Бен Кейн - Забытый легион
Для изможденных римских солдат зрелище оказалось устрашающим. Обожженные солнцем лица побелели, из пересохших губ посыпались проклятия. Многие из наемников безнадежно оглядывались назад, туда, где остались Евфрат и безопасная жизнь.
— Клянусь яйцами Юпитера! — прогремел Бренн. — У них что, вообще нет пехоты?
— Я ведь уже говорил тебе, что нет, — отозвался Тарквиний.
Оба ненадолго замолчали. Было видно, как галл собирал волю в кулак.
— Мы выдержим, — просто сказал он. — Должны.
Темные глаза этруска оставались спокойными.
— К закату все станет ясно.
Друзья мрачно кивнули. Перед началом битвы не было смысла предаваться плохим мыслям. Теперь оставалось полагаться только на смелость и римские гладиусы.
— Это еще что такое? — воскликнул Ромул, указывая на высоких горбатых длинноногих и длинношеих животных, видневшихся позади линии вражеских войск.
— Верблюды. Парфяне используют их вместо мулов, — объяснил Тарквиний. — Можете не сомневаться, они нагружены запасом стрел, так что эти поганые лучники смогут стрелять сколько захотят. Их там много, так что на каждого стрелка наверняка запасена сотня стрел. Н-да, не слишком радостно…
— А наши дурацкие щиты против них, считай, бесполезны, — сказал Бренн, постучав по своему скутуму.
Этруск кивнул:
— Друг мой, эти стрелки ежедневно упражняются со своими страшными луками. Помнишь, что они творили вчера?
— Но мы теперь свободные люди! — Бренн хлопнул Ромула по плечу. — Если будет на то воля богов, мы умрем вместе — с мечами в руках, обратив лица к солнцу. Все лучше, чем на арене, ради денег этого подонка Мемора.
— Верно. — Ромул твердо посмотрел галлу в глаза. Упоминание ланисты пробудило в его сознании воспоминания об уроках Котты. — Спартаку не пришлось бы бояться встречи с парфянами, — сказал он. — У него всегда было много кавалерии.
— Этот фракиец был куда умнее Красса, — согласился Тарквиний. — Его разбили только потому, что Крикс, его помощник, не захотел покинуть Италию. Спартак ни за что не завел бы своих людей в такую ловушку.
Ромул позволил себе углубиться в мечты. Он представил себя главнокомандующим армией, Тарквиний и Бренн находились рядом с ним. Прежде всего он выдвинул бы кавалерию на фланги, чтобы не позволить обойти легионы, когда они построятся в боевой порядок. Потом, после начала парфянской атаки, он предпринял бы ложное отступление в центре, а его конница окружила бы врага. Именно так Ганнибал побеждал римлян во многих битвах.
Тарквиний искоса взглянул на него:
— Красс не прибегнет к карфагенской тактике. Этот дурак уверен, что стоит легионам двинуться вперед, как парфяне побегут.
Ромул остолбенел.
— Это тебе, а не ему надо командовать войском.
Тарквиний склонил голову:
— И тебе, Ромул.
Юноша зарделся от удовольствия.
— Мы бы точно справились куда лучше Красса, — хохотнул Бренн.
— Это было бы совсем нетрудно. — Тарквиний, прищурившись, смотрел на парфян и что-то считал про себя.
Бассий приказал своим воинам занять оборонительную позицию на гребне бархана. Одна когорта не могла ничего сделать — только дожидаться, пока подтянутся основные силы. Со стороны парфян навстречу им не двинулся ни один человек. Ловушка была приготовлена, и теперь враги ждали, чтобы римляне выстроились в боевой порядок.
— Смотрите, насколько их вождь уверен в себе. А ведь они могли бы подъехать и засыпать нас стрелами.
— Может, он хочет сразиться с Крассом один на один? — пошутил галл. — А мы сидели бы вокруг и смотрели.
— Сегодня будут проливать кровь простые солдаты, — отозвался Тарквиний. — А не полководцы.
Бренн пожал могучими плечами. Он препоручил себя судьбе.
— Ланисты. Полководцы. Прочая сволочь. Они приказывают. А умирают такие, как мы.
Ромул, у которого в голове крепко засели ободряющие слова этруска, взмолился Юпитеру, направлявшему его жизнь с младенческих лет.
Даже не владея искусством прорицания, можно было не сомневаться, что в предстоящей битве погибнут тысячи.
И возможно, кто-то из них троих.
* * *— Где же Ариамн? — Красс сидел, выпрямившись в седле, его лицо перекосилось от гнева.
Никто не ответил.
С самого рассвета о набатийцах не было ни слуху ни духу. Теперь же, когда римляне сошлись лицом к лицу с парфянским войском, стало ясно, что недавние их союзники больше не вернутся. Ариамн оказался предателем.
— Сын грязной шлюхи! Я выпущу ему кишки. А потом распну.
Лонгин деликатно откашлялся.
— Красс, какие будут приказания?
Полководец зыркнул на него, но тут же отвел взгляд. Что-что, а признавать ошибки он не собирался.
— Кавалерию на фланги. Когорты построить прямоугольниками, — выкрикнул Красс. Более примитивную тактику трудно было придумать. — Это отребье разбежится, как только увидит нашу мощь.
Седовласый легат раскрыл рот от неожиданности.
— И оставить бреши между когортами?
— Я отдал приказ. Или что-то непонятно? — Красс гневно выпятил челюсть. Он сразу же понял, что имел в виду Лонгин, но чрезмерная гордость, жестоко уязвленная предательством Ариамна, не позволяла ему пойти на попятный. — Так мы не позволим их многочисленной коннице обойти нас.
— Да, но при этом они получат возможность проезжать через наш строй, — ответил Лонгин.
Он, несомненно, ждал поддержки от других офицеров. Но все промолчали. Легат гневно взглянул на них и продолжил твердым голосом:
— Красс, построиться сплошным фронтом будет лучше. Тогда всего лишь небольшое количество людей может быть атаковано одновременно.
Глаза Красса вспыхнули гневом.
— Ты опять оспариваешь мои приказы?
— Всего лишь даю совет.
— Неподчинение! — выкрикнул Красс.
Черное одеяние, в которое он облачился поутру, уже пропиталось потом и липло к телу. Легионеры, охранявшие главнокомандующего, то и дело бросали на него тревожные взгляды. Черный был цветом траура, цветом смерти.
— Отправляйся на позицию, легат, пока я не приказал тебя высечь.
У Лонгина на щеках заиграли желваки. Вряд ли кто-нибудь еще осмелился бы так разговаривать с офицером, занимающим столь высокое положение.
— Ты совершаешь большую ошибку, господин, — дерзко сказал он. Полководец слишком нуждался в нем, чтобы рискнуть выполнить свою угрозу. — Сплошной фронт был бы куда лучше.
Красс оглядел прочих командиров:
— Кто-нибудь с ним согласен?
Все снова промолчали. Подчиненные Красса хорошо понимали, что можно, а чего нельзя.
