Наталья Павлищева - Ярослав Мудрый
Ярослав смотрел на приемыша и думал, стоит ли вести с ним разговор об этом или он пока слишком глуп и молод. Глаза мальчишки до сих пор горели ненавистью.
– Иди спать и запомни, что как ты можешь применить топор, так и против тебя тоже. Если не сумеешь смирять свою раздражительность и своеволие, то горько за это поплатишься.
Что еще мог сказать глупому щенку, поверившему в то, что ему все дозволено, князь? Только послушает ли?
Глядя вслед плетущемуся к двери Магнусу, он добавил:
– Не ссорься с дружиной, я защитить не смогу, если они будут правы.
Мальчишка вдруг повернулся к приемному отцу:
– Оставь меня ночевать здесь!
В его глазах вместо ненависти метался настоящий животный страх. Ярослав несколько мгновений смотрел в эти глаза и думал, что выкормыш принесет больше неприятностей, чем выгоды.
– Если не пойдешь к себе, то они поднимут тебя на смех и будут правы! Умел сделать, умей ответить за это!
Магнус понял это и сам, а потому лишь коротко кивнул и поплелся вон.
Дружинники ничего не сделали с дрянным мальчишкой, но откровенно сторонились его. Князь понимал, что лучше бы его вернуть на родину, только как такого посадить на престол, обидит своих же и через день в лучшем случае вернут обратно, а в худшем убьют.
В эту минуту Ярослав порадовался, что воспитывает своего Владимира иным, вот этого мальчишку дружина любила! Не заносчив, не хнычет, не жалуется отцу. Зато сам Владимир просто ненавидел своего названого брата, вернее, ревновал, по-мальчишечьи сильно и горько переживая предпочтение матери и отца к приемышу. Возможно, это сыграло свою роль в отношениях Ярослава со старшим сыном.
Но у него в стране жил не один наследник норвежского трона. Конечно, Ярослав предпочел бы посадить там именно своего воспитанника Магнуса и с его помощью, а также с помощью брата Ингигерд Энунда влиять на всю Скандинавию.
Вторым претендентом (и тоже законным) был сводный брат погибшего Олава Харальд. Сам себя он считал первым, все же Магнус был незаконным сыном Олава, рожденным королю наложницей, а сам Харальд – законным сыном предыдущего короля. Магнусу не было и десяти, Харальду уже исполнилось восемнадцать.
Заносчивый, несдержанный, дерзкий, склонный к неумному бахвальству, но при этом весьма привлекательный и умеющий слагать красивые висы, Харальд уже видел себя на троне, но ему почему-то не приходило в голову просить Ярослава помочь этот трон заполучить. Казалось, что, чуть опомнившись, норвежцы сами позовут его править. А те все никак не опоминались.
Харальд служил в варяжской дружине Рёнгвальда, но самого Рёнгвальда уже не было на свете, а его сына Эйлива, и тем более ставшего после смерти Эйлива ярлом Альдейгьюборга другого Рёнгвальда, он не считал себе равным. Ярослава, привыкшего оценивать людей по их толковости и уму, страшно раздражала такая заносчивость Харальда. Все норвежцы таковы, что ли?!
А тут еще его неожиданная любовь к Эллисив!
Княжны хихикали, выглядывая в окошко. У княжьего терема гоголем прохаживался рослый, симпатичный варяг, поглядывая в их сторону.
Сводному брату Олава Норвежского Харальду явно нравилась Эллисив, но она была еще слишком юной, чтобы ответить на чувства варяга. Девятилетняя княжна совсем девочка, правда, у нее уже видна стать будущей красавицы. Анастасия и того меньше, поэтому сестрички хихикали, глядя на бахвалившегося Харальда. Этот норвежец уже не первый раз вот так выставлялся перед княжной Эллисив, даже пытался прочитать ей свои висы! Конечно, девочке льстило такое внимание взрослого парня, но и пугало одновременно.
В девичью горенку заглянула их служанка Анненка:
– Княгиня идет!
Это было серьезно, княгиня не любит глупостей и если бы углядела, как дочери глазеют на чужого молодого человека, пусть даже и брата погибшего короля, то не была бы довольна. А недовольства Ингигерд побаивались все.
Хорошо, что сама княгиня не придала большого значения приязни Харальда к своей дочери. Будь княжна чуть постарше, мать была бы чуть внимательней, мало ли что… А пока можно быть спокойной, Эллисив совсем ребенок, у нее еще вон кукол полна горенка!
Когда перебрались в Киев, и вовсе забыли незадачливого ухажера, а вот сам Харальд не забыл. Девочка настолько запала в душу норвежца, что он еще долгие годы добивался ее благосклонности.
Поссорившись со всеми в Ладоге, в Киев примчался и Харальд. В таком возрасте девочки растут быстро, княжна Елизавета вытянулась и необычайно похорошела, теперь то, что она красавица, стало видно не одному влюбленному норвежцу. Но если другие только любовались, восхищаясь старшей дочерью князя, то Харальд пошел напролом.
Ярослав не мог поверить своим ушам: Харальд сватал его дочь!
– Да ведь ей всего двенадцать!
– У меня на родине девушки часто выходят замуж в таком возрасте.
«Ах ты хитрец! – усмехнулся Ярослав. – Надеется на помощь в возвращении в Норвегию после женитьбе на Эллисив?» Что ж, Харальд тоже наследник, но у Ярослава не было особой охоты взваливать себе на плечи еще и этого претендента. К тому же он не собирался отдавать дочь безродному, нищему хвастуну, будь он хоть каких королевских кровей!
– Харальд, и где ты собираешься с ней жить? На что покупать любимой жене дорогие безделки? У тебя ни дома, ни земель, ни денег! – Князь постарался, чтобы его слова не звучали насмешливо и не обидели молодого норвежца. Но и потакать его глупостям он тоже не собирался. Пусть раз и навсегда поймет, что князь Ярослав не отдает своих дочерей за первого, кто к ним посватается.
Вообще-то его сватовство граничило с неприличием, извинить норвежца могло только то, что он был без памяти влюблен. И Ярослав, поняв это, простил ему нахальство.
– Деньги я добуду! А земли мои по праву больше, чем Магнуса!
Князю хотелось сказать, что тот тоже сидит у него на шее со своими варяжскими замашками, но он промолчал, нельзя восстанавливать против себя даже этого норвежца, в какой-то день он действительно может вдруг оказаться на непрочном троне Норвегии, а свой король в этой стране, как защита от датского Кнута Могучего, Ярославу был очень нужен.
– Харальд, вот когда добудешь, тогда и поговорим.
Норвежец сделал последнюю попытку:
– Может, стоило бы спросить саму княжну Эллисив?
Это было уже откровенным вызовом, еще чуть – и Ярослав бы просто приказал выкинуть наглеца вон, но его руку накрыла рука Ингигерд:
– Давай позовем дочь, князь. Пусть сама скажет.
В предыдущий вечер Ингигерд разговаривала с Эллисив о Харальде, поняла, что сердце юной девушки не тронуто ухажером, а мысль о замужестве пока даже пугает, потому была спокойна. Ярослав, почувствовав это спокойствие, хотя и не зная, чем оно вызвано, согласился:
