Феликс Дан - Падение Рима
– Но теперь, – закончил его речь Тейя, – для него и для его сокровищ наступило время еще раз увидеть божий свет. Когда мы вынесем все эти сокровища, мы возьмем с собою также и дорогой труп героя. А завтра рано утром мы уйдем отсюда и поспешим к тому месту, которое я избрал для последней битвы нашей, – месту, которое может дать надежное убежище всем, решившимся умереть.
Глава 2
Нарзес между тем вел свои войска также к Неаполю, но через Рим. Цетег со своими исаврийцами находился тут же. Он боялся, что Нарзес не сдержит обещания и попытается овладеть Римом. Но, к его удивлению, Нарзес этого не сделал и даже переговоры с папой и властями Рима вел вне города, в присутствии Цетега. Римляне поклялись над мощами святых не открывать ворот своего города никому, кроме префекта города.
Цетег был очень доволен.
– Они поняли наконец, – сказал он вечером Лицинию, – что я один могу спасти Рим.
– Ах, начальник, – ответил тот, – не доверяй этому хитрому калеке. Я боюсь его.
– Не бойся. Только бы нам забраться в Капитолий. А уж оттуда мы справимся с ним: эпилептики не выносят воздуха Капитолия.
На следующее утро Цетег весело обратился к Лицинию:
– Слушай, только никому не говори: сегодня ночью ко мне в палатку успел пробраться Публий Мацер. Папа сделал его начальником в вновь сформированных римских войск и поручил ему охрану латинских ворот Рима, а брату его Марку поручил Капитолий. Он показывал мне документы. Но римлянам надоело управление духовенства. Они хотят видеть меня с моими исаврийцами на стенах своего города. Он напишет мне, в какую ночь ворота Рима и Капитолия будут открыты для нас.
Между тем Тейя прошел мимо Неаполя и расположился лагерем на склоне Везувия, по обоим берегам Драконовой реки, протекающей у подошвы горы и впадающей в море. Первой заботой короля было скопить как можно больше продовольственных запасов, чтобы кормить свой народ. В то же время он сделал все возможное, чтобы еще более укрепить это, от природы хорошо защищенное, место. Когда дня два после него сюда подошел Нарзес и осмотрел позицию противника, он даже удивился уменью варвара выбрать место для защиты.
– На Везувии есть одно ущелье, – сказал он Альбоину, – давно, когда я еще надеялся излечиться от своей болезни, врачи отправили меня сюда пользоваться горным воздухом. Я исходил тогда все горные тропинки и нашел это ущелье. Если варвары заберутся туда, то только голодом можно будет заставить их выйти из него.
– Это случится не скоро, – возразил Альбоин.
– Да, но другого средства не будет. Я не имею никакого желания губить еще десятки тысяч императорских войск, чтобы месяцем раньше уничтожить эту последнюю горсть варваров.
Так и вышло: шестьдесят дней простояли противники друг против друга. Медленно, со страшными потерями завоевывая каждый шаг, Нарзес стягивал свои войска вокруг осажденных. Наконец он закрыл им все пути на север, восток и запад. Только юг оставался открытым. Не там было море, а готы не имели ни одного корабля. После ужасной битвы византийцам удалось оттеснить готов на правый берег Драконовой реки. Тут на плоскогорье, неподалеку от одного из боковых кратеров Везувия, среди многочисленных пропастей, пещер и обрывов расположились остатки храброго народа. Со всех сторон это плоскогорье было окружено громадными, почти отвесными скалами. Единственным выходом служило узкое ущелье, открывавшееся на юг. Это и было то ущелье, о котором говорил Нарзес. Вход в него был так узок, что один человек вполне закрывал его своим щитом. Этот вход день и ночь сторожили, сменяясь каждый час, сам король Тейя, герцог Гунтарис, герцог Адальгот, граф Гриппа, граф Визанд, Алигерн, Рагнарис и Вахис. За ними в ущелье стояла всегда сотня воинов, также сменявшихся ежечасно.
Итак, долгая и ужасная борьба за Рим и Италию свелась в конце концов, благодаря ужасной системе Нарзеса, к борьбе из-за маленького ущелья на берегу так горячо любимого и так храбро защищаемого готами полуострова.
На холме, прямо против входа в ущелье, расположился Нарзес с лангобардами. По правую сторону от него стоял Иоганн, по левую – Цетег с исаврийцами. Цетег был очень доволен своим местом, так как оттуда шла дорога прямо на Рим.
– Будьте готовы с исаврийцами, – говорил он Лицинию и другим своим центурионам. – Как только получится известие от Мацера, вы тотчас отправитесь в Рим.
– А ты? – спросил Лициний.
– Я останусь пока при Нарзесе, чтобы наблюдать за ним.
Прошла несколько дней, и ожидаемое от Мацера известие было получено. Цетег тотчас сообщил об этом Лицинию.
– Сегодня же ночью мы отправимся, – ответил Лициний. – Позаботься только, чтобы великий калека как можно дольше не знал о нашем уходе.
– Это напрасно, Лициний. За нами так зорко наблюдают, что мы не можем скрыть этого. Гораздо благоразумнее будет действовать открыто. Ты сам пойдешь к нему вместе с Сальвием. От моего имени вы сообщите ему, что римляне уничтожили уже последних готов, которые держались еще в башне Адриана, и просят, чтобы я с исаврийцами вступил в Рим теперь же, не ожидая битвы с Тейей. Скажите ему, что я прошу его сообщить, согласен ли он, чтобы вы тотчас отправились туда с исаврийцами. Без его согласия ни я, ни исаврийцы не тронемся с места.
Как только Лициний вышел, в палатку вошел Сифакс.
– О господин, – умоляющим голосом обратился он к Цетегу, – не доверяй этому больному со спокойным, проницательным взглядом. Я так боюсь его.
– Я знаю, мой Сифакс, что он охотно уничтожил бы меня. Но он так осторожен, что я никак не мог ничего выведать у него. Слушай: я знаю, ты хорошо плаваешь. Но умеешь ли ты нырять? Можешь ли долго оставаться под водою?
– Могу, – с гордостью ответил Сифакс.
– Прекрасно! – вскричал Цетег. – Я узнал, что Нарзес ведет тайные разговоры с Альбоином и Василиском не в палатке, – в лагерь тысячи ушей, – а в купальне. Врачи предписали ему утреннее купание в море. Для этой цели ему устроили купальню, к которой можно добраться в лодке. Его сопровождают туда Альбин и Василиск, и я заметила, что каждый раз, возвратившись оттуда, они знают распоряжения Нарзеса и последние вести, полученные из Византии.
– Отлично, – ответил Сифакс. – Если эти вести можно узнать в купальне, обещаю, что ты будешь знать все. Притом вот уже несколько дней подряд какой-то рыбак делает мне разные знаки. Я думаю, что он хочет сообщить мне нечто. Но лангобарды так следят за каждым моим шагом, что мне не удалось незаметно поговорить с ним. Быть может, теперь, нырнуть в воду, я узнаю также и то, что хочет сообщить этот рыбак.
