Вера Космолинская - Ветвь оливы
Я только кивнул, спустя мгновение.
— Мне нужно было только подтверждение.
Конечно, это мог быть только Огюст. Кому еще она могла поверить? Рауль пропал уже давно, и насчет него у всех уже было множество сомнений. Еще до того, как мы тронулись в путь из Парижа.
— Ну что же, пора нам кое-что обсудить, — решил Готье, вставая и, хоть все мы были совершенно спокойны, ненавязчиво выталкивая нас из комнаты. — Огюст, я скоро вернусь. Только введу кое-кого в курс дела…
Полностью я пришел в себя чуть позже, мы стояли над разложенной на столе картой. В четких линиях топографических знаков я узнавал руку Дианы. Нас тут было четверо. Двери были закрыты.
— Я тоже получила письмо, — с перекошенным от негодования лицом говорила Изабелла. — Понятия не имею, чего он хочет добиться подобными маневрами! Не полагает же всерьез, что мы можем принять его предложения?
— Кое-кто сегодня уже принял, — с горькой иронией сказала Диана у меня за спиной.
Верно. Лучше бы я сразу отправился к Ранталям, как собирался, и уговорил их вернуться. Так или иначе. Хотя бы они уже узнали, что посланиям от Огюста верить нельзя, как только что сказал он сам. Но от соблазна войти в какой-то контакт было не удержаться…
— Но ведь не такое! — воскликнула Изабелла, и в воздухе резко зашуршала бумага, которой она гневно взмахнула.
Я невольно взял лист, который она буквально сунула мне под нос и посмотрел на еще одни ровные, тонкие, изукрашенные завитушками строчки.
«Дорогая Антея, я очень рад, что вам удалось блестяще решить мою маленькую задачу и попасть сюда. Я всегда весьма ценил ваш проницательный ум. Думаю, не ошибусь, если скажу, что решение задачи — всецело ваша заслуга. Но теперь, когда вы здесь, я должен сообщить вам, что ни в коей мере не хочу повредить ни вам, ни вашему отточенному интеллекту. Всегда, в любое время я рад вам, хоть не могу сказать того же обо всех ваших коллегах. Думаю, мы могли бы по-настоящему помочь друг другу сделать этот мир лучше и счастливее. Уверен, у вас есть множество замечательных идей на этот счет!
Что бы ни случилось, я буду рад, если вы присоединитесь ко мне. На любой стадии развития этого конфликта.
С неизменным восхищением и уважением, искренне ваш Р.Линн».— Очень мило, — сказал я.
— Мило?! — вскипела Изабелла. — Может, кто-нибудь получил такое же? С него бы сталось послать это каждому!
— На словах он сказал мне почти то же самое… со своими индивидуальными особенностями.
— А нам вот не прислал! — проворчал Готье. — Даже почти обидно. Правда, Диана?!
— Наверное, всего лишь хочет внести смятение и раскол. Раз посылает это не всем.
— Твоими бы устами, — раздраженно фыркнул Готье.
— Выводит из себя и провоцирует на ошибки.
— Да уж…
Мы все дружно посмотрели на карту.
— Но как бы то ни было, мы все равно хотим прекратить это как можно скорее, — вздохнула Диана. — Боимся мы наделать ошибок или нет.
— Может, еще и это? — заметила Изабелла, немного успокаиваясь. — Он хочет, чтобы мы считали, что он нас провоцирует, чтобы вынудить нас осторожничать и затаиться, и именно это и будет ошибкой, если мы упустим какой-то очень важный момент!
— Вполне… — согласился я. — Или, на худой конец, мы действительно поторопимся и наделаем ошибок.
— Что рискованней? — спросила Диана. — Поддаваться на провокацию или упускать время?
— Время… — пробормотал Готье. — Всегда и везде имеет значение именно оно, ведь правда?
— Значит, рискнем сделать ошибку… — решили мы чуть не хором и снова вернулись к карте.
— Мы знаем кое-что и о внутренней планировке замка, — сообщил Готье. — Об этом нам рассказал Огюст. Он был там совсем недолго, видел не все и не все помнит четко, но в общих чертах мы хотя бы примерно знаем, как там ориентироваться.
— Да-да… Кстати, кого вы планировали задействовать в вылазке?
— Максимальные силы, я полагаю, — подозрительно приподнял брови Готье. — А ты как думаешь?
— Всех использовать неразумно. Мы не сможем их контролировать. Одно дело еще в чистом поле среди бела дня. Но ситуация может оказаться слишком необычной. Вспомните катакомбы. Если начнется паника, мы ничего не сможем сделать с толпой перепуганных людей.
— Предполагается, что хороший военачальник должен уметь справляться с такими проблемами, — недовольно съязвил Готье. — Какой другой козырь ты можешь противопоставить Клинору, кроме внезапности и напора?
— Хороший точечный удар. Быстрый и эффективный.
— Зубочистка в вязкое тесто, — скептически сказал Готье. — Там она и застряла…
— Булавку легче воткнуть острым концом, а не тупым.
— Мда… — усмехнулась Изабелла.
— И куда меньше людей столкнется с тем необычным, с чем им еще рано сталкиваться.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, но по-моему, это ты у всех на виду размахивал излучателем.
— Еще до меня они видели его у Рауля. В наших руках они теперь опасаются их меньше и нам это может пригодиться. Но все же они понимают, что это странные вещи, которых стоит избегать. И сколько еще таких вещей может находиться в замке? Сколько проводов с электричеством? Прожекторов, бьющих в глаза, странных звуков и видений? Мы можем легко обращаться с анахронизмами, но все остальные? От нас четверых там будет больше проку, чем если мы возьмем с собой оба отряда в полном составе, с которыми нам же придется воевать, чтобы привести их в чувство.
— Это правда, — подтвердила Изабелла.
Зрачки Готье слегка поплыли, стремясь стукнуться где-то на переносице.
— Вы что, хотите отправиться туда вчетвером??? — возопил он придушенно и почти беззвучно.
— Заманчивая идея, — признал я. — Но боюсь, этого будет все-таки мало.
Диана понимающе кивнула.
— Мы должны быть уверены в каждом человеке, которого возьмем с собой. Нам нужно какое-то разумное количество. Не много, но и не слишком мало.
— Человек двадцать, — предположила Изабелла.
— Что-то в этом роде, — согласился я. — В чьих нервах и здравом рассудке мы уверены? Предлагаю взять Фонтажа, Каррико и Таннеберга, да и для троицы поэтов это может быть настоящим походом в сказочную пещеру, они это оценят. Помимо нас, уже шестеро, это десять.
— И Выскочка, конечно же, — добавила Изабелла меланхолично. — Куда мы без него? Хоть и жаль ребенка.
— Зато у него самая гибкая психика, — мрачно заметила Диана.
— «Лучшие солдаты — это дети, — уныло процитировал Готье, — они еще не задумываются и не знают, что такое смерть…»
