Далия Трускиновская - Рижский редут
Уже и явление одной женщины в мужском наряде было удивительно, а две сразу – это превосходило всякое воображение.
– Но как ты оказалась здесь? – спросил я наконец. – Для чего этот маскарад? Или ты не знаешь, что вот-вот начнется война? Все, кто только может, уезжают из Риги.
– Именно поэтому мне удалось добраться до тебя. Дороги заполнены, на них царят суматоха и беспорядок, поэтому мы с Луизой смогли миновать петербуржскую заставу без подорожной. Неужто ты еще не понял, что я убежала от господина Филимонова?
– От какого господина Филимонова? – в совершеннейшей растерянности переспросил я.
– Ах, не заставляй меня называть это чудовище мужем моим! – пылко воскликнула Натали.
И я вспомнил, что невеста моя уж по меньшей мере четыре года как замужем.
Она изменилась. Я не мог бы сказать точно, что именно в ее чертах стало другим – но пусть подтвердят мое наблюдение мужчины, умеющие по лицу отличить девицу от дамы. Есть некая разница – иной взгляд, иная складка губ, возможно. К тому же Натали спрятала волосы под шляпой, на лицо ее падали тени, и она выглядела старше своих двадцати двух лет. Я заметил, что убранные назад волосы многих женщин старят, поэтому дамы и девицы норовят выпустить локоны на лоб и на височки. Мою Натали я помнил именно такой – в ореоле светлых кудряшек, сзади же волосы собраны, чуть приподняты и плотно приколоты к затылку, так что казалось, что она коротко, словно мальчик, острижена. Даже ее белое платьице, низко вырезанное, чем-то смахивало на рубашечку дитяти.
Этот образ был со мной в плавании, он не покидал меня в гавани Лиссабона и на Портсмутском рейде. Но в памяти моей Натали безмятежно улыбалась, сейчас же при первом неловком слове повышала голос, сердилась, во взгляде была злость. Эту перемену совершило в ней замужество.
– Прости, – сказал я. – Менее всего я желал обидеть тебя. Я просто пытаюсь понять, как тебе удался этот побег.
– За все благодари Луизу! Я упросила ее сопровождать меня, и она совершила невозможное – мы обе здесь, с тобой!
– Да кто ж эта Луиза?
– Моя горничная!
Я посмотрел на француженку – она совершенно не походила сейчас на горничную из приличного дома. Скорее уж она – в темном гаррике с тремя пелеринками и со шляпой на коленях, взгляд исподлобья – смахивала со своими усиками и широкими бровями на контрабандиста.
Луиза сидела за столом напротив Натали и смотрела сквозь нас так, словно бы спала с открытыми глазами. Понимала ли она русскую речь, я по ее неподвижному лицу определить не мог.
– Ты ничего не понял, Сашенька, но я сейчас объясню, – сказала, наконец сжалившись надо мной, Натали, я же стоял перед ней, как школьник, не выучивший урока. – Господин Филимонов ревновал меня ко всему на свете, он, кажется, и к лакею Ивану ревновал… ты помнишь Ивана Семеновича?..
– Как не помнить? Матушка твоя сказывала, что ты выросла на руках у старика.
– Она и сама у него на руках росла. Ему лет не менее, чем башне Вавилонской, он ледяной дворец государыни Анны помнит и место показывает, где тот стоял. А господину Филимонову и Иван не угодил. Когда мы в гости к матушке приезжали, я Ивана поцеловала, да как не поцеловать – он нам всем уж родной стал. А господину Филимонову, изволите видеть, не понравилось!
Тут я несколько смутился. Почтенный лакей Иван Семенович, помнится, и в годы нашей с Натали нежной страсти был весьма неопрятный старичок, утративший большинство зубов, что в его годы и неудивительно. Должность его состояла в том, чтобы сидеть в привратницкой и покрикивать на молодых слуг. Я бы тоже не пришел в восторг, видя, что супруга моя нежно ласкается к этому патриарху дворни.
– Всякий выезд наш в свет завершался ссорой, – продолжала Натали. – Каждый, кто говорил мне обычные в свете слова о красоте моей, сразу делался врагом нашего домашнего очага! Наконец вздумал господин Филимонов, что мы во избежание ссор будем жить в деревне. Ты подумай, Сашенька, в деревне! Где он будет целыми днями зайцев стрелять, а я – сидеть у окошка, с тоской глядя на двор в ожидании, не подерутся ли мальчишки и не упадет ли, поскользнувшись, баба с полными ведрами! Я прожила с ним в этой хваленой деревне два лета – увольте! Но его намерения были основательны – он даже нанял Луизу…
Вот это меня удивило – на что французская горничная в деревне? Я задал вопрос и получил ответ, который свидетельствовал о том, до чего может довести женатого человека ревность.
Луизу он отыскал в модной лавке, куда заезжал за Натали. Когда супруга, недовольная семейной жизнью, ради утешения накупает себе множество безделушек, это может стать поводом для раздора. Но Луиза, видя, что муж выговаривает жене, а жена собралась разрыдаться, очень ловко повела дело. Как-то она сумела подольститься к господину Филимонову и показала, что знает толк в драгоценных камнях. Завязалась беседа, в которой Луиза явила хорошие манеры и ловкость воспитанной барыни. Господин Филимонов подумал несколько и вскоре предложил француженке пойти в горничные к его жене. Обязанность ее состояла в том, чтобы, поселившись вместе с госпожой своей в деревне, выписывать туда все модные новинки, командовать сенными девками в важном деле изготовления платьиц и салопов, развлекать Натали беседой и сопровождать ее при поездках к соседям. Луиза, подумавши, согласилась, и в несколько недель сделалась совершенно незаменимым человеком в доме. Но отъезд в деревню пришлось отложить – близость войны была очевидна, а в такую пору лучше не путешествовать, но сидеть в столице вблизи государева двора и следить за событиями. Меж тем отношения между супругами делались все хуже, и все чаще Натали доставала из тайника в комоде пачку моих писем, которые она, став невестой, не уничтожила, а бережно сохранила. В один прекрасный день она показала эти письма Луизе, которая, столько лет прожив в России, научилась неплохо объясняться по-русски, и даже читать.
Я не хочу сказать, что все письма мои были писаны по-русски, более половины, помнится, я по-французски сочинил. Но по злой шутке судьбы Натали не имела способностей к языкам. Столько, сколько нужно знать для обхождения с кавалером в бальной зале, она заучила, а прочитать красиво написанное письмо без чьей-то помощи не могла. Поэтому я писал по-французски только простые записочки, когда же хотел объясниться в нежных чувствах более красноречиво, переходил на русский.
Меж тем началась война. Господин Филимонов додумался наконец до того, что сам поедет в армию, запишется в ополчение, а молодую супругу переселит к своей матушке, чтобы та за ней как следует присмотрела. Натали пришла в отчаяние, и мысль о побеге, что зрела уже некоторое время, обрела свое воплощение…
