Джеймс Купер - Том 1. Шпион, или Повесть о нейтральной территории
— Обещаю.
— Не оставь и эту беспомощную невинную девушку, — продолжал Генри, указывая на Сару, не понимавшую, что происходит вокруг.— Я надеялся воздать по заслугам тому, кто причинил ей зло,— и лицо его вспыхнуло от негодования,— но это дурные мысли, и сейчас мне грешно думать о мести. Под твоим покровительством, Пейтон, она найдет приют и участие.
— Обещаю,— прошептал Данвуди.
— Наша добрая тетя и так имеет на тебя права, и я не буду говорить о ней. Но вот самый драгоценный дар,— и, взяв за руку Френсис, он с глубокой братской любовью посмотрел ей в лицо.— Прижми ее к своей груди и помни, что на твоем попечении сама невинность и добродетель.
В горячем порыве майор быстро протянул руку, чтобы принять бесценное сокровище, но Френсис отшатнулась от него и спрятала лицо на груди у тетки.
— Нет, нет, нет! — прошептала она.— Ни один человек, способствовавший гибели моего брата, не может быть мне близок.
Несколько минут Генри смотрел на нее с нежным сожалением, а затем продолжал разговор, который, как все чувствовали, был особенно важен для него.
— Значит, я ошибался. Я думал, Пейтон, что моя сестра поняла и оценила твои достоинства, твою благородную преданность делу, которое ты защищаешь, твои заботы о нашем отце, когда он попал в плен, твою дружбу ко мне — словом, оценила все великодушие твоего сердца.
— О да, так и было,— прошептала Френсис, все крепче прижимаясь лицом к груди мисс Пейтон.
— Дорогой Генри,— сказал Данвуди,— я думаю, что сейчас нам не стоит этого касаться.
— Ты забываешь,— возразил Генри с грустной улыбкой,— что мне еще надо сделать очень много, а времени осталось совсем мало.
— Я боюсь,— промолвил Данвуди, и лицо его вспыхнуло огнем,— что у мисс Уортон создалось превратное мнение обо мне и потому ей было бы слишком тягостно исполнить твое желание, но это мнение уже невозможно изменить.
— Нет, нет, нет! — вскричала Френсис с живостью. — Нет, Пейтон, вы оправданы. С последним вздохом она развеяла мои сомнения.
— Великодушная Изабелла!..— прошептал Данвуди.— Но будет, Генри, пощади теперь свою сестру, пощади и меня.
— Я говорю из жалости к самому себе,— возразил Генри, ласково освобождая Френсис из объятий тетки.— Как можно в наше время оставлять двух таких прелестных девушек без покровителя? Кров их разрушен, и вскоре скорбь лишит их и последнего защитника,— тут Генри с тревогой взглянул на отца. — Разве могу я умереть спокойно, зная, какие им угрожают опасности?
— Ты забываешь обо мне,— проговорила мисс Пейтон, содрогнувшись при мысли о свадебном обряде в такую минуту.
— Нет, дорогая тетя, я не забыл о вас и никогда не забуду, пока мне не изменит память. Это вы забываете, в какое время и среди каких опасностей мы живем. Добрая хозяйка этого дома уже послала за служителем божиим, и он облегчит мне переход в иной мир. Френсис, если ты хочешь, чтобы я умер спокойно, чтобы тревоги улеглись в моей душе и я мог обратить все свои помыслы к богу, ты позволишь этому священнику соединить тебя с Данвуди.
Френсис ничего не ответила, но покачала головой.
— Я знаю, ты не сможешь радоваться и быть счастливой еще долго, быть может, много месяцев. Но получи хоть право носить его имя и дай ему неоспоримое право защищать тебя...
И снова девушка решительно покачала головой.
— Ради этой беззащитной страдалицы,— молвил Генри, указывая на Сару,— ради себя самой и ради меня, милая сестра...
— Молчи, Генри, или ты разобьешь мне сердце! — воскликнула Френсис в глубоком волнении,— Ни за что на свете не произнесу я брачного обета в такую минуту, иначе я буду несчастна всю жизнь!
— Ты его не любишь,— с упреком сказал Генри.— Ну что ж. Я не стану уговаривать тебя поступить против твоего сердца.
Френсис закрыла лицо одной рукой, а другую протянула Данвуди и сказала горячо:
— Теперь ты несправедлив ко мне, как прежде был несправедлив к себе.
— Тогда обещай мне,— сказал Генри, немного помолчав в раздумье,— что, как только пройдет острота твоего горя, ты на всю жизнь отдашь руку моему Другу.
— Обещаю,— ответила Френсис и тихонько отняла у Пейтона руку, а он тотчас выпустил ее, даже не осмелившись поднести к губам.
— А теперь, дорогая тетушка,— продолжал Генри,— будьте добры, оставьте меня ненадолго с моим другом. Мне надо дать ему несколько печальных поручений, и я хотел бы избавить вас и сестру от душевной муки, которую вызовут у вас мои слова.
— У нас есть время еще раз побывать у Вашингтона,— сказала мисс Пейтон, направляясь к двери, и добавила с чувством собственного достоинства:— Я сама съезжу к нему; конечно, он не откажется выслушать уроженку его колонии! Ведь наши семьи состоят в дальнем родстве.
— А почему бы нам не обратиться к мистеру Харперу? — спросила Френсис, впервые вспомнив слова, сказанные перед уходом их недавним гостем.
— Харперу? — повторил Данвуди и с быстротой молнии повернулся к ней: — Харперу? Разве вы знаете его?
— Это ни к чему,— сказал Генри, отводя друга в сторону.— Френсис хватается за всякую надежду с горячностью любящей сестры. Выйди, любовь моя, и оставь нас вдвоем.
Но Френсис прочитала в глазах Данвуди такое волнение, что, казалось, приросла к полу. Она постаралась овладеть собой и продолжала:
— Он прожил с нами два дня и был у нас, когда арестовали Генри.
— И вы... вы знаете его?
— Нет,— ответила Френсис, немного оживляясь при виде глубокого интереса Данвуди,— мы его не знаем; он заехал к нам в ненастную ночь и пробыл у нас в доме, пока не кончилась буря. Но он выказал Генри большое участие и обещал ему свою помощь.
— Как! — воскликнул пораженный Пейтон,— Он знает и вашего брата?
— Конечно, именно по его совету Генри скинул парик и чужое платье.
— Но, верно, он не знал, — продолжал Данвуди, побледнев от волнения,— что Генри офицер королевской армии?
— Напротив. Разумеется, знал,— ответила мисс Пейтон,— и даже говорил нам, что Генри поступил крайне неосторожно.
Данвуди поднял роковую бумагу, которая выпала у него из рук и все еще лежала на полу, и принялся внимательно разглядывать ее. Казалось, что-то в этом письме поставило его в тупик, и он задумчиво провел по лбу рукой. Глаза родных были устремлены на него в мучительной тревоге — все боялись снова поддаться возродившейся надежде и вновь испытать жестокое разочарование.
— Что он говорил? Что обещал? — произнес наконец Данвуди в лихорадочном нетерпении.
— Он велел Генри обратиться к нему в случае опасности и обещал отблагодарить сына за гостеприимство отца.
