Иоганн Гете - Гец фон Берлихинген с железною рукою
Георг (кладет ложку). Дай мне взглянуть.
Лерзе (стреляет). Конец воробью.
Георг. Этот самый и в меня стрелял (оба льют), когда я вылез из слухового окна за желобами. Он попал в голубя, который сидел рядом, голубь упал в желоб. Я поблагодарил за жаркое и влез обратно с двойной добычей.
Лерзе. Ну, теперь зарядим и обойдем весь замок, чтоб заслужить наш обед.
Входит Гец.
Гец. Останься, Лерзе! Мне надо с тобой поговорить! Я не хочу мешать твоей охоте, Георг.
Георг уходит.
Они хотят мне что-то предложить.
Лерзе. Я к ним схожу и узнаю, что именно.
Гец. Думаю, это будет рыцарское заточение на известных условиях.
Лерзе. Это ни к чему. А вот, если бы они предложили нам свободно уехать, раз вы все равно потеряли надежду, что Зикинген снимет осаду. Мы зарыли бы золото и серебро так, что им его не отыскать никаким колдовством, оставили бы им замок и удалились бы подобру-поздорову.
Гец. Они нас не выпустят.
Лерзе. Попробовать стоит. Потребуем верной охраны, и я выйду к ним.
Уходят.
ЗАЛА
Гец, Елизавета, Георг, латники — за столом.
Гец. Так сблизила нас опасность! Кушайте, друзья мои! Не забывайте и о вине. Бутылка пуста. Дай еще одну, милая жена.
Елизавета пожимает плечами.
Больше нет ни одной?
Елизавета. Есть одна — я спрятала ее для тебя.
Гец. Зачем, дорогая? Дай ее! Им надо подкрепиться, а не мне, ведь это мое дело.
Елизавета. Принесите ее — она там, в шкафу!
Гец. Это — последняя. И мне кажется, что нам незачем ее беречь. Давно я не был так весел. (Наливает.) Да здравствует император!
Все. Да здравствует!
Гец. Это должно быть нашим предпоследним словом, когда мы будем умирать! Я люблю его — ведь у нас одинаковая судьба. Я даже счастливее его. Он должен ловить мышей для имперских чинов, а крысы в то время опустошают его владения. Я знаю, что он порою желал бы лучше умереть, чем быть душою такого хилого тела. (Наливает.) Как раз еще обойдет всех! Ну, а когда кровь наша оскудеет в жилах и, как вино из этой фляги, польется тонкою струей и наконец медленными каплями (выливает по капле остаток в свой стакан), что тогда будет нашим последним словом?
Георг. Да здравствует свобода!
Гец. Да здравствует свобода!
Все. Да здравствует свобода!
Гец. И если она переживет нас, то мы можем умереть спокойно. Очами духа мы увидим наших счастливых внуков и их счастливых повелителей. Когда слуги князей будут служить им так же верно и вольно, как вы мне служите, когда князья будут служить императору, так же, как я хотел ему служить…
Георг. Для этого многое должно измениться.
Гец. Не так много, как кажется. Разве я не встречал отличных людей среди князей и разве род их вымер? Эти добрые люди бывали счастливы сами и делали счастливыми своих подданных, они терпели около себя благородного, свободного соседа, они не боялись его и не завидовали ему, у них сердце расцветало, когда они видели у себя за трапезой много себе подобных, они не обращали рыцарей в льстецов, чтобы жить с ними.
Георг. Вы знавали таких князей?
Гец. Конечно! Я всю жизнь буду помнить, как ландграф Ганауский устроил охоту, на которой князья и рыцари пировали под открытым небом, а поселяне сбегались, чтобы взглянуть на них. Это не был маскарад, устроенный им из тщеславия. Нет. Круглолицые парни, розовощекие девушки, домовитые мужи, крепкие старики, кругом радостные лица — все свидетельствовало о том, как искренне любовались они на великолепие своего господина, который пировал среди них на вольном воздухе.
Георг. Он был приветлив, как вы, этот князь.
Гец. Разве мы не должны желать, чтобы побольше таких князей правило одновременно? Чтоб почтение к императору, мир и дружба между соседями, любовь подданных стали драгоценнейшим семейным сокровищем, которое наследуют внуки и правнуки? Каждый сохранил бы свое и умножил, вместо того чтобы, как сейчас, считать приобретением лишь то, что отнято у другого.
Георг. А мы делали бы тогда наезды?
Гец. Дай бог, чтобы в Германии перевелись все беспокойные головы! Дело нам всегда нашлось бы. Мы бы очистили горы от волков, мы привозили бы мирному соседу-землепашцу жаркое из лесу и за это хлебали бы с ним суп. Если бы этого нам было мало — мы вместе с нашими братьями, как херувимы с пламенным мечом, встали бы у границ государства против волков-турок, против лисиц-французов, охраняя отдаленные земли любимого императора и покой всей империи. Вот была бы жизнь, Георг! Рисковать головой за всеобщее благо!
Георг вскакивает.
Куда ты?
Георг. Ах, я и забыл, что мы заперты и запер нас император! И унести отсюда наши головы можно, только рискуя головой.
Гец. Не унывай.
Входит Лерзе.
Лерзе. Свобода! Свобода! Что за мерзкий народ, что за бестолковые, нерешительные ослы! Вы можете выйти из замка с оружием, копями и снаряжением. Провиант вы должны оставить здесь.
Георг. Ну, от него у них зубы не заболят!
Лерзе (тихо). Вы спрятали серебро?
Гец. Нет! Жена, иди с Францем, он хочет тебе что-то сказать.
ДВОР ЗАМКА
Поймал пичугу паренек,
Гм! Гм!
Смеялся, глядя ей в домок,
Гм! Гм!
Так! Так!
Гм! Гм!
Он радовался дюже,
Гм! Гм!
И хвать, — да неуклюже,
Гм! Гм!
Так! Так!
Гм! Гм!
Синичка выпорхнула вон,
Гм! Гм!
И в дураках остался он.
Гм! Гм!
Так! Так!
Гм! Гм!
Гец. Как дела?
Георг (выводит его коня). Конь оседлан.
Гец. Ты торопишься?
Георг. Как птица из клетки.
Входят осажденные.
Гец. Пищали с вами? Да нет же! Пойдите наверх и возьмите лучшие из оружейной, — не пропадать же им. Мы поедем вперед.
Георг Гм! Гм!
Да! Да!
Гм! Гм!
Уезжают.
ЗАЛА
Два латника возле шкафа с оружием.
Первый. Я возьму это.
Второй. А я — это. А вон там есть еще одно — получше.
Первый. Да брось! Кончай — надо уходить.
Второй. Стой — слышишь?
Первый (бросается к окну). Господи помилуй! Они убивают нашего господина! Он сброшен с коня. Георг падает.
Второй. Как нам спастись? Со стены по орешнику и — в поле! (Убегает.)
Первый. Франц еще держится, иду к нему. К чему мне жить, если они умрут. (Уходит.)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ГОСТИНИЦА В ГЕЙЛЬБРОНЕ
Гец. Мне кажется, что я — тот злой дух, которого капуцин загнал заклятиями в мешок. Я мучаю себя — и безо всякой пользы. Клятвопреступники!
Входит Елизавета.
Какие вести, Елизавета, о моих милых верных товарищах?
Елизавета. Ничего достоверного. Одни убиты, другие брошены в темницу. Никто не мог или не хотел мне сказать определеннее.
Гец. Так вот она награда за верность! За сыновнее послушание! За это — благо ти будет и долголетен будеши на земли!
Елизавета. Милый муж мой, не хулите отца нашего небесного! Свою награду они получили — она родилась вместе с ними, это — свободное, благородное сердце. Пусть они в плену — они свободны! Подумай о присланных комиссарах. Толстые золотые цепи идут им.
Гец. Как корове седло. Хотел бы я видеть Георга и Франца в заточении.
Елизавета. От этого зрелища и ангелы бы заплакали.
Гец. Я бы не заплакал. Я заскрежетал бы зубами и сломал бы их от гнева. Зеница моего ока — в цепях! Милые дети мои — зачем вы так любили меня? Я б не мог на них досыта насмотреться. Не держать слова, данного именем императора!
Елизавета. Отгоните эти мысли. Подумайте о том, что вы должны предстать перед советниками. Вы не расположены встретить их приветливо, и я опасаюсь за вас.
