Патрик О'Брайан - Помощник хирурга
— Мсье Фове, — сказал майор, — будьте добры повторить ваше заявление.
Фове повторил. При весьма различных обстоятельствах доктор Мэтьюрин предлагал передать сообщения в Англию. Он неуважительно говорил об императоре и предрекал его скорое поражение. Он советовал Фове и многим другим заключить мир с королем, пока ещё не поздно. И просил приличное вознаграждение. Фове был готов в этом поклясться. Голос его был механическим и неуверенным: какой жалкий свидетель!
— Что скажете на это? — спросил майор.
— Ничего нового, — ответил Стивен, — разве что никогда я не видел столь жалкого зрелища. Я удивлён, что даже гражданский может пасть так низко.Делари склонился к уху майора и стал шептать.
— Нет, нет! Не может быть и речи. – ответил майор. – Пожалуйста, решите этот вопрос с Тамплем.
Он временно принадлежит ... — Стивен не смог расслышать имя собственного владельца, но на Делари оно произвело ошеломляющий эффект, и тот тихонько присвистнул. Разговор какое-то время продолжался, но ещё более низким тоном, однако настойчивость Делари и непреклонность майора были достаточно очевидны.
— На сегодня достаточно, — громко произнёс майор. — Доктор Мэтьюрин, подумайте о том, что я вам сказал. Показания по одному важному вопросу против вас уже есть, а на будущих слушаньях вы встретитесь и с другими свидетелями. Не тешьте себя ложными надеждами, нам известно гораздо больше, чем вы думаете. Когда вас в следующий раз сюда приведут, вы должны быть готовы отвечать более откровенно, или принять соответствующие последствия, которые, должен вам признаться, для вас и ваших друзей окажутся просто ужасными.
Рыжеволосый лейтенант, который подтвердил существование названной Стивеном гаги обыкновенной, отвёл доктора обратно в ту жалкую комнату, где его держали ранее. Военный задержался, разглядывая внутренний двор сквозь грязное окно, и спустя какое-то время сказал:
— Я присутствовал на вашей лекции, сэр. Позвольте заметить, я получил несказанное удовольствие. Могу предложить вам сигару?
— Вы очень добры, сэр, — взяв сигару и жадно вдыхая дым, ответил Стивен.
— Меня очень огорчает эта ситуация, — продолжал лейтенант. — Наблюдать за человеком вашей репутации в таком положении! Прошу вас, сэр, для вашего блага и ради ваших товарищей, не упорствуйте.
Группа солдат промаршировала по двору, остановилась, сделала равнение направо и с одновременным громким стуком приставила ружья к ноге. Из внутренних ворот вывели сгорбленного хромого человека в рубашке и бриджах, со связанными за спиной руками, и привязали к покрытому побелкой столбу. Его лицо, насколько можно было разобрать под кровоподтёками и припухлостями, было жёлто-зелёным. Этого человека Стивен знал, а тот его — нет. Двойной агент, работавший на Арлисса: наёмник, гордо смотрящий прямо на стоящую наизготовку расстрельную команду.
По команде мушкеты выстрелили. Лицо скривилось в алом ужасе, тело резко дёрнулось и безвольно обвисло. Юный солдат, не отдавая отчёта собственным действиям, повернулся прямо к окну Стивена. Он выглядел потрясённым и ужасно бледным. Мушкет упал на землю, и юношу стошнило.
— ... если вы будете гнуть своё, — продолжал лейтенант — очевидно, давно привыкший к подобным сценам, — вас расстреляют. Сделайте всего лишь несколько признаний, и вас отправят в Верден, под стражу в весьма сносную тюрьму, только и всего.
— Я очень ценю ваш совет, — сказал Стивен, — и поверьте, признателен за вашу бесценную доброту, но ваши доводы основаны на ложных посылках. Мне не в чем признаваться, у меня нет секретов, которые я мог бы открыть.
На обратном пути в Тампль лейтенант, единственный приставленный к нему в качестве эскорта, повторял эти доводы в различных формах, а Стивен вновь и вновь изрекал всё тот же ответ.Доктор так часто наблюдал подобную форму манипуляции, что со временем его ответы становились всё лаконичней и он, с чувством настоящего облегчения, покинул наконец своего спутника.
— Как прошло? — с тревогой спросил Джек.
— Конечно, это был обычный допрос, они всего лишь выясняли обстановку, — усевшись на стул с улыбкой сказал Стивен. – Пока они в поисках. И могут заниматься этим ещё долго, аминь!
— Аминь, — сказал Джек, в поисках следов побоев осматривая лицо Стивена, но прочитав на нем, впрочем, лишь желание прекратить этот разговор.
— Мы оставили для вас обед и вино, — сказал Ягелло.
— Ягелло, вы просто самородок, — воскликнул Стивен. — Я бы слопал целого быка и выпил океаны досуха.
Он с аппетитом накинулся на еду, и с набитым ртом поинтересовался, кивнув в сторону уборной:
— Как у нас дела?
— Когда тебя увезли, мы едва осмелились хоть что-то делать, — ответил Джек, — но если только мне удастся получить приличную точку опоры на внешней плите, не думаю, что дальше возникнут какие-то трудности. Стивен, как по-французски назвать двойной двухшкивный блок с нагелем?
Будь у меня пара таких и хороший анкер, я бы сам Тампль поднял.
— Двойной двухшкивный блок с нагелем? Бог его знает. Я по-английски-то не понимаю о чём ты.
— Попробую нарисовать, — сказал Джек. – Без него эта плита ни за что не сдвинется.
— Давай, дружище, — сказал Стивен. — Что до меня, я намерен пойти спать.
Сон был нужен ему, ведь он очень устал. Но более сна доктор нуждался в тишине, дабы мысли свободно могли витать в голове и принять какую-то разумную форму. Было очевидно, что его противники, или те, кто за ними стоит, действовали по наитию, не более. Кусочки информации, которыми они владели, были обрывочными и плохо стыковались один с другим. «Ариэль»
находился на Балтике, когда сдали Гримсхольм, и это был тот вид судна, которое обычно используют для подобных операций, Мэтьюрин находился на борту — следовал вывод , что с Мэтьюрином что-то не так, и между всем этими обстоятельствами есть какая-то связь. Во время его визита в Париж кто-то из состоящих на службе, вероятнее всего у Делари, в качестве меры предосторожности пытался его скомпрометировать, но Стивен не считал слова Фове хоть сколько-то убедительными и был уверен, что ни сам Делари, ни майор не смогут предоставить более весомого свидетеля.
Однако оставалась ещё та вспышка гнева полковника. Хотя до сих пор все шаги французов стоило назвать скорее банальными, бывают и среди военных умные люди. И всё-таки ему не верилось, что слова полковника стоит воспринимать всерьёз. Он выпалил их ненамеренно, по ошибке, слишком близко приняв ситуацию к сердцу. Голконда намекает на огромные богатства, так кто же мог предложить так много за его освобождение? Вероятно, кто-то из друзей мог от его имени обратиться в министерство с соответствующими целями, когда о захвате стало известно: к примеру, Ларрей или Дюпюитрен. Однако Ларрей, вероятно, самый добродетельный человек извсех, кого Мэтьюрин знал, несмотря на обширные связи и непревзойдённые возможности для того, чтобы дать взятку, был чрезвычайно беден и непомерная склонность делать благотворительные взносы вряд ли позволит ситуации измениться. Дюпюитрен богател, но даже если он и совершил такой дикий поступок, что было просто невообразимо, то вряд ли располагал даже суммой в сто тысяч луи. В Париже не нашлось ни одного друга, способного к таким тратам.
