Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст
Небо закрывается. Архангелы расступаются. — Заключительная ремарка показывает, что Гете представлял себе сценическое воплощение «Пролога на небе» средствами театра барокко (конец XVII — начало XVIII в.). В начале «Пролога» на авансцену выходят архангелы и сопровождающий их хор ангелов; затем появляется Мефистофель. Задняя часть сцены закрыта занавесом. Когда она открывается, на возвышении восседает господь, окруженный сиянием. По окончании «Пролога» занавес закрывается, ангелы уходят в боковые кулисы.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Большая часть этой сцены, вплоть до монолога, произносимого Фаустом после ухода Вагнера (до строки: «Любому дождевому червяку…»), входила уже в состав «Пра-Фауста», начинавшегося именно с нее (не было прологов). Глубокое недовольство бесплодной книжной наукой выражало настроение самого Гете. Впоследствии круг вопросов, волнующих Фауста, был расширен Гете, а введение «Пролога на небе» придало образу героя более универсальный, всечеловеческий характер.
Тесная готическая комната. — Гете представлял себе кабинет Фауста таким, как он изображен на гравюре Рембрандта, которая была, по его желанию, воспроизведена при издании «Фрагмента» в 1790 г.
Я богословьем овладел… — Средневековые университеты состояли обычно из четырех факультетов: философского, юридического, медицинского и богословского. Последний считался важнейшим. Срок обучения не был ограничен. Фауст, как видно из его слов, прошел курс всех факультетов, в силу чего получил и низшую ученую степень магистра, и высшую — доктора. Мотив неудовлетворенности университетской наукой выражен уже в народной книге о Фаусте, а также в трагедии Кристофера Марло «Трагическая история доктора Фауста» (1588–1589).
Себя средь этих мертвых степ // Скелетами ты окружил? — Кабинет ученого содержал его книги, рукописи и естественнонаучные коллекции, в том числе скелеты человека и животных.
Творенье Нострадама взять… — Нострадам — латинизированное имя французского медика и астролога Мишеля де Нотр Дам (1505–1566). С его «Пророчествами» исторический Фауст, живший раньше, не мог быть знаком. Имя Нострадама является здесь скорее нарицательным для обозначения ученого, занимающегося магией. Магия, то есть умение пользоваться тайными силами природы, имела древнейшие корни. В эпоху Возрождения ей придавали большое значение, и даже Ф. Бэкон включил ее в свою классификацию наук. В магии причудливо сочетались черты философского идеализма и волюнтаризма с элементами материализма. Последователи этого учения исходили из принципа единства всей материи и полагали, что при помощи химических реакций можно один металл превратить в другой; на этом строились эксперименты превращения неблагородных металлов в благородные — серебро, золото. Магия содержала таким образом зачатки естественнонаучного знания, смешанного с фантастическими представлениями и мистикой. Последняя выражалась в вере, будто мир природы населен духами, через общение с которыми можно проникнуть в тайны природы и подчинить ее воле человека. Духов, обитающих в природе, человек мог вызвать посредством таинственных знаков, якобы открытых учеными. См. также вступительную статью Н. Вильмонта к т. 1.
…Знак макрокосма. — Именно такой знак видит Фауст в книге Нострадама. Макрокосм (греч.) — буквально: большой мир, вселенная. Знак макрокосма имел форму шестиконечной звезды. С знаками магии Гете познакомился по книге Георга фон Веллинга (1652–1727) «Магия, кабалистика и теософия», 2-е издание которой сохранилось в библиотеке Гете.
«Мир духов рядом…» — Поэтическое изложение одного из центральных положении учения о магии, заимствованного Гете у шведского мистика Эммануэля Сведенборга (1688–1772) из его сочинения «Небесные тайны» (1749–1756).
В каком порядке и согласье // Идет в пространствах ход работ! — Учение о гармоническом устройстве мира является одним из древнейших философских построений. Оно было воспринято как сторонниками магии, так и философами-рационалистами, например, Г.-В. Лейбницем. Однако Фауста это учение уже не удовлетворяет.
Природа, вновь я в стороне… — Одно из важнейших высказываний Фауста, выражающее его стремление не только познать природу, но слиться с ней. Эту речь Гете вложил в уста героя уже в «Пра-Фаусте», она выражала идею, что в каждом человеке живет «природный дух», прочно прикрепленный к его «видимому телу»; высшая форма бытия состоит в слиянии духа человека с природой.
…знак земного духа. // Мне дух земли родней, желанней. — По учениям мистиков и алхимиков, каждый реальный предмет подчинен какому-нибудь духу. У алхимика Парацельса и философа Джордано Бруно (1548–1600), а также у Сведенборга имеется наименование Духа Земли. Однако гетевед Эрнст Грумах полагает, что наибольшее влияние на Гете оказал в этом отношении Веллинг (см. выше). Фауст видит в Духе Земли силу, являющуюся источником всей природы.
Сверхчеловек. — В XVIII в. это слово означало человека, более тонко чувствующего и более возвышенно мыслящего, чем обычные рядовые люди, Гетевское словоупотребление не следует смешивать с более поздней концепцией сверхчеловека у немецкого философа Ф. Ницше (1844–1900), освобождавшего «избранных» людей от подчинения морали.
Я, образ и подобье божье… // С ним, низшим, несравним! — Фауст здесь придерживается библейского представления о том, что человек был создан по образу божию. Фауст называет Духа Земли «низшим», имея в виду мистическое учение о том, что «природные духи», прикрепленные к видимым телам мироздания, являются низшими по сравнению с так называемыми «свободными духами», стоящими близко к богу.
…мой подручный. — Точнее, фамулус — студент старших семестров, являвшийся ассистентом профессора.
Вагнер. — Уже в старинной народной книге упоминается, что у Фауста был «подручным» Христофор Вагнер. Фигура Вагнера есть и в «Трагической истории доктора Фауста» Марло, но там он всего лишь слуга и не имеет того значения, какое ему придал Гете, сделав его воплощением не только книжной мудрости, но целого течения в науке. Уже в эпоху Возрождения возникло движение познать природу хотя бы средствами магии, и это направление включало ряд выдающихся мыслителей, чьи ошибки и заблуждения прокладывали до известной степени путь научному естествознанию. Фауст, обращаясь к магии, тем самым примыкает к этому направлению. Второе движение представляет то, что в эпоху Возрождения собственно называлось гуманизмом; его предметом изучения были древние языки, сочинения античных авторов и риторика. Типичным представителем такой науки был Эразм Роттердамский (1466–1536). К этому направлению и принадлежит Вагнер. И очень показательна его первая фраза: «Простите, не из греческих трагедий // Вы только что читали монолог?» Из дальнейших слов Вагнера явствует, что он изучает риторику, считает необходимым учиться искусству декламации у актеров.
Где нет нутра, там не поможешь по́том. — Высказывание направлено против сохранявшейся традиции писать произведения чисто механическим путем, используя приемы школьной риторики. Эти строки, имеющиеся уже в «Пра-Фаусте», выражают протест писателей «Бури и натиска» против «правильной», то есть написанной по правилам риторики, речи, и утверждают первенствующее значение для поэзии искреннего внутреннего чувства.
…но жизнь-то недолга, // А путь к Познанью дальний. — Вольный перевод изречения древнегреческого врача Гиппократа (IV в. до н. э.): «Жизнь коротка, искусство требует долгого времени».
Сжигали на кострах и распинали… — Имеются в виду как ученые, так и проповедники нравственных учений, облеченных в религиозную форму, — Иисус, чешский реформатор церкви Ян Гус, флорентийский проповедник Джироламо Савонарола, философ и ученый Джордано Бруно, французский гуманист Этьен Доле.
Серафим — ангел высокого ранга, занятый созерцанием божества.
Мы побороть не в силах скуки серой. — Второй монолог Фауста выражает еще большую степень отчаяния, чем первый. Там речь шла о недовольстве знанием, здесь — о недовольстве жизнью вообще. Мрачное настроение героя в некоторой степени может быть сравнено с душевным состоянием Вертера. Недаром сам Гете говорил Эккерману (10 февраля 1829 г.): «Фауст возник вместе с моим Вертером». Известно, однако, что Гете, объективно изобразив психологическую неизбежность самоубийства Вертера, сам отнюдь не считал это правильным решением жизненных трудностей, о чем предупреждал читателей в стихотворении, предпосланном второму изданию романа в 1775 г. Фауст обладает более деятельной натурой и менее Вертера погружен только в себя, поэтому он не кончает самоубийством, хотя и был близок к этому. Услышав молитвенные песнопения, он отставляет чашу с ядом. Его останавливает не то, что церковь считала самоубийство грехом, а любовь к людям. Услышав их голоса, вспомнив об их страданиях и нуждах, о которых говорится во втором монологе, Фауст остается жить, чтобы разделить общую судьбу человечества.
