Ф. Ван Вик Мейсон - Серебряный леопард
Вскоре появилось некоторое количество самаритян в линялых голубых одеждах, они улыбались крестоносцам, но говорили на непонятном языке. Жестами показывали бронзовым от загара людям с Запада, где можно найти цистерны, ванны и амбары с продовольствием. Но самое замечательное, что, как можно было все-таки понять по их словам, Аль-Кудс и Священная Гробница находились на расстоянии всего лишь двадцати лиг.
Сэр Герт, на которого граф Танкред обратил свой благосклонный взгляд, слышал, как граф взорвался от ярости, узнав от сэра Гастона из Беарна, что сарацины сожгли буквально все дерево, которое можно было использовать для сооружения осадных машин. Именно поэтому, как объяснил инженер, столько мечетей и общественных зданий Рамлы погибло в огне.
Среди англичан было много бывших моряков, покинувших свои корабли. Они радовались заверениям маронитов, что святой Георгий, покровитель Англии, захоронен под полом главной мечети Рамлы. Это доброе предзнаменование. И, похваляясь, как это всегда делают моряки, они дали клятву отыскать подходящее дерево, чтобы соорудить осадные машины.
Сэр Герт, который спал, завернувшись в одеяло, на груде фуража у палатки графа Танкреда, перевернулся и проснулся, продолжая сжимать рукой свой топор. Кто-то трогал его за плечо.
Было еще темно, однако Герт сразу же узнал глухой голос. Над ним склонился сэр Гастон из Беарна; его грубое лицо едва освещал отблеск затухавших лагерных костров.
– Пошли, но тихо, – прошептал он. – Граф не хочет подымать шум на всю армию.
Саксонский рыцарь осторожно последовал за инженером, прокрадываясь между людей, спящих мертвым сном. Он догадывался, что ему предстоит путь в Яффу, где, как сообщал другой гонец, сэр Эдмунд и остатки его отряда скрывались в руинах некогда крупного, но давно уже покинутого порта.
И оказался не прав. За шатром Танкреда собралось около сотни рыцарей. Они приглушенно бранились при малейшем шорохе и придерживали головы своих коней, чтобы те не заржали. Едва Гастон с новым рыцарем подошли к ним, ведя за собой лошадей, прозвучал негромкий приказ; все моментально вскочили в седла.
Двигаясь медленным шагом, в колонне по два всадника, отряд направился выполнять свою загадочную миссию. Во главе отряда ехали граф Танкред и дородный епископ из Ариано. В полной тишине они выбрались из лагеря и спустились в тесную долину, над которой виднелась лишь узкая полоса еще покрытого звездами неба. Выбравшись из теснины, двинулись вдоль подножия холмов, поросших знаменитыми ливанскими кедрами.
– Друг, куда же мы едем? – обратился Герт к ближайшей, завернутой в плащ фигуре. Услышав ответ, он вздрогнул, подавив тревожный возглас.
– В Вифлеем. Граф Танкред не хочет рисковать тем, чтобы неверные сожгли место, где родился наш Спаситель, как сожгли главный храм Рамлы. Кроме того, – добавил всадник, – там мы найдем бревна и доски, которые нам так необходимы.
Вифлеем. Название гулко стучало в ушах у Герта. С самых детских лет имя этого города было связано со всем святым. Подумать только! Каждый шаг лошади приближал его к месту рождения Господа Иисуса Христа!
На небе бледнели звезды. Небольшая колонна франков, соблюдая тишину, оставляла за собой одно селение за другим. Перепуганные лица мелькали в окнах, на крышах домов, но никто не собирался вступать в битву. Только собаки лаяли да шакалы отзывались им со склонов холмов. Наконец впереди замаячили смутные очертания большого селения, раскинувшегося на небольшой равнине. Герт подумал, что, если не считать большого здания с белым куполом в центре, это место ничем не отличается от сотен других, которые встречались иерусалимцам к югу от Сидона.
Вифлеем! Вифлеем! Самые набожные среди рыцарей многократно осеняли себя крестным знамением и склоняли увенчанные шлемами головы в произносимой шепотом молитве.
С опущенными копьями крестоносцы вступили в селение на рассвете. Не встретив сопротивления, они радостно прошествовали по улицам, глубоко вдыхая их священный воздух, а затем преклонили колени перед базиликой Девы Марии, чтобы произнести благодарственные молитвы.
Несколько испуганных монахов, по большей части сирийцев, осмелились выйти из укрытий, чтобы приветствовать высоких всадников в белых мантиях. Вскоре они вновь разбежались по своим полуразрушенным часовенкам, чтобы возносить гимны благодарения.
Хотя окружающая местность могла в любой момент наполниться тучами турок и сарацин, Танкред и сопровождающие его воины уделили время местным жителям, чтобы принять у них плоды, медовые коврижки и мясо; плача от радости, жители прижимались к стременам рыцарских коней.
Отовсюду слышалось пение, радостные голоса поющих смолкли только после восхода солнца, когда русый молодой племянник Робера Гюискара приказал своим спутникам спешиться. Крестоносцы обменивались взглядами: что происходит? Танкред, захватив это святое место, кажется, не собирался покидать его. Остановка все же была временной. Желтое знамя Танкреда двинулось дальше в южном направлении. Однако перед тем, как он потребовал, чтобы ему показали дорогу, ведущую в Аль-Кудс – Святой Иерусалим, Танкред оставил в деревне сильный отряд для охраны базилики.
Укоротившаяся колонна выехала рысью, пока дневная жара еще не набрала силу.
Проводник Танкреда вел людей, облаченных в длинные серо-коричневые кольчуги, сперва по высохшему оврагу, а потом вверх по невысоким холмам, на склонах которых боролись за существование пыльные оливковые рощицы.
Перед самым гребнем очень крутого холма проводник-самаритянин воздел к нему свои смуглые руки, призывая к остановке. Высокорослые рыцари, за плечами которых развевались темные накидки, медленно достигли вершины и остановились, затаив дыхание. Танкред и его люди долго сидели, окаменев, в своих седлах в полном молчании – лишь вымпелы, развевающиеся на их копьях, хлопали на ветру. Там, на противоположной стороне глубокой лощины, едва различимые, маячили ряды красновато-бурых стен, так поразительно сливающихся с окружающей местностью, что они казались ее составной частью. Внизу, на дне долины, крестоносцы могли заметить квадратное белое здание и белое же сооружение меньших размеров, увенчанное небольшим изящным куполом. Вокруг росло множество деревьев, а дальше зеленели поля. Это, объяснили сирийцы тихими и благочестивыми голосами, Гефсиманский сад и храм Марии Благословенной.
Менее благочестивые из крестоносцев не тратили много времени на созерцание этого святого места, их внимание было привлечено видом стен, возвышавшихся не далее чем в полумиле от них. Одни из ворот, различимые на этом расстоянии, казалось, были закрыты. На бесплодных и скалистых склонах, поднимающихся к городу на вершине, виднелись развалины дворцов, храмов и многочисленных домов; темные фигурки людей и животных двигались между ними.
