Юрий Дольд-Михайлик - У Черных рыцарей
— Домантович повредил ногу, прыгая вчера с парашютом. Он пролежит долго, — сказал Нунке.
— О каких заданиях идёт речь? — поинтересовался Думбрайт.
— Проверить знание фамилий местных руководителей и обстановки у пяти слушателей группы «А», пояснил Шульц.
— Это Домантович может сделать и лёжа в постели. Скажите ему, кого именно он должен проэкзаменовать, и пусть сообщит собственное мнение о каждом, — решил босс.
— До свидания!
— Счастливого пути! Помните: в вашем распоряжении три дня. Информируйте Вайса каждое утро, а он обеспечит связь с нами. У вас и без того будет достаточно хлопот.
Прямо из кабинета Нунке Фред поспешил к Домантовичу.
Тот лежал в кровати, взгромоздив правую ногу на большую подушку.
— Понимаете, Шульц, маленький камешек — и вот…
— Надо больше тренироваться, опираться на носки…
— Вы пришли в качестве инструктора парашютного спорта?
— Я пришёл не как инструктор, а по делу…
Григорий заговорил о тех пятерых, которых должен проэкзаменовать Домантович. А в это же время шла живейшая переписка:
«Вылетаю в Рим, вернуть Агнессу, которая убежала. Информацию оттуда передам».
«Счастливый! Дураком будешь, если вернёшься сюда. Так и передай от меня полковнику Титову».
«Это решит он».
«Категорически требую передать ему, что я справлюсь один».
«Прощай, Мишка! Помни адрес старого цыгана».
«Ещё бы!»
«Береги себя, дружище! За это время ты стал мне роднее брата».
На последнюю фразу Домантович не ответил. Он притянул Григория эа руку к себе и крепко поцеловал.
Григорий рывком поднялся, хотел уйти, но, что-то вспомнив, вытащил новый листок бумаги и написал:
«Что передать твоим?»
«Адрес у Титова. Если удастся, поезжай к маме, она в Минске. Расскажи, что можно…»
Первый листочек прожевал Григорий.
Второй — Михаил.
Очевидно, глотать бумагу было неприятно и трудно. У обоих на глаза навернулись слезы.
Над морем
Как только самолёт оторвался от земли, Григорий в изнеможении прислонился к спинке кресла и закрыл глаза. Тяжёлая усталость словно вдавила его в сиденье. Так наваливаются на пилота перегрузки при смене траектории полёта на больших скоростях. Эта аналогия промелькнула и исчезла, ибо усталость уже сковала мозг.
Не думать! Ни о чём не думать! Сейчас можно не думать!
Григорий так и не понял, был это сон или короткое забытье, исцеляющее не продолжительностью времени, а самой своей глубиной. Но вернулся он в действительность, словно омытый в семи купелях.
Самолёт набирал высоту. Ослепительно белые облака проплывали над крылом. По временам они утончались, становились совсем прозрачными, потом вновь громоздились, создавая фантастически-сказочные пейзажи, словно возникавшие из хаоса первозданности.
Из этого эфемерного, изменчивого мира, с заоблачных высот на грешную землю Григория вернуло отвратительное хрипение, послышавшееся сзади.
Григорий повернул голову и увидел Вайса. Позеленевший, с выпученными, покрасневшими, словно у кролика, глазами, он блевал…
Гончаренко передёрнуло от отвращения. Эта гадкая фигура словно олицетворяла теперь всю мерзость мира, из которого он только что вырвался.
Мерзость! Да, да, мерзость — все думбрайты, нунке, вороновы, вайсы, стремящиеся опоганить землю.
Он и Домантович сделали всего лишь небольшую часть того, что надо сделать, чтобы очистить мир от нечистот, извергаемых глотками этих подонков человечества. Бр-р, как это гадко и трудно. А впрочем…
Что ж, на долю санитаров всегда выпадает немало грязной работы! Но цель её благородна: оздоровить окружающий мир. Смыть с земли всю грязь и нечисть. Выскрести её так, чтобы не осталось уголка, где могла бы плодиться всякая погань.
Миша, дорогой! Как трудно тебе, и как ты сейчас завидуешь мне! Если б не этот глупый несчастный случай с вывихом, ты бы мог уже быть дома…
Подумать только: от какого-то маленького камешка, случайно попавшего под ногу, зависит успех или провал задуманного, а возможно, и судьба человека!
А вот мне под ноги попался этот проклятый Вайс. Что же меня спасло? Тоже случай? История с Середой, который сжёг таверну и этим навёл Думбрайта и Нунке на ложный след? Бегство Агнессы? Как хорошо, что я увижусь с ней и сведу её с надёжными людьми.
На всякий случай они послали со мной Вайса… О, в Риме, в Италии, я найду возможность от него избавиться!
Курт, Матини, гарибальдийцы — настоящие друзья, целая армия людей доброй воли! Я знаю, вы мне поможете во всём, ибо хозяева земли вы, а не вайсы…
Нет, не случай спасает нас, ведёт к победе! Всем сердцем я ощущаю закономерность победы добра над злом.
Достигаешь этого в муках, но, политый потом, слезами и кровью, путь этот ведёт к победе. Он тянется все вверх и вверх, и им идут миллионы… А с высоты, с вершины горизонты перед людьми, двинувшимися в поход за правду, все расширяются и расширяются…
И словно в подтверждение этого самолёт прорвался сквозь тучи. Яркая, пронизанная солнцем голубизна неба и моря слились в единый безбрежный простор.
А впереди замелькали очертания земли.
Всегда прекрасной земли, на которой родился и утвердился человек.
