Ле Галле - Капитан Сатана или приключения Сирано де Бержерака
— Я прятался лишь потому, что мне было совестно.
— Не лги! Во время нашей первой и последней встречи я до такой степени был очарован твоей особой, что обещался вздернуть тебя на виселице при первой возможности. Помнишь ли ты это, мерзавец?
— Да, помню, но, прошу вас, забудьте это… Ведь тогда, в ту злосчастную ночь, я был на чужбине, вдали от своих, меня мучил голод и я поддался искушению…
— Ну, подобные искушения, вероятно, попадаются тебе на каждом шагу!
— Нет, вы ошиблись, — в глубине души я честный человек.
— До этой глубины пришлось бы слишком долго докапываться!
— Уверяю вас…
— Довольно! Я нашел тебя как раз вовремя, — и ты можешь мне пригодиться. Слушай же, скотина, я оставлю тебя в покое и забуду свое обещание относительно виселицы, если ты окажешь мне одну услугу!
«Но я-то, я не оставлю и не забуду своей мести!» — пробормотал про себя бродяга.
— Я весь к вашим услугам, чем могу быть вам полезен? — проговорил он вслух.
— Где Мануэль?
— Вероятно, на паперти Собора Парижской Богоматери, но к 11 часам он вернется домой.
— Идем и там обождем его прихода!
— Вы хотите зайти ко мне?
— Почему же нет?
— Да, конечно, но…
— Или твоя конура — разбойничий притон, куда порядочному человеку рискованно и войти?
— Конечно нет!
— В таком случае двигаемся! Бен-Жоэль нехотя согласился.
— Ну а по дороге мы можем немного поговорить. Скажи, пожалуйста, что изображает из себя этот Мануэль?
— Он — славный товарищ… вроде меня.
— Что же, и он так же, как ты, поддается искушениям, — с некоторой боязнью спросил Сирано, — и занимается облегчением чужих кошельков?
— Куда там! Это — честнейшее и великодушнейшее существо.
Сирано вздохнул с облегчением.
— Какого он происхождения?
— Дитя случая, как вообще все мы!
— Но я заметил, что он не без образования. Где он учился?
— Да так, где придется. Между прочим, когда еще наше племя не рассеялось совсем, как теперь (наш отец был вождем целого племени), мы приютили одного славного малого, итальянского доктора, который принужден был оставить свою родину благодаря неудачному удару шпаги. Вы меня понимаете?
— Вполне! Продолжай, пожалуйста.
— Ну так этот доктор был человек очень образованный; он заинтересовался Мануэлем и, убедясь в его способностях, скуки ради стал с ним заниматься. Мануэль же усердно принялся за науку, и теперь вот в состоянии кропать стихи в честь прелестных дам.
— Что же случилось с его учителем?
— Он умер.
— Естественной смертью?
— Самой что ни на есть естественной: он просто под конец своих дней слишком любил поесть.
— Вечная ему память, но вернемся к Мануэлю. Ты говоришь, что он дитя случая?
— Да!
— Вашего же племени?
— Да, кажется.
Сирано сильно сжал руку Бен-Жоеля и, глядя ему строго в глаза, спросил еще раз:
— Уверен ли ты в этом?
— Но к чему этот вопрос?
— К тому, что у меня есть другие предположения относительно происхождения Мануэля.
— Какие?
— А такие, что он дитя не случая, а украденный ребенок!
— Украденный? — невольно бледнея, вскрикнул Бен-Жоэль.
— Да, я уверен теперь, что он уворован, но не тобой, конечно, — ты для этого еще молод, — а твоими, может быть, твоим отцом.
— Э, Господи Боже мой, ну подумайте сами, какую несообразность вы говорите! Зачем бы стали мы воровать его? — спросил цыган самым естественным тоном.
— Затем, зачем вы обыкновенно крадете детей: чтобы пользоваться ими, как приманкой для возбуждения сострадания у сердобольных людей; затем, чтобы приучать их к воровству и преступлению и, наконец, затем, чтобы выманить выкуп у родителей. Да мало ли зачем занимаетесь вы кражей детей!
— Нет, барин, вы ошибаетесь, Мануэль принадлежит к нашей семье!
— Не особенно настаивай на своем мнении, так как я, может быть, заставлю тебя отказаться от него. Впрочем, прежде чем продолжать дальнейшие исследования по этому вопросу, я хочу поговорить с Мануэлем. Ну-ка, веди меня! — прибавил Сирано, останавливаясь перед дверью «Дома Циклопа».
VIII
Цыган и следом за ним Бержерак вошли в низкую, грязную комнату. Освоившись с темнотой, Сирано различил окружающие предметы и понял, что находится в жалком ночлежном доме, где за ничтожную плату находили себе приют различные бродяги. Эта комната, правильнее сказать, погреб, освещалась день и ночь тусклым светом лампы, высоко подвешенной под закопченным потолком. Окон не было; земляной пол поражал неряшеством. В углу возвышалась крутая витая лестница, ведущая в верхний этаж, где помещалась квартира Бен-Жоеля, Зиллы и Мануэля, единственных постоянных жильцов этого мрачного дома. На половине лестницы, в нише, проделанной в стене, стояла старая деревянная кровать, заваленная грязным тряпьем. Это было ложе древней старухи, хозяйки дома. Здесь жила она, одинокая, молчаливая, злая, замкнувшись в себе, словно черепаха, в своей тесной скорлупе.
Квартира Бен-Жоеля разделялась на две половины. Первая, состоявшая из одной комнаты, освещенной окном «глаз Циклопа», принадлежала Зилле. Это было нечто вроде лаборатории алхимика: везде виднелись реторты, колбы, склянки различных размеров и форматов; в углу очаг, дальше кровать, прикрытая узорчатыми тканями, несколько музыкальных инструментов и, наконец, огромная ваза живых цветов на резном дубовом столике. Все в этой комнате было таинственно, загадочно, но никак не бедно. Да, сразу можно было заметить, что это жилище женщины, жрицы какого-то таинственного культа. Масса дорогих вещиц, старинные книги в пергаментных переплетах, духи, яды, шелковые банты, кинжалы — все это перемешалось в странном, но живописном беспорядке. Здесь царила приятная, но раздражающая атмосфера, действовавшая одновременно и на мозг, и на кровь.
Другая половина квартиры принадлежала Бен-Жоелю и Мануэлю и состояла из крошечной комнатки-чердака, освещенной окошком, проделанным в потолке; она отделялась от комнаты Зиллы узким коридором.
По приглашению Бен-Жоеля Сирано вошел в комнату Зиллы и, усевшись на стуле, стал с любопытством осматривать оригинальную обстановку.
Где-то вдали пробило одиннадцать часов. Скоро послышались шаги, и в дверях появился Мануэль. Увидав гостя, он в изумлении невольно остановился на пороге.
— Вас удивляет мое присутствие здесь? — спросил Сирано.
— Конечно, сударь, я не знал, что у вас дела с Бен-Жоелем.
