Иван Алексеев - Западня для леших
Тем временем дьякон Кирилл, проводив Дымка на ответственное задание в логово самого Малюты Скуратова, тут же созвал очередное совещание. Кроме особников и Ропши на совещании присутствовал Трофим. Собственно, он и был главным действующим лицом. Обсуждался вопрос о том, как одним ударом уничтожить Хлопуню и подчиненных ему главарей разбойничьих шаек, которые сегодня вечером соберутся на сходку в Кривом кабаке. Понятно, что первым делом дьякон захотел выслушать соображения Трофима о путях внезапного проникновения в кабак и блокирования возможных направлений отхода противника.
– Боюсь я, отец дьякон, – ответил Трофим, – что внезапно напасть на кабак да переловить разбойников, там скрывающихся, нет никакой возможности.
Он подробно поведал о месторасположении пресловутого кабака, системе дальнего обнаружения и оповещения, о непрошеных гостях и о хитром внутреннем устройстве, позволяющем ускользнуть подземными ходами задолго до того, как атакующие проломятся через лабиринт стен и перегородок. Трофим для иллюстрации своего рассказа вычертил по памяти схему помещений этого своеобразного шедевра фортификационного зодчества, поразившего даже его, опытного и умелого строителя.
В совещательной палате наступило продолжительное молчание. Сложившаяся ситуация казалась безвыходной.
– Ну что, братцы? – обратился дьякон к особникам. – Давайте, выкладывайте ваши мысли вслух, а то так и до ночи можно сидеть да отмалчиваться.
Лось, как старший среди особников по возрасту и опыту, вздохнул, поднялся со своего места, согласно приказу начальника, принялся высказывать соображения, которые наверняка разделяли все присутствующие.
– Если мы в конном строю, одновременно со всех прилегающих улиц, на полном скаку ворвемся на площадь перед кабаком и с легкостью прорубимся через охраняющую его шваль, то все равно потеряем пару минут, прежде чем приступим непосредственно к штурму. Тревога будет поднята сразу, и главари разбойничьи начнут спасаться бегством. Через эти лабиринты, – указал он на лежащий на столе чертеж, – мы будем пробиваться весьма долго… В общем, ускользнут они в подземелья и разбегутся. Мест выхода из тайников мы не знаем, слободки там густонаселенные, затеряются наши злодеи без следа среди местного населения, и никакая облава не поможет, на которую, кстати, у нас ни сил достаточных, ни времени нет.
Лось замолчал, слегка развел руками и уже принялся было усаживаться, но вдруг снова поднялся, вернулся к столу и еще раз пристально взглянул на чертеж.
– А строеньице-то перекрытиями да перегородками перегружено изрядно, – задумчиво произнес он. – Взорвать бы его к чертовой матери, тогда все эти перегородки хитрые в такую кучу посыплются, что не только людей, а и тараканов враз передавят! Да только как туда с зарядами пробраться незаметно или прорваться внезапно? Все равно ведь тревога поднимется, да душегубы эти успеют, как мыши, в подпол шмыгнуть.
Лось отошел от стола, вернулся на свое место. Снова наступила напряженная тишина, но вдруг Кирилл, сидевший до сего момента с опущенной головой и скрещенными на груди руками, распрямился, поднял глаза, и присутствующие увидели в них хорошо знакомый веселый азартный блеск, означавший, что дьякон, как уже бывало не раз, нашел решение трудной задачи и готов указать своей особой сотне верный способ победить врага.
– А ну-ка, боец, – обратился Кирилл к дежурному особнику, – лети в казармы и доставь нам сюда бегом Игорька, чем бы он ни занимался!
Под радостные одобрительные возгласы особников, с полслова понявших и оценивших замысел своего начальника, дежурный пулей понесся выполнять данное поручение.
Через несколько минут в совещательную палату прибыл вызванный леший. Он с достоинством и без суеты, как человек, хорошо знающий себе цену, поприветствовал всех присутствующих, подсел к столу. Кирилл вкратце обрисовал ему задачу, продемонстрировал чертеж и обратился к Трофиму:
– Укажи-ка нам теперь, Трофимушко, в каких именно местах следует стены да крышу подбить-подпилить, чтобы строеньице сие наихитрейшее завалилось враз в кучу бесформенную да придавило бы напрочь всех в нем находящихся.
Трофим задумался, еще раз перебирая в памяти детали устройства Кривого кабака, затем отметил на своем чертеже несколько углов, объяснил, какие именно бревна, стропила и стояки, по его мнению, являются основными несущими элементами всей конструкции. Игорек внимательно прислушивался к его объяснениям, пристально рассматривая чертеж, затем кивнул и сказал:
– Сделаем. Однако надобно мне самолично сориентироваться на местности, подготовиться как следует, рассчитать все в точности, чтобы с первого раза получилось. Можно еще будет потом поджечь для верности.
Кирилл согласился с мнением специалиста и тут же поручил своим особникам немедленно организовать требуемую рекогносцировку в районе Кривого кабака.
Отпустив всех присутствующих, кроме Трофима и Ропши, Кирилл обратился к боярину:
– А тебя, отец-боярин, попрошу я о выполнении немедля долга скорбного перед павшими собратьями: бойцами нашими да князем Юрием с домочадцами. Похоронить их требуется сегодня же на кладбище твоем семейном, со всеми воинскими почестями. Завтра мы покинуть должны стольный град, дай нам Бог удачи. Похороны же слободчан, невинно убиенных, и стража московского, Степана, уже взял на себя митрополит. За матерью Степана, в гостях находившейся, еще вчера десяток бойцов отправлен был, так что прибыть должны вскорости…
Кирилл помолчал, обратился к Трофиму:
– Вот так оно и бывает, брат. Мать одного сына, коего увидеть уж и не чаяла, живым обретет, а второго, в ком на старости лет опору надежную имела и оставила, казалось, ненадолго в добром здравии, проводит в последний путь. Так что думай, Трофим, как жить дальше будешь, долг свой сыновний перед матерью исполнять.
Трофим сидел повесив голову, и горькая тоска, вместе с отчаянной ненавистью к тем, кто поломал его честную жизнь, погубил невесту и брата, переполняла все его существо. Но теперь он обрел надежду, увидел своими глазами, что есть и всегда будут на Руси люди, готовые умело и мужественно, несмотря ни на что, противостоять судьбе, ввергающей страну в пучину беспросветности и безысходности, сохраняющие в себе самые лучшие и сокровенные черты русского народа, присущие ему испокон веков. Такой народ не сломают и не уничтожат ни свои, ни пришлые злодеи. Он найдет в себе силы пережить лихую годину, выстоять и победить.
Ближе к полудню, по-прежнему солнечному и знойному, на всех пяти улочках, прилегавших к площади, на которой гордо возвышался Кривой кабак, окруженный сплошными заставами из отборнейшего сброда, последовательно наблюдалась одна и та же картина. Плохонькая телега, влекомая тощей лошаденкой, подъезжала к самому выходу из улочки на площадь, к той самой невидимой черте, за которой начиналась негласная запретная зона, и останавливалась, неприметная среди других возков и телег, с которых шла какая ни на есть торговлишка вблизи этого довольно людного места. И людишки в той телеге сидели обычные и серые в своих сермягах. Лишь на одного из них можно было бы при желании и от нечего делать обратить рассеянное внимание, поскольку держался он необычайно прямо и опирался на довольно странный посох. У посоха была идеально ровная верхняя перекладина с нанесенными на нее через равные промежутки насечками. А еще к перекладине был привязан на нитке какой-то грузик. Человек тот вставал со своим посохом то на одну, то на другую сторону улицы, смотрел поверх перекладины на Кривой кабак. Особо дотошный наблюдатель мог бы заметить, что он еще приставляет к той перекладине раздвижной уголок. Затем человек не спеша возвращался в телегу к своим спутникам, ложился в солому лицом вниз, чтобы никто не видел, как он записывает на клочке бумаги какие-то цифири.
