Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии
— Вы рекомендуете мне поощрить графа де Варда?
— Непременно. Но — слегка. Пусть он увлечется вами не на шутку. Пусть не спит ночей и повторяет ваше имя во сне, если ему все-таки удастся заснуть.
— Но, я слышала, он — кардиналист? Я боюсь кардинала.
— Насколько мне известно, граф действительно состоял у кардинала на службе и был на волосок от смерти, но кардинал отплатил ему самой черной неблагодарностью; вы ведь знаете, министр ценит только тех, кто полезен ему, кто добился успеха. Де Вард допустил какой-то промах и вдобавок позволил проткнуть себя шпагой, следовательно, не оправдал надежд его высокопреосвященства и сделался ему не нужен. Вы можете быть спокойны на этот счет, граф де Вард расстался с Ришелье и никогда не простит ему обиды.
Мне рекомендовали его герцог Ларошфуко и герцогиня де Роган, иначе я никогда не принимала бы его у себя.
Выслушав все то, что сочла полезным сообщить ей маркиза, Камилла постаралась не показать, как заинтересована она ее словами. Она простилась с хозяйкой отеля Рамбулье, причем ей было обещано, что в том случае, если раненый Планше придет в чувство и сможет что-то сообщить о своем господине, Камилла тотчас же будет извещена.
Возвратившись домой, Камилла поглядела на себя в зеркало и нашла, что у графа де Варда хороший вкус. «В конце концов, мне уже почти двадцать два года, — подумала Камилла. — Я ведь только хочу побольше узнать о д'Артаньяне. Если все то, что рассказывает маркиза, — правда, то… я должна в этом разобраться. Он так молод, но уже столько повидал. И потом, что это за пугающая закономерность: все женщины, которых он любил, — погибли. Может быть, он…
Нет-нет. Во всем этом просто необходимо разобраться. И кроме того, этот граф де Вард положительно недурен собой.
Так полагает и госпожа Сенто, и мадемуазель де Лафайет, которая является лицом беспристрастным, так как, очевидно, увлечена королем. И, поговаривают — с недавних пор не без взаимности. Ах! Бедная королева. Она так хороша собой. Бэкингем был влюблен в нее. И погиб! Как все это ужасно».
Тут Камилла вспомнила, что, по словами маркизы, де Вард также чуть не был убит, и она пожалела красивого молодого дворянина, так смотревшего на нее в прошлый четверг. И позавчера у г-жи Сенто.
«Итак, решено. Должна же я побольше узнать о прошлом д'Артаньяна. А пока он находится в Бастилии, обратиться к нему самому никак невозможно. Последуем совету маркизы де Рамбулье и обратимся к графу де Варду».
* * *Прошло несколько дней. Камилла пару раз виделась с графом в свете и нашла, что он изящен, умен и, кажется, серьезно увлечен ею.
Прошло еще несколько дней, и ей встретилась герцогиня де Роган. После обмена приветствиями и обычными любезностями, герцогиня неожиданно спросила:
— Не хотите ли вы составить мне компанию?
Камилла знала герцогиню еще по Ла-Рошели как даму весьма энергичную и решительную. По ее мнению, герцогине можно было довериться, если… не затронуть всерьез ее интересы.
— Составить компанию?
— Да. Я отправляюсь в Венецию.
— Вы отправляетесь в Венецию, герцогиня?
— Ну конечно! А почему это вас так удивляет? Должна же я когда-нибудь проведать своего мужа!
— Ах! — воскликнула Камилла. — Как я могла запамятовать! Ведь герцог сейчас в Венеции, а я еще никогда не была в Италии.
Через три дня герцогиня де Роган и Камилла де Бриссар покинули Париж.
Глава пятьдесят четвертая
Охотник становится дичью
Королевские войска под верховным командованием маршала де Ла Форса выступили из Парижа навстречу мятежной армии герцога Орлеанского, часть которой, впрочем, состояла из профессиональной наемной испанской пехоты, считавшейся в те времена едва ли не лучшей в Европе. Рота капитана де Тревиля также выступила в поход в составе королевской гвардии. В Париже наступило напряженное ожидание.
С особым волнением ожидали исхода военных действий в Люксембургском дворце. Мария Медичи сто раз на день требовала к себе Сюффрена, чтобы в сотый раз услышать, что все идет по плану и следует проявить выдержку. Про себя же иезуит, получивший расписку от Бежара, думал иначе. Он не мог понять, почему Бежар так скоропалительно покинул свое место во дворце. Объясняя королеве-матери внезапное исчезновение ее врача, Сюффрен ссылался на план, разработанный командирами Ордена, упоминание о котором приводило флорентийку в трепет, а сам спрашивал себя, не похитил ли Бежар ларец из тайника и не замышляет ли он измену.
Имея дубликат ключа, Сюффрен вполне мог проверить свою догадку, но ему не удавалось выбрать подходящий момент.
Между тем время шло. Бежар приготовился нанести удар и скрыться. Он приступил к реализации своего плана.
Подагра не желала отступать, и кардинал, хмуря брови, все чаще напоминал Бежару, что до конца испытательного срока остается все меньше времени. Наступил решающий момент. В тот день его высокопреосвященство напомнил мнимому Перье, что он так и не предоставил ему рекомендательных писем. В том числе от королевы-матери.
— Или она не желает удостоить меня своим посланием? — желчно осведомился кардинал. — Или, может, быть, вы боитесь показаться ей на глаза, после того как в Люксембурге запустили руки туда, куда не следовало.
— Я не понимаю, о чем, ваше высокопреосвященство, изволите говорить, твердо отвечал Бежар. Но при этом он побледнел как смерть.
Ришелье хмыкнул с сомнением, но перевел разговор на другую тему. Для себя же он решил, что бывший медик королевы-матери несомненно стащил у нее что-то весьма ценное. «Он — отъявленный негодяй, этот лже-Перье — подумал его высокопреосвященство. — Эта девочка из монастыря недаром боится за своего отца. Но сейчас мне самому в пору позаботиться о своем здоровье».
Бежар же подумал другое: «Сегодня вечером я покончу с тобой, деспот», решил он. И предложил кардиналу попробовать новое средство, составленное по рецепту Парацельса.
— Еще одно бесполезное снадобье, — с сомнением проговорил кардинал, принимая из рук медика пузырек с лекарством.
— Уверен, что на этот раз вы ошибаетесь, ваше высокопреосвященство, со значением ответил Бежар. — Я не раз убеждался в его эффективности.
— Вы полагаете, оно поможет?
— Оно действует безотказно.
— Ну, что ж, посмотрим, — повеселев, проговорил кардинал. А Бежар отправился к себе и занялся приготовлениями к бегству.
— Шарпантье, это немедленно на анализ в Университет, — как всегда, распорядился кардинал, а сам отправился отдохнуть, так как уже смеркалось.
В это время ни о чем не подозревающий Бежар крадучись покинул дворец. В наступивших сумерках он верхом быстро достиг своего тайного, как он полагал, убежища на улице Шап. Агенты его высокопреосвященства, днем и ночью наблюдавшие за домом — кто из окон дома напротив, кто прогуливаясь по улице, выдавая себя за прохожего, а кто из окна стоявшей неподалеку кареты, — могли видеть, как он постучался в двери и был впущен внутрь. Скрип дверей, узкая полоска света упала на мостовую, повторный скрип дверей, и все вновь погрузилось в темноту. Шпионы кардинала не могли видеть того, что происходило затем внутри. Происходило же там следующее.
