Исраил Ибрагимов - Тамерлан (начало пути)
— Я надеюсь, Сардар, на знания кузнеца Гуляма, я верю, Сардар, в твое усердие!.. И в твое, Чеку.
— Но волки ходят стаями, я один.
— А меч!? А твой лук!?
— Я один стою стаи волков — наконец–то ты оценил меня, — восклицает восторженно и откровенно хвастливо Чеку.
— А ты меня, — говорит Тимур.
Тимур подводит друзей — сотников к краю проема в галерее: там продолжается тренировочная суета.
— Вот наша стая! — молвит Сардар. — Готова перегрызть любому горло!
— Молю Аллаха, — говорит задумчиво Тимур, — чтобы среди них не оказалось ни одной «газели»
32
Кеш. Большие толпы людей у прилавков, на которых разместил свои товары караван из глубин Восточного Туркестана. Масса молодых людей, в центре выделяется человек с роскошными усами и окладистой бородой, который говорит полушепотом стоящим рядом с ним людям, показывая взглядом на новых посетителей, словно комментируя:
— Вот… явились… этот в белом тюрбане — брат ее… эти — родственники Саллеха… Ах! Шакал не успел жениться, а уже явился с охраной!.. А вот — внимание! Внимание! — Кажется, одна из этих птичек… она… Но почему обе в одинаковых платьях!? Почему!?…
Мужчина с роскошными усами и окладистой бородой в недоумении. Но вот одна из двух девушек на миг — другой приподнимает чадру, стараясь разглядеть товар — образец великолепного шелка, и этого мгновения оказалось вполне достаточно, чтобы мужчина с роскошными усами и окладистой бородой в волнении едва не воскликнул:
— Она!
Далее события разворачиваются так. Молодые люди вклиниваются в группу посетителей, незаметно оттирая от девушек мужчин — их охрану. В какой–то момент один из молодых людей «гневно» набрасывается на «охранника»:
— Господин вы грубо толкнули меня.
На что следует не менее гневный, на этот раз искренний, ответ — начинается перепалка, а затем и всеобщая потасовка. Другая часть молодых людей еще дальше оттесняет девушек, а затем, подхватив их на руки, исчезают с ними в толпе…
33
Небольшое помещение. У стены, прямо на полу, рыдая, сидят знакомые нам девушки в чадрах. Рядом — несколько молодых (и тоже знакомых нам по предыдущему эпизоду) людей. Вот к плачущим девушкам подходит, садится перед ними на корточки человек с роскошными усами, говорит:
— Я не убийца, не разбойник — я доблестный воин из гвардии эмира — не бойтесь, откройте ваши… благоухающие лица! Я должен убедиться, что одна из вас очаровательная… Жамбы…, а вы… — кто из вас Жамбы?
Одна из девушек решается приоткрыть чадру — перед усатым и бородатым мужчиной возникает лицо знакомой девушки.
— Вы… вы Фатима из… нашего кишлака барласов!? — не на шутку взволнован мужчина с роскошными усами и окладистой бородой.
— Да, последние годы мои прошли среди барласцев, господин.
— Я вас впервые вижу, — продолжает всхлипывать девушка по имени Фатима.
— Я… Чеку! — продолжает мужчина. — Смотрите!
Мужчина сдирает с себя усы и бороду и действительно преображается в Чеку Барласа.
— Чеку! — удивлена на этот раз девушка Фатима. — Но зачем…
— Зачем все это? Скоро птички узнают откуда корм.
Потерпите… Не бойтесь. Вас будут содержать в золотой клетке. Вам будут подавать сладкий щербет… лучших сортов халву… О фруктах, шелках молчу…у вас будет настоящая райская жизнь!.. А сейчас ответьте: кем приходится… эта… подруга?
— Она моя госпожа.
Сочла необходимым открыться на мгновенье, словно желая продемонстрировать себя, и вторая девушка.
— Не надо нам райской жизни — я требую, Чеку, отправить нас домой!
Чеку Барлас неожиданно преображается в голосе его звучит металл:
— Это невозможно, уважаемая госпожа Жамбы… Убедительно прошу не отказываться от райской жизни!
В ответ раздается дружный рев девушек.
34
За дастарханом двое — Хусейн и Тимур.
— Ну, вот и наступает пора прощания, — произносит Хусейн, за этот год ты стал мне настоящим другом, разве не так?
— Истинно. Но почему «прощание»? Я, надеюсь, что судьба сведет нас вновь, — говорит Тимур.
— Судьба подобна капризной женщине: где и с кем она сведет ведомо одному аллаху.
— Я верю, что мы останемся друзьями, а где свидимся — здесь ли, в Кеше, Самарканде, или твоих землях… в Кабуле, Балхе ли — это не существенно и значимо. Подойдем к окну, — они встают, подходят к окну — там, за окном отчетливо виден караван Хусейна, готовый тронуться в путь. — Существенно, что я уезжаю, но существенно и то, что ты остаешься при моем деде, отце, как мой друг… Свидимся здесь — одно, у меня, в Кабуле или Кундузе — другое…
— Я не готов, Хусейн, к философствованию, — признается Тимур.
— Хорошо, скажу проще: Ты, Тимур, не только друг, но и воин — будь ими до скончания жизни…
Тимур благодарно кивает головой.
— Ты можешь упрекнуть меня в чем–нибудь? — продолжает Хусейн.
— Нет, — коротко отвечает Тимур.
— Тимур и Хусейн обмениваются взглядами, в которых можно увидеть многое из того, что было сказано ими выше.
35
От городских ворот удаляется длинная кавалькада: впереди — большой отряд воинов — всадников, за ним — другая группа всадников с Хусейном во главе, далее — караван с хозяйственным и др. принадлежностями, в конце — снова воины Хусейна… Отъехав на приличное расстояние, Хусейн, отныне правитель Афганистана, невольно оборачивается, замечает на городской стене одинокого человека… Тимура, который еще долго стоит на возвышении — до тех пор, пока кавалькада, этакой людской рекой, не завернула за холм…
36
Базар в Кеше в разгаре: на прилавках и просто на земле — горы всякого рода фруктов, овощей и т. п., выкрики торговцев, расхваливающих свой товар. Вдоль прилавков — пестрые толпы покупателей, зевак…
Обращает внимание мальчик лет 10–12, шныряющий у фруктовых рядов. Вот он продирается к груде аппетитных груш.
— Груши, Груши! Сочные! — выкрикивает торговец.
Нашлись и покупатели, но тут вмешивается мальчишка:
— Подарите, дяденька, бедному сироте одну… только одну сочную грушу!
— Откуда взялся, оборванец — вон отсюда! Живее!
Мальчик не теряет находчивости — парирует, обращаясь к покупателям:
Напрасно груши вас прельстили:
Снаружи хороши, изнутри –
Как зубы, с гнилью!
— Ах, оборвыш! Щенок! Чьи зубы ты имеешь в виду! — выходит из себя торговец.
