Три мушкетера. Д'Артаньян - Фере-Флери Кристин

Изабель де Валькур улыбнулась.

– Как странно, однако, – тихо проговорила она, – а я могла бы поклясться… Повернитесь к свету, если только вас это не затруднит.

Польщенный молодой человек повиновался. Прекрасная блондинка довольно долго смотрела на него, потом сказала мечтательно:

– В вашем взгляде есть пылкость… Она мне напомнила… да, она мне напомнила одного человека. Такой огонь не часто встретишь.

Затем протянула руку и, прикоснувшись к подбородку юного гасконца, повернула его лицом к себе. Тот залился краской.

– Простите, если проявила неделикатность, сударь…

Красавица закашлялась.

– Я в четырех стенах не первый месяц, понемногу справляюсь с лихорадкой, которая чуть не стоила мне жизни. Как видно, я утратила представление о приличиях.

– Надеюсь от всей души, мадам, что здоровье к вам вернулось! – заявил молодой человек, почувствовавший сладкую дрожь во всем теле от прикосновения нежных пальцев.

Графиня отерла лоб носовым платочком с вышивкой и убрала его за вырез платья, снова невольно взволновав юного гасконца.

– Да, надеюсь, смерть мне больше не грозит, – со вздохом проговорила она. – Я могу вам чем-то помочь?

– Недавно мне попала в руки эта вещь. Мне необходимо узнать, кто ее владелец. Это очень важно.

Д’Артаньян протянул руку – у него на ладони блестел перстень с печаткой, на которой был изображен герб Валькуров.

– Покажите-ка… Но… Это же печатка Танкреда! – воскликнула в удивлении графиня.

– Танкреда? – насторожился гасконец.

– Да, моего брата.

– И где же он, мадам?

– В провинции, – ответила Изабель де Валькур, не сводя с молодого человека чудесных глаз, обрамленных ресницами-опахалами. – Покупает лошадей. Он будет в восторге, что перстень нашелся. У него украли это кольцо месяц назад, и брат был безутешен. Но что с вами, сударь? Вы, кажется, огорчены?

В самом деле, д’Артаньян не мог скрыть разочарования. «Месяц назад, – подумал он, – задолго до драки на постоялом дворе. Что же? Тот, кто носил это кольцо, был заурядным воришкой?» Он не мог в это поверить, хотя видел человека с перстнем всего несколько секунд. Манеры, властность выдавали в нем дворянина, привыкшего, чтобы ему повиновались. И все же…

– Месяц назад, – повторил он задумчиво, потом тряхнул головой. – Ну, что ж! Рад за вашего брата, но крайне огорчен, что след оборвался.

Д’Артаньян поднялся.

– Все так загадочно, – проговорила графиня, глядя на него с особенным выражением, явно приглашая к откровенности. Д’Артаньян охотно бы задержался, но у него не было времени, чтобы удовлетворить любопытство обворожительной женщины. Он спешил – Атосу грозила смерть, а мушкетеры рассчитывали на него.

– Согласен с вами. А теперь вынужден вас покинуть, мадам. Меня ждут друзья. Возможно, им повезло больше, чем мне в наших поисках.

Изабель де Валькур изящно склонила головку.

– Вам пришлось доставить себе беспокойство, и я благодарю вас за визит.

– Он для меня в удовольствие.

Губы графини тронула двусмысленная улыбка.

– Сомневаюсь.

– Я найду дорогу сам. Всегда к вашим услугам, мадам.

Д’Артаньян не разобрал, что было сказано ему вслед вполголоса. Нахмурив брови, он уже спускался по лестнице. Хоть бы Портосу и Арамису повезло больше. Сам он даром потерял время…

Гасконец стоял уже на последней ступеньке, когда заметил мужчину, поднимавшегося по лестнице с другой стороны от входной двери. Д’Артаньян замер – на него, как и в морге, нахлынули воспоминания. Рыжие волосы, сломанный нос… Человек в «Золотой стреле», которому он разбил лицо фонарем, был рыжим. И гасконец сломал ему нос… Но нет, это просто совпадение. А может, он сам повсюду ищет сходства, надеясь напасть на след? И все же на всякий случай юноша обнажил шпагу и последовал за рыжим, чутко прислушиваясь к малейшему шуму. Рыжий исчез за дверцей, незаметной среди резьбы деревянной панели.

Д’Артаньян начал подниматься по узкой лестнице, следя, чтобы деревянные ступеньки не скрипели под его сапогами. Последний этаж – чердак, где в беспорядке теснилась пыльная мебель. В глубине чердака дверь. А если рыжий вышел через нее? Заметил, что за ним следят, и воспользовался черным ходом?

Гасконец медленно двинулся в том направлении. Вдоль прохода стояли прислоненные одна к другой картины, завешенные тряпками. В прорехе он увидел золотистые волосы… Из любопытства приподнял тряпку и выпрямился в изумлении.

– Да это же она! – шепотом сказал он сам себе.

С картины в золотой раме на него смотрела молодая женщина. Та самая, которую он видел на постоялом дворе. В карете. Покойница в постели Атоса. На картине рядом с ней стоял мужчина: в нем д’Артаньян узнал одного из всадников, похороненных хозяином «Золотой стрелы». На мизинце мужчины сиял перстень-печатка с гербом де Валькуров. Надпись, вырезанная на раме, гласила: «Танкред и Изабель де Валькур».

Изабель де Валькур? Но ведь…

Внезапно он услышал за спиной скрип.

– Сударь! Что вы тут ищите?!

Женский голос лишился обольстительной мягкости. Д’Артаньян обернулся: поддельная графиня держала его на мушке. Ни секунды не медля, она выстрелила. Пуля обожгла бок гасконца, и он повалился на пол. Единственное, что он успел заметить, – на рукояти пистолета – серебряная волчья голова. Она же хотела лишить его жизни и в карете. Значит, убийца не графиня де Валькур, так как она была мертва. Там находился еще кто-то?.. Как при вспышке он увидел внутреннее убранство кареты и скорее догадался, чем различил, что в потемках позади пассажирки затаилась тень.

Кто же, – черт побери! – эта женщина, которая только что принимала его, откровенно хотела соблазнить, а теперь добивалась его гибели?

Второй выстрел. Д’Артаньян собрался, вскочил на ноги и вслепую бросился к двери – она открылась. Слава богу, в этом помещении есть окошко! Пуля просвистела около его головы. Он открыл окно, вылез через него и оказался на крыше. А дальше – бегом от водостока к водостоку, то и дело оглядываясь – нет ли погони?

После долгого странствия по парижским крышам, а потом и по улицам д’Артаньян, прихрамывая, добрался до дома Бонасье. Во дворе прачки занимались обычным делом. Гасконца обдал запах свежего белья. Около большого стола Констанция складывала простыни. У него едва хватило сил подойти и улыбнуться.

– Здравствуйте, мадемуазель, – произнес он едва слышно.

– Здравствуйте, сударь.

– Мне понадобится ваш талант портнихи.

Констанция с недоумением посмотрела на молодого человека – весь в грязи и покачивается, будто пьяный.

– Будем что-то шить? – спросила она, немного встревожившись.

– Меня…

Она едва не вскрикнула, увидев, что рубашка жильца в крови, а на боку он придерживает кровавую тряпку, которую прихватил, убегая из особняка Валькуров.

– Следуйте за мной, – скомандовала она.

На кухне Констанция усадила д’Артаньяна на табурет, принесла теплой воды и шкатулку для шитья. Слегка покраснев, она расстегнула на молодом человеке рубашку, промыла рану и принялась ее зашивать. Гасконец всякий раз тихо стонал, когда она прокалывала ему кожу, и при этом не сводил с нее глаз – такой милой, целиком погруженной в свое занятие. «Куда лучше той», – подумал молодой человек, вспоминая красавицу, с которой так бурно расстался.

– Вам повезло, – сказала Констанция, когда смогла справиться с охватившим ее волнением. – Еще немного, и рана была бы в сердце.

Молодой человек со вздохом ответил:

– В нем уже рана…

Констанция посмотрела на потолок и отметила:

– Нашли время говорить о любви.

– Я о ней не сказал ни слова, – отозвался д’Артаньян.

– Вот и молчите, а то в следующий раз зашью вам рот, – засмеялась Констанция.

– Молчу. Я молчу…

Они смотрели друг на друга, и глаза их смеялись. Констанция вдела новую нитку в иголку и закончила работу.

– Я привык к ударам, они сыпались на меня часто, но впервые рана открыла во мне источник любви.