Богдан Сушинский - Костры Фламандии
– Тогда о чем мы говорим?
– Только о том, что мы сожгли ее тело.
– Хочешь сказать, что общаешься с духом Ольгицы?
– Это трудно объяснить человеку, который, умело отправляя своих врагов на тот свет, совершенно не умеет хотя бы приблизиться к разгадке того, что происходит с душами человеческими за чертой вечности, зовущейся смертью.
– Мы готовы к дороге, господа, – приветствовал их Кара-Батыр поклоном, в котором просматривалось ярко выраженное чувство собственного достоинства. Гяур обратил на это внимание еще в Каменце. Татарин помнил о своем высокородном происхождении и всячески подчеркивал, что хотя по-рыцарски он и служит своей госпоже, однако слугой себя не считает.
– Мы тоже готовы, – ответила Власта.
– Надолго ли графиня де Ляфер передала тебе слугу? – вполголоса поинтересовался Гяур, когда татарин отошел, чтобы подвести коня, уже предусмотрительно привязанного к дереву.
– Графиня считает, что ее появление с таким слугой при дворе Людовика ХIV будет связано с определенными неудобствами, – отшутилась девушка.
– То есть время от времени ей вынуждены будут напоминать, что парижский двор не следует путать со станом крымского хана, – согласился Гяур.
– А мне это совершенно не угрожает, – рассмеялась графиня Ольбрыхская, перехватив настороженный взгляд Кара-Батыра, который, очевидно, услышал или, по крайней мере, догадался, о чем идет речь. Это был взгляд человека, на которого Гяур не решился бы положиться не только в походе, но и здесь, в поле, недалеко от города.
– Правда, моего слугу, – громко сказала Власта, – немного обижает то обстоятельство, что приходится служить кому-либо другому, кроме горячо обожаемой им графини Дианы. Но, думаю, ему придется смириться с этим. Я права, Кара-Батыр?
– Для меня свято все, что велено госпожой де Ляфер… – смиренно уточнил татарин.
– Именно так я все и восприняла. А теперь – немедленно в город, мои суровые воинственные слуги; как можно быстрее в город, – проговорила она, явно подражая графине Диане. – Ибо еще немного – и мы окажемся перед конной лавиной врагов.
– Каких еще врагов? – не понял Гяур, садясь на своего ширококрупого коня.
– Вам лучше знать. Очевидно, испанцев.
– Они что, очень близко? – встревожился полковник.
– Считай, что уже совсем рядом. Припав к земле, услышишь топот сотен копыт.
Однако припадать к земле уже было поздно. Взлетев на передок экипажа, татарин развернул его с такой резкостью, что чуть было не перевернул, и погнал лошадей в сторону Дюнкерка.
– Что же ты до сих пор молчала об этом, Власта?! – крикнул он, держась рядом с приоткрытой дверцей экипажа, которую девушка придерживала рукой, словно ожидала, что князь захочет оставить седло и присоединиться к ней.
– Извини, я иногда забываю, что то, что известно мне, не всегда известно окружающим, – спокойно просветила его провидица.
– Понимаю, ты тоже имеешь право кое-что забывать, – с явной укоризной молвил Гяур. – Но только не в тех случаях, когда рядом наши враги.
– Э-э, постойте, мой храбрый полковник! А почему на сей раз вы в очередной раз не потребовали, чтобы я прекратила «бредить»?
* * *Как только экипаж провидицы поднялся на возвышенность, Гяур чуть приотстал от него и в течение нескольких минут гарцевал на своем Роздане, осматривая окрестности. Просто взять и отмахнуться от предсказания Власты князь уже не решался. Но в то же время колкое замечание провидицы явно задело его самолюбие. Хотя и понимал, что девушка права: действительно, в этот раз подвергнуть ее слова сомнению он почему-то не решился. Уж не от страха ли?
Другое дело, что даже отсюда, с достаточно высокого холма, ничего такого, что предвещало бы приближение врага, он так и не заметил. В городе тоже, очевидно, ничего не подозревали. Полковник видел французских солдат, прогуливавшихся с подругами по лужку недалеко от валов. Видел новобранцев, которые с самого утра, под присмотром опытных кавалеристов, занимались боевой вольтижировкой[33] на своих пока еще плохо объезженных лошадях. Словом, и крепость, и расположенный к северо-востоку от него небольшой город по-прежнему казались мирными и разгульно безмятежными.
«Так, может, предупредить? – мелькнуло в сознании Гяура. – Но на что сослаться? На пророчество? Засмеют. И кого предупреждать, полупьяных привратников?»
При выезде на дорогу, ведущую к крепости с юго-запада, им пришлось несколько минут подождать, пропуская эскадрон французских кирасир. Французы, казалось, все, как один, были полупьяны и беспечны. Бокового охранения у них не наблюдалось. Разведчики местность не осматривали.
Единственное, что их заинтересовало – черноволосая, смуглолицая девушка, выглядывавшая из экипажа, на передке которого восседал широкоскулый, со старательно выбритой головой, кучер-татарин. При этом никакого внимания на сопровождавшего экипаж офицера, одетого в мундир неизвестной армии, кавалеристы не обращали. Словно его и не существовало.
Куда больше заинтересовало их то, что командир эскадрона, пытавшийся приблизиться к девушке и лично засвидетельствовать свое почтение «лучезарной мадемуазель», был выбит из седла собственным взбесившимся конем и под дикое ржание лошадей и наездников скатился чуть ли не под ноги лошадям, запряженным в экипаж.
– Взгляните, при виде этой красавицы даже жеребцы начинают беситься! – прокомментировал конфуз своего командира могучий рыжеусый лейтенант. – Среди местных дам такой колдовской красотки припомнить я что-то не могу.
– Потому что таких обычно вздергивают по суду инквизиции! – зло прокричал командир эскадрона, с трудом поднимаясь с земли.
Подождав, пока уляжется пыль и утихнет ржание уставших кирасирских коней, экипаж и Гяур наконец смогли выехать на дорогу. Однако, не проехав и полмили, Власта вновь приказала Кара-Батыру остановиться. Приблизившись к ней, Гяур вначале взглянул на видневшийся впереди, между двумя охранявшими дорогу холмами, пост французов. Однако Власта смотрела не на солдат, а на небольшую рощицу, раскинувшуюся на склоне возвышенности, что змеей извивалась слева от дороги.
Переведя взгляд туда же, полковник заметил в глубине негустой рощицы тело повешенного. Чуть ближе к дороге, у кустарника, лежало тело еще одного человека, которого солдаты, очевидно, зарубили. А на редколесье между ними мирно паслась так и не выпряженная из убогого старого экипажа пара лебедино-белых лошадей.
Власта не произнесла ни слова. Да в этом и не было необходимости. Гяур и так понял, какими словами девушка могла наказать его за то, что не поверил в страшное предсказание на брачном ложе под кроной столетнего дуба.
