ревнивым смешком молвил Пьер.
– Представь себе, доверяю. Он не раз доказывал не только любовь, но и бескорыстную преданность мне. Но ты опять меня перебиваешь, Пьер. Помолчи, дай я доскажу. Ведь так интересно.
– Прости меня, глупого, Ивонна. Я больше не буду. Продолжай.
– Ну, усадили меня на какое-то подобие стула, и старуха, выгнав всех, принялась с моими ногами манипулировать и шептать что-то. Она терла мне ноги, сгибала и разгибала. Потом сказала:
– Вот и ладно, красавица. Можешь ходить на здоровье. Ты молода, усталость прошла, и это у тебя хорошо получится.
Я встала и спокойно так пошла, словно и не было усталости и боли в ногах. Я удивленно глянула на старуху, но она даже и не смотрела на меня, сказала лишь:
– Ты, красавица, не сомневайся. Иди себе на двор, полюбуйся здешними местами. Они у нас редкостной красоты. Трудно найти более приятное место.
Вот я и пошла погулять по лесным полянам. Старуха вслед что-то сказала, но я не разобрала, а потом заметила, что за мной шествует тот огромный и страшный пес. Я так испугалась, что хотела крикнуть, но тут он уселся на задние лапы и так умильно стал на меня глядеть. Страх прошел, и я еще до самой темноты бродила по траве и не чувствовала усталости.
