Тобайас Смоллет - Путешествие Хамфри Клинкера
Коли хозяйка пойдет за Лишмахагу, мне у ней не служить. Слава богу, местов много, и ежели бы не одна вещь, так я бы… ну, да это пустое. Горничная мадамы Байнар получает добрых двадцать фунтов в год, и еще ей перепадает, и одета она, как знатная леди. Я обедала с ней и камардинами в париках с кошельком и в золоченых камзолах, но пища была никуда, потому как получают они деньги на прокорм. И съела-то я всего кусочек холодного пирога да немножко бламаже, а начались у меня колики, и счастье, что у хозяйки в карете был плакончик с ликарством от живота.
Но, как я уже сказывала, кажется, будет у нас свадьба, потому дело дошло до криктического положения, и я своими глазами видела, как они цилова… ну, да я не таковская, чтобы болтать симейные сикреты. А коли быть свадьбе, то кто знает, какое пойдет тогда веселье. Я думаю, мисс Лидди не стала бы тужить, если б объявился здесь ее любезный, а вы удивились бы, Молли, когда б получили невестин бант от вашей покорной слуги. Но все это, милая моя, еще ничего неизвестно, а я поклялась преторжественно мистеру Клинкеру, что ни единый человек, ни мужчина, ни женщина, ни ребенок не узнают, какие были мне говорены ласковые слова.
Надеюсь, что еще месяц этот не пройдет, как буду я в Брамблтон-Холле пить за ваше здоровье октябрьское пиво. Сделайте милость, периворачивайте кажний день мою постелю и окно открывайте, покуда погода хорошая; и пущай сожгут несколько вязанок на лакейском чердаке да посмотрят, чтобы тюфяки были сухие-пресухие, а то оба наши джентльмена попростужались оттого, что у сэра Томаса Булфата спали на сырых простынях.
Писать больше нечего, и поклонитесь от меня Сауле и всей нашей прислуге, и с тем остаюсь, милая Мэри Джонс, всегда ваша Уин Дженкинс.
4 октября
Мисс Летиции Уиллис, Глостер
Моя дорогая Летти!
Писать вам время от времени, не имея надежды получить ответ, доставляет мне, признаюсь, некоторое утешение и удовольствие, так как отчасти облегчает бремя печали; но, во всяком случае, эти радости дружбы очень несовершенны, потому что нет взаимных признаний и доброго совета. Я готова отдать все на свете, только бы провести с вами хоть один денек. Очень устала я от этой бродячей жизни. Голова кружится от беспрестанной смены картин, к тому же невозможно в таком долгом путешествии избежать неудобств, опасностей и неприятных происшествий, которые очень тягостны для такого бедного создания со слабыми нервами, как я, и дорого приходится мне платить за удовлетворение моей любознательности.
Природа не предназначила меня для суетной жизни; я жажду покоя и уединения, чтобы наслаждаться бескорыстной дружбой, которой не сыщешь в многолюдной толпе; я хочу предаваться тем сладостным мечтаниям, которым нет места в водовороте светской жизни. Хоть и неопытна я в делах житейских, однако же повидала достаточно, чтобы почувствовать отвращение к большинству людей, вращающихся в этом обществе. Столько здесь злобы, предательства и притворства даже среди близких друзей и приятелей, что преисполняется ужасом добродетельная душа; когда же порок на минуту уходит со сцены, его место тотчас заменяет глупость, которая часто бывает отнюдь не смешна, но вызывает только сожаление.
Может быть, надлежало бы мне помолчать о слабостях бедной моей тетушки, но от вас, любезная моя Уиллис, у меня нет секретов, а слабостей тетушкиных поистине нельзя сокрыть.
С той минуты, как приехали мы в Бат, она беспрестанно расставляла сети мужскому полу и наконец уловила в них престарелого лейтенанта, который как будто не прочь, чтобы она переменила свое имя на его. Дядюшка и брат мой, кажется, не имеют возражений против этого удивительного союза, который, без сомнения, даст повод к бесконечным пересудам и насмешкам; я же слишком хорошо знаю свои собственные слабости, чтобы забавляться слабостями других людей. Сейчас на сердце моем лежит у меня нечто такое, что занимает все мои помыслы и повергает душу мою в ужас и трепет.
Вчера поутру, когда я стояла с братом у окна залы в гостинице, где мы остановились, мимо проскакал всадник, в котором — о силы небесные! — я тотчас признала Уилсона! На нем был белый редингот с пелериной, застегнутой под подбородком; он казался очень бледным и промчался рысью, будто не заметив нас; в самом деле, он мог нас не разглядеть, потому что скрыты мы были шторой.
Можете вообразить, что почувствовала я при его появлении. Свет померк в глазах моих, и меня охватили такая дрожь и трепет, что ноги подкосились. Я села на диван и старалась оправиться, чтобы брат не приметил моего смятения, но невозможно скрыться от зорких его глаз. Он увидел того, кто взволновал меня, и, без сомнения, узнал его с первого взгляда. Он обратил ко мне суровое лицо, потом выбежал на улицу, чтобы посмотреть, какой дорогою поехал несчастный всадник. Затем он послал своего слугу собрать подробные сведения и, кажется мне, замыслил что-то ужасное…
Так как дядюшке неможется, мы остались еще на одну ночь в этой гостинице, и весь долгий день Джерри неутомимо шпионил за мной; с таким жадным вниманием всматривался он в мое лицо, как будто хотел проникнуть в самые сокровенные уголки моего сердца. Может быть, понуждала его к тому забота о моей чести, а может быть, и собственная его гордость; но он такой вспыльчивый, неистовый и упрямый, что один вид его приводит меня в трепет: и, право же, я не в силах буду его любить, если он вздумает и дальше столь упорно меня преследовать. Боюсь, что задумал он мщение, которое принесет мне великое несчастье! Боюсь, что при появлении Уилсона возникло у него подозрение о каком-то сговоре. Боже милостивый! Был ли то действительно Уилсон или только видение, бледный призрак, возвещавший о его смерти?
О Летти! Что мне делать? К кому обратиться за советом и утешением? Не прибегнуть ли мне к покровительству дядюшки, всегда столь доброго и сочувствующего?.. Но это последнее мое прибежище. Я страшусь мысли смутить его покой и скорее согласилась бы претерпеть тысячу смертей, чем быть причиною семейного раздора. Я не могу понять, зачем приехал сюда Уилсон; может быть, он отыскивал нас, чтобы открыть настоящее свое имя и кто он такой; но для чего же проехал он мимо и не остановился ни на минуту, чтобы расспросить о нас?
Любезная моя Уиллис, я теряюсь в догадках; с тех пор как его увидела, я не смыкала глаз. Всю ночь напролет металась я, и меня терзали противоречивые мысли. Рассудок мой не находит покоя. Я молилась, вздыхала, заливалась слезами. Если еще продлится эта ужасная неизвестность, я снова заболею, а тогда вся семья придет в смятение. Если бы на то была воля провидения, хотела бы я лежать в могиле, но долг требует смириться.
Дорогая моя Летти, простите мне мою слабость, простите эти пятна на бумаге, но я не могу не омочить ее слезами — они льются из глаз моих. Конечно, я понимаю, я должна подумать, что еще нет у меня никакой причины предаваться отчаянию. Но я такое трусливое, робкое создание!
