Густав Эмар - Поклонники змей
— Да! Убийца, убийца! — вскричал чей-то пронзительный голос.
При этом неожиданном обвинении дрожь невольно пробежала по телу негра. С суеверным ужасом он обернулся на дверь.
Дверь, выходившая в комнату дам, была отворена настежь, и там, опираясь на косяк, с рукой, протянутой вперед как бы для проклятия, со сверкающими гневом глазами, стояла Марта.
Распущенные волосы и белая длинная окровавленная одежда придавали ей скорее вид призрака, чем живого существа.
— А, — вскричал Флореаль-Аполлон, с ужасом пятясь назад перед этим ужасным видением. — Неужели мертвые встают из гробниц?
— Убийца! — еще раз вскричала молодая женщина с лихорадочной силой. — Это твое дело! Ты убил Луизона, моего верного защитника! — и, бросившись вперед, подобно разъяренной тигрице, она схватила негра за его курчавые волосы, крича: — Куда ты девал моего ребенка, презренный? Отдай мне мое дитя!
Негр, оглушенный в первую минуту неожиданностью нападения вскоре вернул свое обычное хладнокровие.
— А, ты еще жива! — закричал он, делая отчаянное усилие, чтобы освободиться от молодой женщины. — Хорошо! Я убью тебя во второй раз!
— Дитя мое, дитя мое! — повторяла несчастная мать без перерыва.
— Твое дитя, — вскричал негр с дьявольским смехом, — я посвятил в жертву Воду; умри и ты!
С этими словами негр выхватил кинжал. И тут завязалась ужасная борьба между убийцей и женщиной.
Марта, отчаяние которой удесятерило силы, действовала зубами и ногтями. Ошеломленные этой ужасной сценой, плантатор и молодой человек тщетно пытались придти на помощь молодой женщине; оба врага, сплетенные между собой словно две змеи, перебрасывались с одного конца комнаты в другой, не видя и не слыша ничего в своем ожесточении.
— Дитя мое, дитя мое! — все повторяла несчастная мать свистящим голосом, употребляя невероятные усилия, чтобы ослепить или задушить своего врага.
— Ты умрешь! — бормотал последний, тщетно пытаясь освободиться из ее рук.
Вдруг ноги негра наткнулись на тело Луизона, распростертого на полу; он споткнулся, потерял равновесие и упал, увлекая за собой молодую женщину, но тотчас же поднялся, освободившись от ее мертвой хватки, и, схватив короткий топор, скрытый под его одеждой, вскричал торжествующим голосом:
— Наконец-то!
Молодой женщине грозила неминуемая смерть.
Вдруг господин де-Бираг бросился на Флореаля-Аполлона с револьвером в руке, а плантатор схватил убийцу сзади. Несмотря на свою атлетическую силу при этом двойном нападении, негр зашатался.
— Убери топор, презренный! — вскричал господин де Бираг, хватая негра за горло.
Но последний быстрым движением вырвался из его рук.
— Никогда! — прорычал негр.
— Ко мне, ко мне! — закричал плантатор зовя на помощь людей.
Раздался топот ног бегущих слуг спешащих на помощь своему господину. Флореаль-Аполлон, казалось, раздумывал. Подавшись вперед, со сверкающими глазами тигра, он размышлял, но вдруг, одним ударом, он отбросил плантатора на десять шагов от себя и, испуская торжествующий крик, с поднятым топором бросился на господина де-Бирага.
Однако, ловким прыжком в сторону, молодому человеку удалось избежать направленного на него удара. В свою очередь, он выстрелил из револьвера. Негр же отвечал на выстрел револьвера взрывом сардонического хохота и, отступая, стремительно бросился в самую середину слуг которые невольно расступились перед ним.
Господин де-Бираг побежал по следам убийцы и наугад выпустил еще четыре заряда, но, очевидно, неудачно, как можно было судить по презрительному смеху и топоту лошадиных подков, донесшихся до его слуха.
Печальный и мрачный господин де-Бираг возвращался в дом; но здесь он невольно остановился, испустив крик ужаса, при виде представившегося страшного зрелища.
Марта, сидя на теле убитого Флореалем-Аполлоном негра, слуги плантатора, с улыбкой на устах и с глазами, полными слез, тихим, нежным голосом, заставляющим плакать навзрыд всех присутствующих, напевала одну из тех наивных креольских песенок, которыми кормилицы Сан-Доминго обычно убаюкивали маленьких детей.
Плантатор, с видом безграничного отчаяния, стоял на коленях около своей сестры, бросая вокруг тупые взоры; крупные слезы медленно катились из его глаз.
— Боже, Боже мой! — бормотал он дрожащими губами.
— Мужайтесь, друг мой, — проговорил молодой человек, кладя ему руку на плечо.
— Вы видите, несчастная помешалась!
— Увы!..
А Марта все пела.
Это было трогательное и вместе с тем ужасное зрелище: молодая женщина с бескровным лицом и с горящими глазами, улыбающаяся и тихая, сидела на трупе негра и распевала наивные песенки.
Вдруг песни смолкли. Глаза молодой женщины сверкнули и голосом, срывающимся от скорби, она вскричала:
— Дитя мое, дитя мое!
В этом крике слышалась такая мучительная тоска, что все присутствующие задрожали.
Между тем, она, сложив последним усилием руки, как бы для молитвы, подняла глаза к небу и упала навзничь. Все бросились к ней на помощь.
Но было уже поздно: скорбь убила ее. Она умерла.
— Марта, сестра моя! — закричал метис. — Умерла! О, Боже мой…
В это время снаружи послышался шум. Это возвращался французский гость плантатора в сопровождении врача. Позади их находился полицейский агент в сопровождении офицера и тридцати солдат.
Беспорядок в одежде и пыль, покрывавшая лица вновь прибывших, показывали, с какой быстротой они ехали из Порт-о-Пренса на плантацию Жозефа Колета.
8
Люсьен Дорнес
Было четыре с половиной часа утра. Наступал уже день. Показавшееся из-за горизонта солнце брызнуло во все стороны золотыми лучами, скрашивая и оживляя дикий ландшафт. Пробудившиеся в чаще птицы уже начинали свой гармоничный концерт. Вся эта природа, веселая и улыбающаяся составляла полный контраст с домом плантатора, бывшего в последнюю ночь театром мрачных и скорбных событий.
На утро, присланный из Порт-о-Пренса агент полиции, деятельно принялся за следствие.
Первой заботой Шовелена, — таково имя этого агента, — было подвергнуть продолжительному допросу всех слуг плантатора, черных и белых безразлично. К несчастью, все эти люди, в большинстве преданные своему хозяину, решительно ничего не знали, и их показания не могли пролить никакого света на это таинственное дело.
Из их показаний он вывел только одно: они были захвачены этими событиями врасплох и что они не знали ни одного врага у своего хозяина, который пользовался всеобщим уважением и любовью.
Тогда Шовелен обратился к Анжеле, младшей сестре плантатора, которая, несмотря на свою довольно тяжелую рану поспешила дать свои показания чтобы навести агента полиции на настоящий след.
