Валерио Манфреди - Александр Македонский. Пределы мира
Александр начал:
— Я решил, что пришло время вам жениться. Все в замешательстве посмотрели на него.
— Вы уже достигли определенного возраста, — продолжил он, — и должны подумать о создании семьи. Я выбрал вам прекрасных жен, высочайшего ранга… Все персиянки.
На мгновение воцарилось молчание.
— И не только это, — снова заговорил царь. — Я решил отпраздновать все браки между македонянами и азиатскими девушками, фактически уже заключенные. У многих, как сами знаете, успели родиться дети. Я также выплачу приданое всем тем, кто решит устроить свадьбу сейчас. Разумеется, при условии, что невеста будет персиянка. Это единственный способ обеспечить будущее нашим завоеваниям, погасить взаимную ненависть, уничтожить желание отомстить. Одна родина, один царь, один народ. Таков мой план, и такова моя воля. Если кто-то из вас возражает, пусть говорит без стеснения.
Все затаили дыхание. Только Евмен поднял руку.
— Я не македонянин, а также не герой, как все вы. Я не собираюсь участвовать в основании великой державы. Если бы меня освободили от этой весенней оргии размножения, это было бы для меня большим облегчением. От одной мысли о жене в моей постели у меня мороз по коже, и…
— Твою будущую жену, — с улыбкой перебил его Александр, — зовут Артонис, это дочь сатрапа Артаоза, очень изящная и преданная. Она тебя осчастливит, я уверен.
Церемония состоялась весной, под огромным шатром, по персидскому ритуалу. В заранее установленном порядке были расставлены кресла с высокими спинками. Прибыли женихи, чтобы по обычаю произнести тосты и взаимные пожелания счастья. Вскоре после этого вошли невесты в брачных одеждах, и каждая села рядом со своим женихом. По примеру царя, возглавившего церемонию, новобрачные взяли друг друга за руку и поцеловались. Каждому гостю подарили по золотому кубку. Накрыли столы для ужина — шумного пира на двадцать тысяч приглашенных. Вино лилось рекой, и каждый мог пить сколько угодно, а хоры девочек и мальчиков распевали свадебные гимны под аккомпанемент вавилонских и индийских арф, флейт и тимпанов.
За два дня до свадьбы из Экбатан прибыла Статира. Она тоже приняла участие в церемонии в качестве подруги своей сестры Барсины. Когда пришла пора уходить, она проводила сестру до порога спальни, где той предстояло соединиться со своим новым мужем. Александр приветствовал Статиру поцелуем.
— Я рад, что ты приехала, Статира. Прошло так много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз.
— Это так, мой господин, много времени прошло.
— Надеюсь, ты в добром здоровье.
— В добром, — ответила она с загадочной улыбкой, — но спрашиваю себя, в таком ли добром здоровье и ты.
— Возможно, я немного выпил, — отозвался Александр, — но в такую ночь вино не принесет ничего, кроме добра.
— И верно, ведь твоего внимания жаждут тридцатилетняя девственница, а также жена, не видевшая тебя более четырех лет.
Александр как будто на мгновение задумался над этими словами.
— Как летит время…
Потом подошел к ней поближе, посмотрел прямо в глаза и спросил:
— Ты хочешь предложить мне свою любовь или откажешь?
— Отказывать тебе? С чего бы это? Я буду ждать в соседней комнате, пока ты осчастливишь мою дорогую сестру: она новая жена и имеет право снять сливки твоих сил, — ответила Статира с самой ласковой улыбкой.
Она поцеловала его и удалилась в свою комнату, закрыв за собой дверь.
В эту ночь царь возлег с обеими своими персидскими женами — сначала с Барсиной, а потом со Статирой, но, когда Статира наконец заснула, накинул на плечи хламиду и вышел в коридор. Он огляделся и, увидев, что все спокойно, спустился по лестнице, пересек двор и пришел в царские палаты к Роксане. Александр старался не шуметь, но едва он улегся рядом, как она вдруг повернулась к нему и набросилась, словно фурия, молотя кулаками и царапая ногтями.
— На тебе еще запах этой бабы, и ты смеешь приближаться ко мне! — кричала она.
Александр схватил ее за запястья и прижал к постели. Он чувствовал, как она пытается вырваться и пыхтит под ним, но ничего не сказал. Он позволил ей кричать, сколько заблагорассудится, а потом она заплакала и плакала долго и безутешно. Наконец Александр отпустил ее и снова лег рядом, дожидаясь, когда пройдет ее гнев.
— Если хочешь, я уйду, — сказал он. Роксана не ответила.
— Я тебе говорил, что женюсь на Барсине и что вернется Статира. У царя есть обязанности…
— Это ничего не меняет! — крикнула Роксана. — Думаешь, от этого мне легче?
— Нет, не думаю, — ответил Александр. — Вот почему я и спросил, хочешь ли ты, чтобы я ушел.
— И ты правда уйдешь? — спросила она.
— Только если ты меня попросишь, — ответил царь. — Но надеюсь, что этого не случится, потому что ты единственная женщина, которую я любил за всю мою жизнь.
Роксана долго лежала, ничего не говоря, а потом проговорила:
— Александрос…
— Да?
— Если ты сделаешь это, ты убьешь меня, а вместе со мной умрет и твой ребенок. Я беременна.
В темноте Александр крепко сжал ее руку.
На следующий день царь объявил, что лично оплатит долги всех солдат-македонян, которые брали денежные ссуды. Сначала многие не посмели признаться, подозревая, что это военная хитрость, чтобы выяснить, кто не в состоянии вести свои дела должным образом и кому не хватает щедрого жалованья.
Но Александр, видя, что заявлений о возмещении долгов мало, дал понять: он не хочет знать личности должников, но намерен лишь уточнить общую сумму задолженности. Тогда все набрались мужества, представили Евмену документы, подтверждающие ссуды, и получили деньги на погашение долга.
Царский секретарь подсчитал расход: он составил десять тысяч талантов.
К концу весны царь устроил маневры близ Описа, вдоль Тигра, где к нему присоединились тридцать тысяч персидских юношей, обученных на македонский манер. Состоялся грандиозный парад, на котором молодые азиатские воины, получившие имя Преемников, проявили исключительную доблесть и отличную выучку. Это вызвало раздражение у македонских солдат, боявшихся, что их поставят на одну доску с теми, кого они разбили на поле боя. Их недовольство усилилось еще более, когда они узнали, что Александр собирается уволить всех раненых, инвалидов и калек и отослать их на родину вместе с Кратером, которому надлежало заменить старого Антипатра на месте регента Македонии.
— Они разъярены, — доложил царю Кратер, — и просят, чтобы ты принял от них делегацию.
Маневры закончились, и молодые Преемники вернулись в свои шатры. Александр велел вынести наружу свой трон и сказал другу:
— Пусть придут, — но было видно, что он не в духе и очень раздосадован.
