Александр Дюма - Сан-Феличе. Книга первая
Адреса своего он ей не оставил, зато раза два-три она носила на почту его письма к жене. Он жил на Лестер-сквер, в доме № 4.
Эмма вновь села в карету, велела везти ее на Лестер-сквер, расположенный поблизости от Кавендиш-сквер, и там робко постучалась в дверь. Доктор был дома.
Она нашла этого достойного человека таким, как и ожидала, и рассказала ему все; он пожалел ее и пообещал свое покровительство, а пока что приютил у себя, пригласил к столу и предложил быть компаньонкой г-жи Хоарден.
Спустя некоторое время доктор сказал девушке, что нашел для нее место в одном из лучших ювелирных магазинов Лондона, а накануне того дня, когда Эмма должна была приступить к своим новым обязанностям, решил порадовать ее: повести в театр.
Занавес театра Друри-Лейн, поднявшись, открыл перед нею неведомый мир; давали «Ромео и Джульетту», грезу любви, равной которой нет в целом свете; после спектакля девушка вернулась домой оглушенная, завороженная, опьяненная; ночью она ни на миг не сомкнула глаз, стараясь припомнить подробности двух чудесных сцен на балконе.
На другой день Эмма поступила в магазин; но прежде чем отправиться туда, спросила у г-на Хоардена, где можно купить пьесу, которую она видела накануне. Господин Хоарден пошел в свою библиотеку, взял собрание сочинений Шекспира и подарил его Эмме.
Через три дня она уже знала наизусть всю роль Джульетты; она мечтала о том, как бы еще раз попасть в театр и снова упиться сладостным ядом, созданным волшебным сочетанием любви и поэзии; ей хотелось во что бы то ни стало вновь оказаться в чудесном мире, едва приоткрывшемся перед нею, как вдруг у магазина остановился роскошный экипаж. Приехавшая дама вошла в магазин; вид у нее был властный, какой бывает у богатых людей. Эмма вскрикнула от неожиданности: она узнала мисс Арабеллу.
Мисс Арабелла тоже узнала ее, но ничего не сказала, купила на семьсот-восемьсот фунтов стерлингов драгоценностей и, указав время, когда она вернется домой, попросила хозяина прислать ей покупки с новой приказчицей.
Новой приказчицей была Эмма.
В назначенный час ее усадили с товаром в экипаж и отправили в особняк мисс Арабеллы.
Прекрасная куртизанка ждала Эмму; в то время благосостояние ее достигло высших пределов: она была любовницей принца-регента, которому едва исполнилось семнадцать лет.
Она все выспросила у Эммы, потом предложила ей уйти из магазина и остаться у нее, чтобы в ожидании приезда Ромни развлекать ее в минуты скуки. Эмма просила только одного: чтобы ей позволяли бывать в театре. Мисс Арабелла ответила, что в любой день, когда сама она не поедет на представление, ее ложа будет в распоряжении Эммы.
Затем она послала лакея в магазин расплатиться за покупки и сказать, что она оставляет Эмму при себе. Ювелир, считавший мисс Арабеллу одной из лучших своих покупательниц, не стал ссориться с нею из-за такого пустяка.
Из-за какой странной причуды зародилось у модной куртизанки опасное желание, непостижимая прихоть держать около себя это прекрасное существо? Враги мисс Арабеллы — а ее блистательное положение породило их немало — придавали этому особое значение, которое английская Фрина, по воле злых языков превратившись в Сапфо, даже не пожелала опровергать.
Эмма прожила у прекрасной куртизанки два месяца, прочитала все романы, попадавшие ей под руку, побывала во всех театрах, а возвращаясь в свою комнату, декламировала все увиденные ею роли, повторяла движения всех балерин, какими ей довелось любоваться на сцене. То, что для других служило бы простой забавой, становилось для нее повсечасным занятием; ей только что исполнилось пятнадцать лет, она находилась в полном расцвете юности и красоты; стан ее, стройный, гибкий, легко принимал любые позы, и благодаря природной непринужденности Эмма могла соперничать в искусстве с самыми способными танцовщицами. Что же касается лица, то, несмотря на превратности жизни, оно было все еще по-детски свежим, девственно-бархатистым и в высшей степени выразительным: в грусти оно становилось печальным, в радости — ослепительным. Можно сказать, что в чистоте ее черт сквозила ясность души, недаром один великий поэт нашего времени, не желая посрамлять этот небесный облик, сказал, говоря о ее первом прегрешении: «Она пала не от порочности, а по неосторожности и доброте» 5.
В те годы война, которую Англия вела в американских колониях, была в самом разгаре и принудительная вербовка в матросы осуществлялась по всей строгости. Ричард, брат Фанни, был завербован (воспользуемся этим принятым термином) и помимо своей воли зачислен в матросы. Фанни обратилась за помощью к своей приятельнице: она считала Эмму неотразимой красавицей и решила, что ни у кого не хватит сил отказать ей в чем бы то ни было. И она уговорила подругу очаровать адмирала Джона Пейна.
В Эмме проснулась прирожденная искусительница; она надела свое самое нарядное платье и вместе с Фанни отправилась к адмиралу; то, о чем она просила, было исполнено, но адмирал также обратился к ней с просьбой, и Эмме пришлось расплатиться за освобождение Дика если не любовью, то благосклонностью.
У Эммы Лайонны, любовницы адмирала Пейна, появились свой особняк, своя челядь, свои выезды; но вся эта роскошь блеснула как метеор: эскадра ушла, и корабль, на котором находился покровитель, скрылся за горизонтом, унося с собою ее золотые сны.
Однако Эмма была не из числа женщин, подобных Дидоне, что покончила с собою из-за измены Энея. Один из друзей адмирала, сэр Гарри Фезертонхо, богатый и красивый джентльмен, выказал готовность помочь Эмме сохранить то положение, в каком он ее застал. Уже сделав первый шаг на заманчивом пути порока, она приняла предложение и целый год была царицей празднеств, танцев и охотничьих забав; но по прошествии года, забытая первым своим любовником, униженная вторым, она постепенно впала в такую нищету, что единственным исходом стал для нее тротуар Хеймаркета, наихудшее из всех мест, где несчастным созданиям приходится вымаливать любовь прохожих.
К счастью, на отвратительную сводню, что взялась было руководить ею на пути в бездну разврата, произвели впечатление незаурядность и скромность новой постоялицы, и, вместо того, чтобы пустить ее по рукам, как остальных, она отвела Эмму к известному врачу, завсегдатаю ее заведения.
То был пресловутый доктор Грехем, таинственный адепт некоего сладострастного мистицизма, шарлатан, проповедовавший лондонской молодежи религию плотской красоты.
Эмма предстала перед ним: свою Венеру — Астарту он нашел в образе Венеры Стыдливой.
Он дорого заплатил за такое сокровище; но для него это сокровище было бесценно; он поместил ее на ложе Аполлона, под покрывало, прозрачнее той сети, в которой Вулкан держал плененную Венеру на виду у Олимпа, и объявил во всех газетах, что обрел наконец невиданный, высший образец красоты: этого одного ему до сих пор недоставало для торжества его идей.
