Виктория Дьякова - Маркиза Бонопарта
Женщина постояла немного, дожидаясь приглашения войти. Он слышал легкое дыхание ее и уже чувствовал знакомый аромат фиалкового сашé – Анжелика. Она пришла сама. Арман молчал, словно не мог совладать с собственным горлом и пригласить ее – слова застревали от волнения внутри него. Тогда, не услышав и слова приветствия, маркиза заговорила сама:
– Почему вы ушли, граф? Вы не хотели меня видеть? – Ее голос слегка дрожал от волнения, но она старалась не выдать себя. – Я понимаю, я смутила вас своим приездом. Но выслушайте меня, Арман. – Она сжала руки на груди. – Я боялась, что здесь, в далекой России, вы можете погибнуть, и я никогда больше не увижу вас. Я не смогу сказать, что сожалею о прежних недоразумениях. Я люблю вас, Арман. Я очень скучала. Я устала. Я больше не могла оставаться в Провансе и ждать, ждать… – В мелодичном голосе маркизы отчетливо послышались рыдания. Она уже не была прежней гордячкой, отвергавшей его ухаживания. Она переменилась, страдая.
– Не надо, не надо слез, моя дорогая. – Коленкур встал.
Он протянул руку, чтобы привлечь возлюбленную в свои объятия, но полог палатки снова откинулся – на пороге показалась приземистая фигура маршала Бертье. Нисколько не удивившись свиданию, невольным свидетелем которого он оказался, герцог Невшательский обратился к Коленкуру:
– Простите. Император проснулся, Арман, и призывает нас к себе. Поспешим! А для вас, маркиза, – обернулся он к Анжелике, – приготовлена палатка, и вы можете немного отдохнуть, пока тихо, – добавил он со вздохом. – Вон там, левее, – указал он, высунувшись на улицу. – Ваш брат уже там, мадам.
– Надеюсь, это не аванпост[13] врага, – пошутила Анжелика, чтобы скрыть огорчение, охватившее ее. – Я могу спать спокойно?
– Что вы! – восликнул Бертье испуганно. – Это почти рядом с императором. Наша армия будет охранять ваш сон, – добавил он галантно и поцеловал руку маркизы. – А вашему герою, – вспомнил он Пьера, – спать не придется. Его зачислили в кавалерию Мюрата, и теперь он должен отправляться по назначению.
– Как, уже? – вскрикнула Анжелика. – Он же заблудится! Как он найдет расположение?
– Не заблудится, – уверил ее Бертье. – Для начала его проводят, ну а там его встретит генерал Александр.
– Когда я смогу увидеть Александра? – робко спросила Анжелика о старшем брате. – Мы не виделись так давно.
– Когда возьмем Смоленск, – ответил Бертье, – не раньше, мадам. Идемте, Арман. Извините нас, маркиза.
Анжелика рассеянно старалась поймать взгляд Армана. Но генерал де Коленкур, застегнув мундир и оправив перевязь, надел треуголку с белым плюмажем и, холодно кивнув, вышел вслед за Бертье.
– Я удаляюсь на свои «аванпосты», – грустно добавила Анжелика и вздохнула.
Пожар в Смоленске затухал. Тишина, царившая в расположении Великой армии, нарушилась: послышались приказы, сновали ординарцы и адъютанты, потянуло запахом пищи с полевых кухонь. До рассвета оставалось всего несколько часов.
* * *Императору Наполеону всегда лучше работалось по ночам. Граф Арман де Коленкур называл это присутствием духа после полуночи и даже говорил не раз императору. Однако за многие годы службы сам он не мог похвастаться тем, что приучился к подобному распорядку – дух у графа Армана после полуночи отсутствовал всегда и появлялся только утром. Коленкура клонило в сон, но зевать в присутствии императора он не мог себе позволить и потому сдерживался, отворачиваясь.
Кроме того, Арман старался, чтобы мысли его не переходили к маркизе Анжелике. Арман уже представлял себе, с каким сарказмом воспримет появление Анжелики в расположении армии император. Он прекрасно помнил, как негодовал Бонапарт по поводу приезда Бигготини к Дюроку и его грозное внушение Бертье, когда тот начал сожалеть, что не может отправиться в Париж, очень скучая по Жозефине Висконти:
«Придворные шаркуны, а не генералы! – заметил тогда Бонапарт сердито. – Я продержу вас в строю до тех пор, пока вам не стукнет по восемьдесят лет. Вы рождены на бивуаке, на нем и умрете! Имейте это в виду, господа». Теперь уж император обязательно выскажет, что не только к Дюроку любовницы приезжают прямо на бивуак, но и к прочим – тоже.
Накинув серый сюртук на плечи, Наполеон прохаживался около своего рабочего стола и диктовал распоряжения Бертье. Вдруг прервавшись, он взглянул на Армана и быстро спросил:
– Что вы думаете о Барклае? Он завтра опять уйдет? – Наполеону не хотелось верить в отход русских армий от Смоленска, и он искал поддержку в Коленкуре.
Конечно, опытный дипломат, Арман мог покривить душой и поддакнуть, но он не стал.
– Я по-прежнему думаю, сир, что русские отступят, – ответил он, глядя императору в лицо.
Словно в подтверждение его слов со стороны Смоленска раздалось несколько мощных взрывов. Наполеон напрягся и замер.
– Похоже, сир, – осторожно предположил Бертье, – они взрывают пороховые склады перед… – герцог запнулся и стал нервно покусывать ногти. Он никак не мог решиться продолжить о том, что так раздражало Бонапарта.
– Что вы молчите, Бертье? – Наполеон на удивление отреагировал спокойно. – Раз уж начали, так говорите до конца: они взрывают склады, перед тем как покинуть Смоленск. – Вздохнул: – Я так и знал! – И он продолжил диктовать депеши.
* * *Когда император наконец отпустил его, Арман де Коленкур, ненадолго простившись с Бертье, пожелавшим соснуть часок, направился к палатке, куда начальник штаба, по его словам, поместил Анжелику.
Внутри палатки было тихо. Приподняв полог, Арман заглянул в палатку.
Анжелика лежала поверх пунцового покрывала, расшитого серебряными звездами, освещенная двумя свечами, горящими за отсутствием подсвечника на простой деревянной подставке. Устав с дороги, маркиза заснула. Сон молодой женщины казался спокойным и безмятежным. Дорожная шляпа и плащ, небрежно брошенные, лежали рядом. Расстегнутый ворот бархатного сюрко открывал тончайшее кружево сорочки, сквозь которое просвечивала гладкая, чуть смуглая кожа маркизы и темнели соски груди. Голову Анжелика склонила набок, и ее пышные золотистые волосы раскинулись по покрывалу волной. Сомкнутые ресницы едва заметно вздрагивали.
Охваченный волнением, Арман приблизился к ней, стараясь ступать как можно тише. Но маркиза все равно почувствовала его. Едва он подошел и присел на край ее постели, она открыла глаза и, протянув руки, с нежностью обвила его шею.
– Я не отдам тебя ей, не отдам, – прошептала Анжелика, привлекая графа к себе. – Я отниму тебя и верну назад наше счастье! Я останусь здесь, с тобой, и что бы ни случилось – мы будем вместе. Среди крови и смертей мы найдем утешение в любви, а если судьба окажется немилосердна – мы погибнем вместе, Арман. Я так люблю тебя… Я все готова разделить с тобой. Я ничего не боюсь. Ты слышишь?
