Уилбур Смит - Божество пустыни
Для этого я выбрал самое маленькое и легкое из наших судов. Потом приказал снять с оставшихся двух кораблей все канаты и полезные вещи. Я подумывал, не сжечь ли корабли, но критяне обязательно увидели бы дым и послали воинов проверить. Поэтому я приказал прорубить днища и затопить суда в самой глубокой части лагуны.
Потом мы перегнали единственный выбранный мной корабль через лагуну и вытащили на восточный берег, ближайший к крепости. Тут мне потребовались все люди, чтобы отволочь корабль по сухой земле в речной проток. Я приказал использовать все веревки, какие мы взяли с двух затопленных кораблей, и привязать к носу оставшегося.
Сто человек взялись за веревки, киль заменил полоз, и корабль заскользил по стеблям папируса, раздавленным его тяжестью. Тем не менее, пока мы добрались до берега главного протока, нам пришлось преодолеть почти пол-лиги. Время уже подходило к полуночи, и горбатая луна высоко поднялась в небо.
На берегу я позволил людям немного отдохнуть, надеть доспехи и съесть холодный ужин. Затем, приглушив весла и забирая с собой по пятьдесят человек за раз, мы начали переправу. Когда все очутились на другой стороне, я разделил наше небольшое войско на два отряда.
Больший отряд, из ста пятидесяти человек во главе с Зарасом, я отправил через густой тростник, чтобы они как можно ближе подобрались к главным воротам крепости, оставаясь незамеченными. Здесь они должны были укрыться и ждать моего сигнала.
Прежде чем расстаться, я объяснил Зарасу свой замысел. С экипажем из пятидесяти человек я переправлюсь через проток. Моя задача – уничтожить плавучий мост, соединяющий главный вражеский лагерь с островом, где устроена сокровищница. Перед расставанием я коротко обнял Зараса и повторил приказ, чтобы избежать недопонимания.
Потом я отослал его, поднялся на борт ожидающей галеры и приказал грести. Течение было быстрое и сильное, но люди с готовностью навалились на весла, и, держа к противоположному берегу подальше от крепости, мы быстро шли вверх по течению. Вскоре показалась белая сторожевая башня крепости, освещенная луной. Это зрелище подбодрило моих гребцов, и они удвоили старания.
Мы прошли последний поворот, и перед нами лежала крепость. Триремы стояли там же, где я видел их в последний раз – у каменного причала гавани. Луна светила достаточно ярко, и я увидел, что две из них сидят в воде по-прежнему низко: груз слитков еще оставался на них. Третья трирема чуть поднялась в воде, освобожденная от большей части груза. Тем не менее я оценил оставшиеся ящики с серебром как половину первоначального их количества.
Критских часовых нигде не было видно. На борту больших кораблей ни огонька. Но в конце пристани горел костер, и по обе стороны от ведущих в крепость ворот пылали в креплениях факелы.
Я снял бронзовый шлем и положил на колени. Потом куском ярко-желтой ткани, которой обвязал горло, прикрыл нижнюю часть лица. Эта редкостная ткань называется «шелк». Она крайне редка и стоит в серебре в сотни раз больше своего веса. Ее привозят из далекой восточной земли, где ее ткут не люди, а черви. Она обладает волшебной силой. Может отвести злые чары и такие болезни, как чума и желтуха. Однако я ее использовал, просто чтобы скрыть лицо.
Черты моего лица настолько приметны, что для меня всегда велика опасность быть узнанным другом или врагом. Красота имеет свою цену. В цивилизованном мире, под которым я понимаю Египет, больше всего известно после лица фараона, вероятно, мое лицо. Снова надев шлем, я превратился в безликого человека в массе безликих людей.
Когда мы на веслах приблизились к пристани, света факелов хватило, чтобы разглядеть закутанные в попоны фигуры стражей, лежащих у костра.
Мне было ясно, что критские сотники не пожелали ночевать в тесной крепости с воинами. С наступлением темноты они с большинством своих людей переправились по мосту в удобные казармы на противоположном берегу протока. Это вполне отвечало моим целям.
Все еще держась так далеко от пристани, как позволял проток, мы неслышно прошли мимо причаленных галер и стен крепости. Я увидел впереди ряд баркасов, образующих плавучий мост через проток.
Мы продолжали грести вверх по протоку, пока я не решил, что мы по меньшей мере на четыреста локтей выше моста по течению. Тогда я повернул нашу галеру и направил ее нос прямо в центр длинного узкого плавучего моста. Тихо приказал гребцам «суши весла» и позволил течению нести нас к центру моста.
В последний миг я поднял шлем; мы повернули боком к мосту и остановились, прижавшись к нему правым бортом.
Мои люди были к этому готовы. По три человека спрыгнули с носа и кормы и прижали лодку к мосту. Остальные, вооруженные топорами и мечами, выбрались через борт на мост. Не дожидаясь приказов, они начали рубить веревки, связывавшие баркасы.
Удары несомненно донеслись до лагеря на дальнем берегу, потому что почти сразу барабаны критян забили тревогу. В лагере начался ад: десятники выкрикивали приказы, звенело, ударяясь о щиты, оружие; весь этот шум и барабанный бой доносились до нас. Потом зажгли факелы, и их огонь отразился в полированном металле щитов и нагрудников.
По дороге, ведущей от ограды лагеря к началу моста, двинулась длинная колонна пехоты. По четыре в ряд критяне бежали по узкому мосту, который начал раскачиваться под ударами окованных сандалий.
Передний их ряд быстро приближался к тем, кто разрушал мост; мои люди были хорошо видны при свете факелов. А канаты, крепившие баркасы, не поддавались ударам топоров. Когда их разделяло всего пятьдесят шагов, я услышал, как один из офицеров, возглавлявших нападение, выкрикнул приказ. Языка я не знал, но смысл приказа был ясен.
Не переставая бежать по дороге, передовые критяне-пехотинцы подались корпусом назад и послали вперед целую тучу копий. Тяжелые метательные снаряды падали вокруг моих людей, а те продолжали рубить тросы, связывавшие понтоны. Я видел, как одного из них копье ударило в спину и пробило насквозь, так что наконечник на добрых два локтя высунулся из груди. Воин упал с лодки, и черная вода увлекла его. Никто из его товарищей даже не оглянулся. Они угрюмо рубили топорами конопляные веревки, связывавшие баркасы.
Я услышал резкий щелчок лопнувшей веревки, потом скрип трущихся друг о друга бортов: это рвалось все больше веревок.
И вот мост был разрублен. Но две разделенные половины еще держались вместе: между ним стояла наша галера. Я услышал собственный дикий крик: я приказывал вернуться на борт. Конечно, меня беспокоила не собственная безопасность. Мне хотелось спасти своих парней.
Поток одетых в броню критян беспрепятственно приближался. Воины двигались на нас единым строем, они воинственно кричали и бросали копья. Мои люди прыгали на нашу маленькую галеру и пригибались, когда копья ударяли в бревна борта.
