Сергей Горбатых - Исполнитель
– Сашуля, ты себя не жалеешь! Загонишь своё здоровье, как отец! – предупреждала его мама.
– Ничего, мамуля, я молодой и сильный! Надо же созидать новое общество и модернизировать страну, – отвечал он стандартными газетными фразами.
– Достроились уже! – вздыхала мама. – Люди голодают, магазины пустые. Зачем всё это? Вот при царе или даже при Нэпе всё было. Только деньги зарабатывай. А сейчас? Всё развалили…
– Ты, мама, не понимаешь, что надо немного потерпеть, а там наступит светлое будущее… – опять отвечал сын, как на политинформации.
Верил ли сам Александр в светлое будущее? Конечно, он был уверен, что когда‑то в стране создадут социализм, и все будут жить хорошо. Но в то же время он давно уже привык говорить то, что от него хотят. Александр вёл как бы двойную жизнь, нет, даже тройную. В институте, при общении с товарищами или преподавателями, это был один человек. Дома он был совершенно другим, но тоже никогда не говорил маме то, что думал. Только Софье Павловне он немного приоткрывал свою душу, но тоже никогда не высказывался начистоту. Мальцев ещё ребёнком понял, что лучше всего промолчать, чем высказывать свои сокровенные мысли вслух. Да и Софья Павловна не раз ему напоминала:
– Сашенька, прежде чем сказать что‑то, ты должен очень хорошо подумать! Если чувствуешь, что не стоит высказываться – лучше промолчи! И вообще настоящий мужчина должен меньше разговаривать, а больше делать! Да, ещё, Сашенька, никогда не забывай, в какую эпоху мы живём! Ведь в наши дни говорить правду означает выступать против Советской власти. А последствия этого, как всегда, очень и очень печальны.
Александр давно уже согласился с Софьей Павловной. Ведь она была самым мудрым человеком из тех, кого он знал.
В клубе "Ворошиловский стрелок" после изучения материальной части винтовки системы Мосина образца 1891‑30 года Мальцев научился разбирать и собирать её с завязанными глазами. Теоретический экзамен он сдал на "отлично". Затем начались стрельбы, и здесь Александр не сплоховал. Он выбивал всегда больше очков из всех двадцати членов их группы. В марте 1935 года ему вручили значок "Ворошиловский стрелок". Мальцев с радостью прикрутил его к своему пиджаку и стал носить с нескрываемой гордостью.
На занятия в автоклуб он ходил с огромным наслаждением. Наконец‑то он узнал, почему крутятся колёса у автомобиля и устройство двигателя! Раньше для него это являлось загадкой. Он настолько увлёкся изучением автомобильных двигателей внутреннего сгорания, что несколько раз с огорчением думал:
– Надо было всё‑таки на инженерный факультет поступать! Это так интересно!
Но потом вспоминал кабинет Шубина на даче в сосновом бору, стол с зелёным абажуром, книги, тишину… и решал:
– Нет, правильно я сделал, что пошёл на иняз!
Зимнюю сессию Александр сдал на отлично. В дни каникул мечтал отоспаться и почитать вволю. Но не тут‑то было. Сразу же после последнего экзамена, откуда не возьмись, появилась Рябинина:
– Здравствуй, товарищ Мальцев!
– Здравствуй, Рябинина! – ответил он, чувствуя что‑то недоброе.
– Мальцев, наша факультетская самодеятельность готовит большой концерт к семнадцатой годовщине Рабоче‑крестьянской Красной Армии, – сообщила Клара.
– Очень нужное дело! С большим удовольствием на него приду, – ответил Александр. – А вот сейчас меня ждёт моя мама. Я иду домой.
– Товарищ, Мальцев, ты иди, конечно, домой, но в семь часов вечера я тебя жду в актовом зале, – приказным тоном сообщила Рябинина.
– Зачем! – оторопел от услышанного Александр.
– Мы, члены комитета комсомола, решили, чтобы ты нарисовал декорации к этому концерту.
– Ну, почему… – начал возмущаться Мальцев. В груди у него всё закипело от гнева. Ему захотелось послать эту мужеподобную активистку куда‑нибудь подальше и уйти. Но он вовремя сдержался.
– Хорошо, я приду! – недовольно пробурчал он и, не прощаясь, ушёл.
– Ну, почему в дни каникул я должен опять что‑то рисовать? Что‑то делать? Я забыл, когда в кинотеатре был последний раз! Читать приходится урывками. И, попробуй, откажись! Эта дура "Цеткин" сразу же сообщит всем о моём "уклонизме" от общественных нагрузок. Тогда меня "вычистят" из комсомола или объявят строгий выговор, и… прощай будущее! – с горечью размышлял Александр.
И снова вспомнил книги на столе у Шубина и лампу под зелёным абажуром…
– Нет, ради моего будущего я должен выдержать всё! Даже эту косноязычную дуру Рябинину! – пришёл он к выводу и сразу же успокоился.
С марта Александр начал занятия в авиаклубе Осоавиахима. Здесь к своей досаде он встретился с Кларой Рябининой.
– Вот угораздило, в институте от неё житья нет и здесь начнёт приставать со своими комсомольскими делами! – огорчился Мальцев.
– Здравствуй, Александр! – пробасила "Цеткин", в первый раз назвав его по имени, и протянула свою руку.
– Здравствуй, товарищ Клара! – съехидничал юноша, пожимая её широкую грубую ладонь.
– Ой, не надо так официально! – смутилась Рябинина. – Мы же не в институте!
– С такой, как ты, надо только официально! А лучше бы тебя вообще и не видеть! – подумал со злостью Александр, а вслух сказал:
– Конечно, Клара!
После трёх недель теоретических занятий, в прекрасный солнечный субботний день, на аэродроме лётного клуба Осоавиахима состоялись прыжки с парашютом с вышки.
– Это очень просто! – пренебрежительно говорили все товарищи Мальцева по курсам.
Может, это и было очень просто, но уже в пятницу вечером Александр почувствовал, что он сильно волнуется. А в субботу утром у него сильно расстроился желудок. Когда же Мальцев увидел высоченную деревянную вышку, стоящую вдалеке от взлётной полосы, то ему почему‑то стало нехорошо.
– Ну что, добровольцы есть? – спросил инструктор.
– Есть! – немедленно рявкнула Рябинина и вышла из строя.
Саша наблюдал, как она поднялась на площадку, где другой инструктор помог ей закрепить парашют. И "Клара Цеткин", не медля ни секунды, бухнулась вниз. Перед самым приземлением сумела, как их учили на теоретических курсах, поджать ноги и завалилась на бок.
– Вот, смотрите все, девушка, а как хорошо прыгнула! – похвалил её инструктор.
Мальцев решил прыгать последним. На душе у него было неспокойно… И вот настала его очередь. Он довольно бодро поднялся по лестнице на площадку и невольно посмотрел вниз.
– Ой, мамочка, высоко как! – прошептал он.
Все люди, находящиеся внизу, казались маленькими куклами. У Александра перехватило дыхание. В горле появился тяжёлый комок. Он попытался его проглотить, но он не глотался. Всё тело Мальцева мгновенно похолодело, а мускулы стали как деревянные. Он даже не слышал, что говорил ему инструктор. Затем последовал лёгкий толчок в спину, и Саша стремительно начал падать вниз. От охватившего его ужаса у него застучали зубы, а в паху вдруг сделалось горячо‑горячо…
