Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого
Таким образом, мундир был вовсе не маскарадным, а поведение Алексея Орлова только подтверждает, что Сен-Жермен имел все основания его носить. Хоть он во многих отношениях и был самозванцем, но отнюдь не бесшабашным, и его обманы служили вполне четкой цели: помимо прочего — скрыть его истинное лицо.
Кстати, именно этот глубоко показательный эпизод с Орловым в Нюрнберге обосновывает одну из главных тем произведения.
Несмотря на то, что в наше время назвали бы потрясающей наглостью, достойной в ту эпоху пары пощечин или вызова на дуэль, Сен-Жермен пользуется вниманием королей и принцев, а самое странное доверие ему оказал Людовик XV.
Но до сих пор никто не раскрыл тайны его происхождения.
Загадка, раздутая фальсификаторами
Загадка Сен-Жермена необычна также своей судьбой, поскольку с течением времени превратилась в миф: еще при жизни о Сен-Жермене ходили слухи (среди прочих распускал их в своих письмах даже сам Вольтер), предвосхитившие излишества желтой прессы XXI века. И достоверные с виду свидетельства немало тому способствуют.
По крайней мере среди людей доверчивых и профанов.
После исчезновения Сен-Жермена — поскольку поклонники не хотят верить в его смерть — эти «свидетельства» множатся и растут. Уже в конце XVIII века госпожа де Жанлис, близкая к Версальскому двору, сообщает в своих «Мемуарах» о появлении касающихся Сен-Жермена фальшивок, таких как «Мемуары барона фон Глейхау». Подлили биографам масла в огонь также два других свидетельства: барон фон Глейхен,[55] посол Дании в Париже, утверждает в своих «Мемуарах», что музыкант Рамо, чей кузен был послом в Венеции, встречался там в 1710 году с Сен-Жерменом, которому в ту пору минуло пятьдесят лет; а графиня д'Адемар в своих «Воспоминаниях о Марии-Антуанетте, эрцгерцогине Австрийской и королеве Франции, а также о Версальском дворе» уверяет, что видела Сен-Жермена в том же возрасте в 1789 году (то есть 79 лет спустя) и несколько раз принимала его у себя в 1820-м. Тому тогда должно было стукнуть каких-нибудь сто десять лет.
Именно она сообщает о своем разговоре с Сен-Жерменом в 1789 году, во время которого граф предсказал ей, что королеву Марию-Антуанетту ждет неминуемая гибель. Дама добавляет: «На сей раз я не смогла сдержать крика и вскочила на ноги…»
Как поставить под сомнение слова столь почтенных мемуаристов?
Слишком уж удачное совпадение
и фальсифицированные воспоминания
Странное дело. Тем не менее, если пристальнее приглядеться к воспоминанию, становится заметно, что оно похоже, по крайней мере частично, на подтасовку фактов, внушенную желанием блеснуть необычайными или пикантными подробностями. Слух, приведенный бароном фон Глейхеном о присутствии Сен-Жермена в Венеции, никоим образом не доказывает, что речь идет именно о нашем герое; графы Сен-Жермены были большим и известным родом, и вполне возможно, что кто-то из них, достигнув пятидесятилетнего возраста, посетил в указанное время Светлейшую республику.
«Воспоминания» же графини д'Адемар, которые дольше и чаще других цитировались сенжерменистами, ставят совсем иную проблему.
И тут возникает вопрос о самих источниках.
По большей части это мемуары. Но подобное определение, как известно, отнюдь не является ни гарантией достоверности, ни даже подлинности. Сколько мемуаристов — и даже самых именитых — «интерпретировали» факты довольно предвзято, в зависимости от собственных предпочтений и неприязни, или повторяли россказни других свидетелей, по меньшей мере столь же достойных доверия!
Среди свидетельств того времени приходится упомянуть также «Мемуары» Николь дю Оссе, в девичестве Николь Коллессон, камеристки г-жи де Помпадур. У этих записок бурная история. После смерти маркизы один из врачей Людовика XV, Сенак де Мелан, якобы обнаружил их у маркиза де Мариньи, брата госпожи де Помпадур, как раз в тот момент, когда тот собирался их сжечь. До чего счастливое совпадение! Ведь не каждый же день удается прийти вовремя, чтобы спасти манускрипт от огня! А Сенак де Мелан к тому же сумел убедить маркиза, чтобы тот отдал бумаги, оказавшиеся рукописью «Мемуаров», ему. Впоследствии этот медик будто бы продал их некоему шотландскому эмигранту, Квентину Кроуфорду, который и опубликовал их в 1806 году (существует также другое издание, датируемое 1826 годом).
Но анализ этих мемуаров позволяет предположить, что Сенак де Мелан щедро их приукрасил, добавив туда несколько иезуитских анекдотов. Можно сказать, что они внушают немалую настороженность, даже если кое-что там и является правдой.
Поставщик посмертных мемуаров
и сомнительных дат
Та же проблема встает и с «Воспоминаниями» графини д'Адемар.
Сам титул их автора вызывает недоумение. Род д'Адемаров, происходящий из Лангедока, действительно существовал; он прославился во время Крестовых походов, но графский титул, присвоенный ему, был де Гриньян.
Люди образованные это признают сразу: Франсуаза-Маргарита, дочь знаменитой писательницы госпожи де Севинье, вышла замуж за Франсуа д'Адемара, графа де Гриньяна. Но род д'Адемаров угас в 1714 году вместе с Франсуа де Гриньяном, последним его мужским отпрыском, а две дочери, которых он прижил с Франсуазой-Маргаритой, внучки писательницы, умерли в монастыре еще до революции.
Тем не менее при дворе Людовика XVI действительно была графиня д'Адемар, та самая, которой обычно приписывают пресловутое свидетельство, и умершая в 1822 году. И здесь встает проблема дворянских родословных, за прояснение которой я благодарен моему собрату Гислену де Дьеба.
Если предположить, что эта графиня д'Адемар дожила до восьмидесяти лет, весьма преклонного возраста для той эпохи, то родилась она, вероятно, около 1740 года. К тому времени уже не оставалось Адемаров, носивших графский титул де Гриньян.
Однако существовали и две другие ветви, тоже родом из Лангедока, отличавшиеся от предыдущей своими титулами: Адемары де Пана и Адемары де Лантаньяк. Автор «Воспоминаний» вполне мог принадлежать к этой последней, которая в 1767 году удостоилась чести быть принятой при дворе — неоспоримое доказательство ее подлинности. Это могло бы подтвердить гипотезу, что графиня д'Адемар была близка к Марии-Антуанетте. Тем не менее в таком случае, и особенно в то время, она бы скорее пользовалась своим титулом графини де Лантаньяк, а не родовой фамилией.
Не думаю, что сообщу кому бы то ни было большую новость, напомнив, что если при старом режиме какому-нибудь роду даровался дворянский титул, то он присовокуплялся к названию пожалованной земли, а не к родовой фамилии (кроме тех случаев, когда род уже владел поместьем с тем же названием). Так, Сезар дю Канбу, например, стал маркизом де Куаленом, а не маркизом дю Канбу. Вот почему эта единственная странность в титуле госпожи д'Адемар неизбежно вызывает вопрос: кем же она была на самом деле?
