Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя
— Не извиняйтесь, господин Д'Артаньян, и слушайте дальше. Упрекнув меня, вы получили в ответ обещание. Я сказал вам: «Подождите!.. «Не так ли?
— Да, это правда, как и то, что я имел честь ответить вашему величеству.
— Вы ответили мне: «Ждать! Нет, не могу. Исполните обещанное сейчас же!.. «Не извиняйтесь, повторяю вам… Все это было очень естественно, но вы не пожалели вашего короля, господин Д'Артаньян.
— Как мог простой солдат жалеть короля! Помилуйте, ваше величество!
— Вы очень хорошо понимаете меня. Вы отлично знаете, что тогда следовало щадить меня; что в то время не я был здесь властелином и все мои надежды были на будущее. Когда я говорил об этом будущем, вы отвечали мне: «Увольте меня в отставку… немедленно!»
Д'Артаньян прикусил усы.
— Правда, — прошептал он.
— Вы не льстили мне, когда я находился в бедственном положении, прибавил король.
— Но, — возразил Д'Артаньян, гордо подняв голову, — если я не льстил тогда вашему величеству, то и не изменял вам. Я даром проливал кровь свою, я стерег дверь, как собака, очень хорошо зная, что мне не бросят ни хлеба, ни кости. Я сам был очень беден, но никогда ничего не просил, кроме отставки, о которой ваше величество изволите говорить.
— Знаю, вы честный человек… но я был молод, и вы должны были пощадить меня… В чем могли вы упрекнуть короля?.. В том, что он не оказал помощи королю Карлу Второму… Скажем более: в том, что он не женился на Марии Манчини?
При этих словах король пристально посмотрел на мушкетера.
«Ага, — подумал Д'Артаньян. — Он не только все помнит, но даже угадывает».
Людовик продолжал:
— Осуждение ваше касалось и короля и человека…
Моя слабость… да, вы сочли это слабостью…
Д'Артаньян не отвечал.
— Вы упрекали меня и за мою слабость перед покойным кардиналом. Но разве не кардинал возвысил и поддержал меня?.. В то же время он возвышался сам и поддерживал самого себя, я это знаю; но, во всяком случае, услуги его не подлежат сомнению. Неужели вы бы больше любили меня, лучше служили мне, если бы я был неблагодарным эгоистом?
— Государь…
— Перестанем говорить об этом: вас это огорчает, а меня мучит.
Д'Артаньян не был уличен. Молодой король, заговорив с ним надменно, ничего не добился от него.
— Задумывались ли вы с тех пор? — заговорил снова Людовик.
— О чем, ваше величество? — вежливо спросил д'Артаньян.
— Обо всем, что я сказал вам.
— Да, ваше величестве…
— И вы только ждали случая вернуться к этому разговору?
— Ваше величество…
— Вы, кажется, колеблетесь…
— Ваше величество, я никак не могу понять, о чем вы изволите говорить.
Людовик нахмурился.
— Простите, государь, у меня очень неповоротливый ум… Я многого не могу понять, но уж если понял, то никогда не забуду.
— Да, память у вас хорошая.
— Почти такая же, как и у вашего величества.
— Решайтесь скорее. Мне время дорого. Что вы делаете с тех пор, как вышли в отставку?
— Ищу счастья, ваше величество.
— Жестокие слова, господин д'Артаньян.
— Ваше величество неверно поняли меня. Я питаю к королю величайшее почтение. Правда, я привык жить в лагерях и казармах и выражаюсь, может быть, недостаточно изысканно, но, ваше величество, вы стоите надо мною так высоко, что вас не может оскорбить слово, нечаянно вырвавшееся у солдата.
— В самом деле, я знаю, что вы совершили блестящий подвиг в Англии.
Жалею только, что вы не сдержали обещания.
— Я! — вскричал д'Артаньян.
— Разумеется… Вы дали мне честное слово, что, оставив мою службу, не будете служить никому… А ведь вы служили королю Карлу Второму, когда устроили чудесное похищение генерала Монка…
— Извините, ваше величество, я служил самому себе.
— И успешно?
— С таким же успехом, с каким совершали свои подвиги полководцы пятнадцатого века.
— Что вы называете успехом?
— Сто тысяч экю, которые теперь принадлежат мне. В неделю я получил денег втрое больше, чем за пятьдесят лет.
— Сумма немалая… но вы будете стремиться увеличить ее?
— Я, государь? Вчетверо меньшее состояние показалось бы мне сокровищем. Клянусь вам, я и не помышляю об увеличении его.
— Так вы хотите жить в праздности и расстаться со шпагой?
— Я уже расстался с ней.
— Это невозможно, господин д'Артаньян! — сказал Людовик XIV решительно.
— Почему же?
— Потому, что я не хочу этого, — сказал молодой король так твердо и властно, что д'Артаньяном овладело удивление и даже беспокойство.
— Ваше величество, позволите ли ответить вам? — спросил он.
— Говорите!
— Я принял это решение, когда был беден.
— Дальше!
— А теперь, когда я трудами своими нажил прочное состояние, вашему величеству угодно лишить меня независимости? Вам угодно осудить меня на меньшее, когда я приобрел большее?
— Кто позволил вам угадывать мои намерения и рассуждать о моих планах? — спросил Людовик гневно. — Кто сказал вам, что сделаю я и что придется делать вам?
— Ваше величество, — спокойно сказал мушкетер, — кажется, той откровенности, с какой мы объяснялись тогда в Блуа, теперь уже нет.
— Да, все изменилось.
— От души поздравляю ваше величество, но….
— Вы не верите этому?
— Я не государственный муж, но у меня тоже верный взгляд, и дело мне представляется не так, как вашему величеству. Царство Мазарини кончилось; начинается владычество финансовых тузов. У них в руках деньги. Ваше величество, вероятно, не часто видите их. Жить под властью этих прожорливых волков тяжело для человека, который надеялся на независимость.
В эту минуту кто-то поскребся у дверей; король горделиво поднял голову.
— Извините, господин д'Артаньян, — сказал король, — это господин Кольбер с докладом. Войдите, господин Кольбер.
Д'Артаньян отступил на несколько шагов. Кольбер явился с бумагами и подошел к королю.
Нечего и говорить, что гасконец не упустил удобного случая и устремил хитрый и пристальный взгляд на нового посетителя.
— Следствие кончено? — спросил король.
— Кончено, — отвечал Кольбер.
— Что говорят следователи?
— Что виновные заслуживают смертной казни с конфискацией имущества.
— Ага, — сказал король спокойно, искоса взглянув на д'Артаньяна. — А ваше мнение, господин Кольбер?
Кольбер, в свою очередь, посмотрел на д'Артаньяна. Этот незнакомец мешал ему говорить. Людовик XIV понял его.
— Не беспокойтесь, — сказал он, — это господин д'Артаньян. Неужели вы не узнали господина д'Артаньяна?
