Приятель фаворитки. Царственный пленник - Хоуп Энтони

– Я готов сражаться за ваше величество до последней капли крови, – застенчиво, но горячо ответил я.

– А между тем намерены отказаться от своего назначения. Почему же?

Я не знал, что сказать; объяснить ему мою причину было невозможно.

– Помощью женщины, – сказал король, – мужчины пользуются с очень древних времен. Даже Адам не постыдился прибегнуть к помощи Евы.

– Так ведь она была его жена, – заметил герцог.

– Никогда не слыхал об их свадьбе, – улыбнулся король, – но если так, то я не вижу разницы.

– Ну, разница-то большая, во многих отношениях, – рассмеялся герцог Букингэмский, с непонятным для меня выражением взглянув на хорошенького мальчика, прислушивавшегося к разговору.

Король беззаботно рассмеялся и позвал:

– Чарли, поди сюда.

Тогда я сообразил, что это – его сын, впоследствии известный граф Плимутский, и понял значение герцогского взгляда.

– Чарли, какого ты мнения о женщинах? – спросил король мальчика.

Тот подумал с минуту и ответил:

– Это – очень несносные существа, ваше величество.

– Почему так?

– Они никогда не оставят ничего в покое.

– И никого, мальчик, ты прав.

– А потом они всегда что-нибудь выпрашивают – ленточку, подвязку, бантик…

– Или титул, кошелек, либо место кому-нибудь, – произнес король. – Как видно, мистер Дэл, Чарли, вы и я – мы все здесь одного мнения о женщинах. Если бы это было в нашей власти, то на свете скоро не было бы ни одной женщины.

Должно быть, я имел очень жалкий вид, потому что лорд Кинтон поспешил мне на помощь и стал говорить о моей преданности королю и моей готовности всю свою жизнь положить к его ногам, при единственном условии, о котором он уже упоминал.

– Однако сам мистер Дэл ничего не говорит обо всех этих прекрасных вещах, – заметил король.

– Не всегда много делает тот, кто много говорит, ваше величество, – возразил лорд.

– Итак, этот молодой человек, не говорящий ничего, будет делать все. – Король обратился к своему спутнику с пластырем на носу и сказал ему: – Милорд Арлингтон, кажется, мне придется освободить мистера Дэла.

– Думаю, что так, ваше величество, – ответил Арлингтон, на которого я с любопытством посмотрел, услыхав, что это – патрон Дарелла.

– Я не могу иметь слуг, которые не любят меня, – продолжал король.

– И подданных тоже, – лукаво улыбнулся герцог Букингэмский. – К сожалению, я не могу так же выбирать министров, – заметил король и, обернувшись ко мне, холодно сказал: – Я вынужден счесть ваше поведение за доказательство преданности и любви ко мне. Буду очень рад, если вы докажете, что я не ошибся.

Он слегка склонил голову и двинулся вперед. Я низко поклонился, не будучи в состоянии произнести ни слова от смущения; мне казалось, что я навсегда погиб в добром мнении короля.

Король как будто хотел показать, что его недовольство не распространяется ни на кого больше, и снова остановился говорить с Кинтоном. К моему удивлению, ко мне подошел Арлингтон.

– Не огорчайтесь так, – приветливо сказал он. – Король несколько обижен, но скоро забудет это. Правда, ему хотелось увидеть вас.

– Королю хотелось видеть меня? – удивленно переспросил я.

– Ну да, он много о вас слышал. – Арлингтон искоса взглянул на меня, но видя, что я не намерен расспрашивать, продолжал: – Я тоже рад познакомиться с вами: мне очень расхваливал вас Дарелл. Знаете, есть много способов служить королю.

– Я очень желал бы найти хоть один из них, – заметил я.

– Я могу предложить вам его, если желаете.

– Был бы бесконечно благодарен вам, милорд, – поклонился я.

– Только я потребую от вас чего-нибудь взамен, – сказал лорд. – Надеюсь, вы – надежный союзник церкви, мистер Дэл?

– Я сам и вся моя семья, милорд.

– Отлично! В наше время у церкви крайне много врагов, она терпит гонения со всех сторон.

Я молча поклонился; выражать свое мнение было бы неуместно.

– Да, нас ожесточенно преследуют, – повторил Арлингтон. – Надеюсь, что мы с вами еще раз встретимся. Вас можно найти в квартире Дарелла? Вы скоро услышите обо мне.

Он отошел от меня, приветливым жестом прекратив излияния моей благодарности. Вдруг, к моему величайшему удивлению, король обернулся и подозвал меня.

– Мистер Дэл, завтра у меня будет спектакль. Сделайте мне удовольствие, почтите его своим присутствием.

Я низко поклонился, почти не веря своим ушам.

– И мы постараемся, – король возвысил голос так, чтобы его могли слышать все окружающие, – найти некрасивую женщину и честного человека, между которыми можно было бы посадить вас. Первое найти нетрудно, но второе едва ли возможно; разве какой-нибудь приезжий еще пожалует ко двору. До свиданья, мистер Дэл! – и он пошел дальше, приветливо улыбаясь и держа за руку мальчика.

Как только король и его свита отошли от нас, ко мне проворно подбежал Дарелл и воскликнул:

– Что он вам сказал?

– Король? Он сказал…

– Нет, нет. Что сказал вам лорд Арлингтон?

– Он спросил, принадлежу ли я к приверженцам церкви, и добавил, что я еще услышу о нем. Но, если он так заботится о церкви, как он допускает ваше вероисповедание?

Дарелл не успел ответить, как вмешался лорд Кинтон:

– Это – умный человек; он сумеет ответить вам на вопрос о церкви относительно лорда Арлингтона.

Дарелл покраснел и сердито воскликнул:

– У вас нет повода нападать на религиозность секретаря.

– А у вас нет повода так пылко защищать ее. Оставьте меня в покое; я говорил больше этого ему самому в лицо, и он это перенес гораздо спокойнее, чем вы все сказанное относительно него.

Я плохо понимал причину этого спора. Слухи о подозреваемой склонности секретаря к католицизму не достигли нашей местности.

Очевидно, не желая более спорить, Дарелл откланялся милорду, ласково кивнул мне и пошел догонять короля и его спутников.

– Вам повезло с королем, Симон, – сказал лорд Кинтон, снова взяв меня под руку. – Вы заставили его рассмеяться, а человека, оказавшего ему эту услугу, он своим врагом считать не будет. Но что Арлингтон сказал вам?

Я повторил ему слова секретаря.

Лорд призадумался, но ласково погладил меня по руке.

– Вы хорошо выдержали первое испытание, Симон. Кажется, вам можно довериться. Очень многие сомневаются в лорде Арлингтоне и его преданности церкви.

– Но разве Арлингтон не исполняет воли короля? – спросил я.

– Я думаю, что да, – задумчиво ответил Кинтон и переменил разговор. – Раз вы видели короля, Симон, то ваш визит во дворец подождет. Поедемте ко мне, Барбара сегодня дома, пользуется отпуском, и будет рада возобновить свое знакомство с вами.

У меня было, конечно, некоторое основание бояться этой встречи, но я не успел еще обдумать, как держать себя с нею, или сообразить, как она меня примет, а уже очутился в прекрасном доме Кинтонов в Соутгэмптон-сквере и целовал протянутую мне руку хозяйки дома. Через несколько минут из других комнат вошла Барбара, а с нею – лорд Кэрфорд. Он был, очевидно, расстроен и даже не сумел скрыть это, несмотря на свое обычное самообладание; лицо Барбары горело, и она была также взволнована, но я не обратил на это внимания, будучи поражен переменой, происшедшей с нею в эти четыре года. Мисс Кинтон стала настоящей красавицей с изящными и надменными манерами истинной придворной дамы. Она небрежно протянула мне руку для поцелуя, не выказывая особенного удовольствия от возобновления нашего знакомства. Все-таки она была любезна со мною и как будто хотела показать, что хотя все обо мне знает, но скорее жалеет, чем осуждает меня: Симон еще так молод и неопытен, а как легко может обойти таких людей опытная в кокетстве женщина! Старый друг не должен отвернуться за это, хотя и чувствует отвращение к такого рода вещам.

По-видимому, Кинтон отлично понимал дочь и, желая дать мне возможность помириться с нею, занял разговором лорда Кэрфорда, а ей поручил показать мне в другой комнате портрет, написанный неким Лелли. Она повиновалась и, показав мне портрет, терпеливо слушала по поводу него мои замечания, которым я старался придать форму комплиментов. Потом я осмелился сказать Барбаре, что вступил в пререкания с лордом Кэрфордом, не имея понятия о том, что он – друг их дома, и снес бы от него, что угодно, если бы знал это.