Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст

             Оставил я поля и горы,
             Окутанные тьмой ночной.
             Открылось внутреннему взору
             То лучшее, что движет мной.
             В душе, смирившей вожделенья,
             Свершается переворот.
             Она любовью к провиденью,
             Любовью к ближнему живет.

Пудель, уймись и по комнате тесной не бегай!
Полно ворчать и обнюхивать дверь и порог.
Ну-ка — за печку и располагайся к ночлегу,
Право, приятель, на эту подушку бы лег.
Очень любезно нас было прыжками забавить.
В поле, на воле, уместна твоя беготня.
Здесь тебя просят излишнюю резвость оставить.
Угомонись и пойми: ты в гостях у меня.

             Когда в глубоком мраке ночи
             Каморку лампа озарит,
             Не только в комнате рабочей,
             И в сердце как бы свет разлит.
             Я слышу разума внушенья,
             Я возрождаюсь и хочу
             Припасть к источникам творенья,
             К живительному их ключу.

Пудель, оставь! С вдохновеньем минуты,
Вдруг охватившим меня невзначай,
Несовместимы ворчанье и лай.
Более свойственно спеси надутой
Лаять на то, что превыше ее.
Разве и между собачьих ухваток
Водится этот людской недостаток?
Пудель! Оставь беготню и вытье.

             Но вновь безволье, и упадок,
             И вялость в мыслях, и разброд.
             Как часто этот беспорядок
             За просветленьем настает!
             Паденья эти и подъемы
             Как в совершенстве мне знакомы!
             От них есть средство искони:
             Лекарство от душевной лени —
             Божественное откровенье,
             Всесильное и в наши дни.
             Всего сильнее им согреты
             Страницы Нового завета.
             Вот, кстати, рядом и они.
             Я по-немецки все Писанье
             Хочу, не пожалев старанья,
             Уединившись взаперти,
             Как следует перевести.

«В начале было Слово». С первых строк
Загадка. Так ли понял я намек?
Ведь я так высоко не ставлю слова,
Чтоб думать, что оно всему основа.
«В начале Мысль была». Вот перевод.
Он ближе этот стих передает.
Подумаю, однако, чтобы сразу
Не погубить работы первой фразой.
Могла ли мысль в созданье жизнь вдохнуть?
«Была в начале Сила». Вот в чем суть.
Но после небольшого колебанья
Я отклоняю это толкованье.
Я был опять, как вижу, с толку сбит:
«В начале было Дело» — стих гласит.

        Если ты хочешь жить со мною,
        То чтоб без воя.
        Что за возня?
        Понял ты, пудель? Смотри у меня!
        Кроме того, не лай, не балуй,
        Очень ты, брат, беспокойный малый.
        Одному из нас двоих
        Придется убраться из стен моих.
        Ну, так возьми на себя этот шаг.
        Нечего делать. Вот дверь. Всех благ!
        Но что я вижу! Вот так гиль!
        Что это, сказка или быль?
        Мой пудель напыжился, как пузырь,
        И все разбухает ввысь и вширь.
        Он может до потолка достать.
        Нет, это не собачья стать!
        Я нечисть ввел себе под свод!
        Раскрыла пасть, как бегемот,
        Огнем глазища налиты, —
        Тварь из бесовской мелкоты.
        Совет, как пакость обуздать,
        «Ключ Соломона» может дать.

Один из нас в ловушке,
Но внутрь за ним нельзя.
Наш долг помочь друг дружке,
За дверью лебезя.
Вертитесь втихомолку,
Чтоб нас пронюхал бес
И к нам в дверную щелку
На радостях пролез.
Узнав, что есть подмога
И он в родном кругу,
Он ринется к порогу,
Мы все пред ним в долгу.

Чтоб зачураться от собаки,
Есть заговор четвероякий!

        Саламандра, жгись,
        Ундина, вейся,
        Сильф, рассейся,
        Кобольд, трудись!
        Кто слышит впервые
        Про эти стихии,
        Их свойства и строй,
        Какой заклинатель?
        Кропатель пустой!

        Раздуй свое пламя,
        Саламандра!
        Разлейся ручьями,
Ундина!
Сильф, облаком взмой!
Инкуб, домовой,
В хозяйственном хламе,
Что нужно, отрой!

Из первоматерий
Нет в нем ни одной.
Не стало ни больно, ни боязно зверю.
Разлегся у двери, смеясь надо мной.
Заклятья есть строже,
Поганая рожа,
Постой!
Ты выходец бездны,
Приятель любезный?
Вот что без утайки открой.
Вот символ святой,
И в дрожь тебя кинет,
Так страшен он вашей всей шайке клятой!

Гляди-ка, от ужаса шерсть он щетинит!

          Глазами своими
          Бесстыжими, враг,
          Прочтешь ли ты имя,
          Осилишь ли знак
          Несотворенного,
          Неизреченного,
          С неба сошедшего, в лето Пилатово
          Нашего ради спасенья распятого?

За печку оттеснен,
Он вверх растет, как слон,
Готовый, словно дым,
По потолку расплыться.
Ложись к ногам моим
На эту половицу!
Я сделать все могу
Еще с тобой, несчастный!
Я троицей сожгу
Тебя триипостасной!
На это сила есть,
Поверь, у чародея.

Что вам угодно? Честь
Представиться имею.

Вот, значит, чем был пудель начинен!
Скрывала школяра в себе собака?

Отвешу вам почтительный поклон.
Ну, вы меня запарили, однако!

Как ты зовешься?

                                Мелочный вопрос
В устах того, кто безразличен к слову,
Но к делу лишь относится всерьез
И смотрит в корень, в суть вещей, в основу.

Однако специальный атрибут
У вас обычно явствует из кличек:
Мушиный царь, обманщик, враг, обидчик,
Смотря как каждого из вас зовут:
Ты кто?

             Часть силы той, что без числа
Творит добро, всему желая зла.

Нельзя ли это проще передать?

Я дух, всегда привыкший отрицать.
И с основаньем: ничего не надо.
Нет в мире вещи, стоящей пощады.
Творенье не годится никуда.
Итак, я то, что ваша мысль связала
С понятьем разрушенья, зла, вреда.
Вот прирожденное мое начало,
Моя среда.

Ты говоришь, ты — часть, а сам ты весь
Стоишь передо мною здесь?

Я верен скромной правде. Только спесь
Людская ваша с самомненьем смелым
Себя считает вместо части целым.
Я — части часть, которая была
Когда-то всем и свет произвела.
Свет этот — порожденье тьмы ночной
И отнял место у нее самой.
Он с ней не сладит, как бы ни хотел.
Его удел — поверхность твердых тел.
Он к ним прикован, связан с их судьбой,
Лишь с помощью их может быть собой,
И есть надежда, что, когда тела
Разрушатся, сгорит и он дотла.

Так вот он в чем, твой труд почтенный!
Не сладив в целом со вселенной,
Ты ей вредишь по мелочам?

И безуспешно, как я ни упрям.
Мир бытия — досадно малый штрих
Среди небытия пространств пустых,
Однако до сих пор он непреклонно
Мои нападки сносит без урона.
Я донимал его землетрясеньем,
Пожарами лесов и наводненьем, —
И хоть бы что! Я цели не достиг.
И море в целости и материк.
А люди, звери и порода птичья,
Мори их не мори, им трын-трава.
Плодятся вечно эти существа,
И жизнь всегда имеется в наличье.
Иной, ей-ей, рехнулся бы с тоски!
В земле, в воде, на воздухе свободном
Зародыши роятся и ростки
В сухом и влажном, теплом и холодном.
Не завладей я областью огня,
Местечка не нашлось бы для меня.

Итак, живительным задаткам,
Производящим все кругом,
Объятый зависти припадком,
Грозишь ты злобно кулаком?
Что ж ты поинтересней дела
Себе, сын ночи, не припас?

Об этом надо будет зрело
Подумать в следующий раз.
Теперь позвольте удалиться.

Прощай, располагай собой.
Знакомый с тем, что ты за птица,
Прошу покорно в час любой.
Ступай. В твоем распоряженье
Окно, и дверь, и дымоход.

Я в некотором затрудненье.
Мне выйти в сени не дает
Фигура под дверною рамой.

Ты испугался пентаграммы?
Каким же образом тогда
Вошел ты чрез порог сюда?
Как оплошал такой пройдоха?

Всмотритесь. Этот знак начертан плохо.
Наружный угол вытянут в длину
И оставляет ход, загнувшись с края.

Скажи-ка ты, нечаянность какая!
Так, стало быть, ты у меня в плену?
Не мог предугадать такой удачи!

Мог обознаться пудель на бегу,
Но с чертом дело обстоит иначе:
Я вижу знак и выйти не могу.

Но почему не лезешь ты в окно?

Чертям и призракам запрещено
Наружу выходить иной дорогой,
Чем внутрь вошли; закон на это строгий.

Ах, так законы есть у вас в аду?
Вот надо будет что иметь в виду
На случай договора с вашей братьей.

Любого обязательства принятье
Для нас закон со всеми наряду.
Мы не меняем данных обещаний.
Договорим при будущем свиданье,
На этот раз спешу я и уйду.

Еще лишь миг, и я потом отстану:
Два слова только о моей судьбе.

Я как-нибудь опять к тебе нагряну,
Тогда и предадимся ворожбе.
Теперь пусти меня!

                                  Но это странно!
Ведь я не расставлял тебе сетей,
Ты сам попался и опять, злодей,
Не дашься мне, ушедши из капкана.

Согласен. Хорошо. Я остаюсь
И, в подтвержденье дружеского чувства,
Тем временем развлечь тебя берусь
И покажу тебе свое искусство.

Показывай, что хочешь, но гляди —
Лишь скуки на меня не наведи.

Ты больше извлечешь сейчас красот
За час короткий, чем за долгий год.
Незримых духов тонкое уменье
Захватит полностью все ощущенья,
Твой слух и нюх, а также вкус и зренье,
И осязанье — все наперечет.
Готовиться не надо. Духи тут
И тотчас исполнение начнут.

                 Рухните, своды
                 Каменной кельи!
                 С полной свободой
                 Хлынь через щели,
                 Голубизна!
                 В тесные кучи
                 Сбились вы, тучи.
                 В ваши разрывы
                 Смотрит тоскливо
                 Звезд глубина.
                 Там в притяженье
                 Вечном друг к другу
                 Мчатся по кругу
                 Духи и тени,
                 Неба сыны.
                 Эта планета
                 В зелень одета.
                 Нивы и горы
                 Летом в уборы
                 Облечены.
                 Все — в оболочке:
                 Первые почки,
                 Редкие ветки,
                 Гнезда, беседки
                 И шалаши.
                 Всюду секреты,
                 Слезы, обеты,
                 Взятье, отдача
                 Жаркой, горячей,
                 Страстной души.
                 С тою же силой,
                 Как из давила
                 Сок винограда
                 Пенною бурей
                 Хлещет в чаны,
                 Так с верхотурья
                 Горной стремнины
                 Мощь водопада
                 Всею громадой
                 Валит в лощину
                 На валуны.
                 Здесь на озерах
                 Зарослей шорох,
                 Лес величавый,
                 Ропот дубравы,
                 Рек рукава.
                 Кто поупрямей —
                 Вверх по обрыву,
                 Кто с лебедями —
                 Вплавь по заливу
                 На острова.
                 Раннею ранью
                 И до захода —
                 Песни, гулянье
                 И хороводы,
                 Небо, трава.
                 И поцелуи
                 Напропалую,
                 И упоенье
                 Самозабвенья,
                 И синева.

Он спит! Благодарю вас несказанно,
Его вы усыпили, мальчуганы,
А ваш концерт — вершина мастерства.
Нет, не тебе ловить чертей в тенета!
Чтоб глубже погрузить его в дремоту,
Дружней водите, дети, хоровод.
А этот знак — для грызуна работа,
Его мне крыса сбоку надгрызет.
Ждать избавительницы не придется:
Уж слышу я, как под полом скребется.
Царь крыс, лягушек и мышей,
Клопов, и мух, и жаб, и вшей
Тебе велит сюда явиться
И выгрызть место в половице,
Куда я сверху масла капну.
Уж крыса тут как тут внезапно!
Ну, живо! Этот вот рубец.
Еще немного, и конец.
Готово! Покидаю кров.
Спи, Фауст, мирно. Будь здоров!

Не вовремя я сном забылся.
Я в дураках. Пока я спал,
Мне в сновиденье черт явился
И пудель от меня сбежал.